Яна Тоом - о русских в Эстонии: нас в 2007 году повозили так хорошо мордой по асфальту, что наш протестный потенциал близок к нулю

Депутат парламента Эстонии и Европарламента Яна Тоом в интервью “Полигон. Медиа“ рассказала о том, как в Европе и Эстонии относятся к идее отменить шенгенские визы для россиян и о том, что происходит с русскими в Эстонии. Приводим некоторые цитаты.

О решении Эстонии перестать выдавать туристические визы гражданам РФ:

„Эстония запрещает въезд по визам, выданным Эстонией же. Потому что запретить въезд по визам, выданным кем-либо еще, Эстония не имеет права. И мы вот это все проделываем в рамках подготовки формирования общественного мнения с тем, чтобы в конце августа и начале сентября, когда, наконец, все выйдут из отпуска, у нас уже была подготовлена почва для того, чтобы окончательно запереть россиян за железным занавесом и дальше говорить, что нехорошие россияне до сих пор не свергли Путина — как же так, мы их там заперли, а они что-то мешкают со свержением. Вот как-то так это все выглядит. Но я не вижу в Брюсселе — мы общались там с коллегами, правда, все сейчас на каникулах, но мы общаемся — я не вижу какой-то широкой поддержки этой идеи. Но прибалты умудрялись и до этого кое-что продавливать, так что может быть и продавят“.

„Я уже не говорю о том, что у нас тут масса людей, которые уехали именно потому, что они были категорически несогласны с тем, что происходит, с тем, как Россия напала на Украину. И теперь мы им говорим: ребята, давайте-ка обратно и свергайте там Путина“.

„Еще до этой истории с визами первыми пришли не потенциальные туристы, а правозащитники российские, иноагенты, у которых очень осложнилась жизнь, после того, как SWIFT перестал работать и прочее. И когда я говорила со своими коллегами, они мне сказали: collateral damage, сопутствующий ущерб. Я говорю: вы шутите?! Геи Чечни — сопутствующий ущерб?! Да, вот так“.

„У эстонцев есть соответствующий опыт, когда в 1944 году они сели на свои гребные лодочки и стали в ужасе драпать от Советской власти. Финляндия ведь их не принимала и они плыли дальше в Швецию. И, естественно, по дороге тонули с большей вероятностью, потому что Швеция дальше, чем Финляндия. Вот сейчас, мне кажется, Эстония заняла позицию Финляндии тогдашней и это очень странно для страны с таким опытом беженства“.

Об отношении к русским в Эстонии:

„Эстонская национальная идентичность, извините за выражение, она основана на языке, потому что у эстонцев никогда не было своего государства. Причем, это такой тайный язык, на котором очень мало кто говорит. Поэтому всякий, кто его выучивает, от него по умолчанию ожидают, что он тем самым будет разделять образ мыслей эстонцев. И если ты вдруг русский и прекрасно говоришь по-эстонски, но вдруг говоришь не то же самое, что все остальные эстонцы, то ты очень нехороший человек, лучше б ты его не выучивал, говорил с акцентом так, чтобы тебя, гада, за своего не принимали“.

„Я сторонник идеи политической нации. Когда мы говорим француз, мы же не имеем в виду этнического француза, так же как мы и говорим про американца. У нас с этим плохо, мы национальное государство. Я считаю, национальное государство это какой-то пережиток прошлого, Эстония просто играет в эти игрушки, потому что не смогла поиграть в них в то время, когда в них играла вся остальная Европа, что тоже понятно. Я сторонник политической нации, я считаю, что мы тут все эстонцы, просто некоторые говорят по-русски. Но так пока считают немногие“.

„Нет, русские не стали политической нацией в Эстонии не потому, что у них путинское телевидение, а потому что эстонцы никогда этого не хотели. Потому что эстонцы продолжают эти вещи мерять ДНК. К сожалению это так“.

„У нас достаточно много людей, я себе представляю, которые поддерживают так называемую спецоперацию и держат кулаки за Путина. И даже не потому, может быть, что они хотят зла Украине, а они, наверное, думают, что если Россия проиграет, то тогда нам тут вообще кранты. Примерно так“.

„У нас достаточно разобщенная община, которую в 2007 году повозили так хорошо мордой по асфальту, у нас близкой к нулевому протестный потенциал, если в 2007 году, когда демонтировали Бронзового солдата, люди были очень злы, то сегодня я просто иду по улице, у нас же страна маленькая, все узнают, подходят, просто люди плачут. Плачут и говорят, что им гадко. Там курортный городок такой Нарва-Йыэсуу, старушки в соломенных шляпках с маникюром, вот они плачут. Они ничего не взорвут, им недолго осталось“.

„Мы тут договорились до того, что мой коллега по Европарламенту, который был премьер-министром как раз в 2007 году, Андрус Ансип, что интернировали же американцы в 1942 году 120 тысяч американцев японского происхождения после нападения на Перл-Харбор — и ничего, небо не обрушилось. [...] У меня вот сын гражданин России, у него отец там, больная бабушка в России, ему надо туда ездить. И вот я смотрю на него и думаю: тебя, голубчик, наверное, куда-то скоро интернируют, куда сухари-то носить. Это все очень некомфортно, мягко говоря“.