Напомню: сегодня в ЕП работает 751 евродепутат. Все они избираются по национальным спискам в своих странах и вливаются в европарламентские фракции, в состав которых входят их национальные партии. Чтобы не ходить далеко: Центристская партия входит в Альянс либералов и демократов за Европу (ALDE), соответственно, к этой фракции ЕП принадлежу в качестве евродепутата и я.

До сих пор эта система худо-бедно действовала, но Брексит внес свои коррективы: британцы выходят из ЕС, и с ними отваливаются 73 места британских европарламентариев. Что делать дальше? Поначалу сценариев было три.

Первый — очевидно, самый разумный с точки зрения избирателя: сократить численность европарламентариев.

Второй — самый соблазнительный для депутатов: взять и все поделить.

Третий — и самый сложносочиненный — будет в среду поставлен на голосование. Согласно этому плану, 19 мест будут зарезервированы за будущими членами ЕС, 27 поделены между членами нынешними (причем Эстонии перепадет один мандат — в 2019 мы получим семь, а не шесть мест), а еще 27 займут депутаты, которые будут баллотироваться по общеевропейским, а не национальным спискам.

Если план будет принят, в мае 2019 года сознательный эстонский избиратель, который придет на выборы ЕП, должен будет проголосовать дважды. В первый раз — как обычно, за приглянувшегося ему кандидата от Эстонии. Во второй раз — за транснациональный список. Фактически — за одну из фракций ЕП, каждая из которых составит свой список кандидатов и предложит избирателю свою платформу. (На уровне Европы фракции ЕП считаются европейскими политическими партиями: Европейская народная партия, Альянс либералов и демократов за Европу, Партия европейских социалистов и так далее.)

Здесь, кстати, кроется первая ловушка: в мою фракцию ALDE входим не только мы с заклятым другом Паэтом, но и испанцы из Ciudadanos (так называемые спаниоты, сторонники территориальной целостности страны), и каталонцы из партии Пучдемона, и весьма темпераментные баски, помешанные на продвижении своего языка, что злит спаниотов не меньше каталонского референдума. На выборах внутри страны нам это не мешает — я стою за гражданство "без аннексий и контрибуций" для всех серопаспортников, а Паэт в свои сорок три готовится пережить неграждан физически, однако мы избавлены от необходимости искать общий знаменатель и можем честно озвучить свои позиции. Защита которых, однако, выливается в жесткую политическую борьбу внутри фракции и парламента, так что мне трудно представить, как должна была бы выглядеть наша с Урмасом общая избирательная программа. Про испанцев я и не говорю.

Впрочем — и это вторая ловушка — фантазировать насчет нашего с Урмасом совместного манифеста нет нужды. Ни мне, ни Паэту, ни вообще кому-то из эстонцев-литовцев-мальтийцев-словаков и прочих европейских мышей попадание в общеевропейский список не грозит. Это — забава для больших мальчиков, для политиков европейского калибра типа Ги Верховштадта или Ханса ван Балена. (На случай, если эти имена ни о чем вам не говорят: первый — бывший премьер-министр Бельгии, председатель фракции ALDE, главный парламентский переговорщик по Брекситу. Второй — голландец, президент Европейского альянса либералов и демократов.)

Вот так, плавно, мы и подобрались к третьей ловушке — к именам политиков европейского калибра, которых знают все. Их, согласитесь, не так уж много, причем некоторые способны надолго отбить сон у вышепоименованных джентльменов. Марин Ле Пен, например. Или Беппе Грилло (клоун, основавший мегапопулярное итальянское движение ”Пять звезд”). Общеевропейские списки могут привести к тому, что какой-нибудь евроскептик получит поддержку избирателя не только на родине героя, на и далеко за ее пределами. И как, скажите на милость, с этим жить?

Впрочем, на самом деле это тот пункт, где минус оборачивается плюсом: так, например, в силу особенностей политического ландшафта у эстонского избирателя нет возможности голосовать за коммунистов, между тем в ЕП представлены аж восемь коммунистических партий. Так что граждане, которым социальная риторика центристов или соцдемов кажется слишком мягкой, смогут отдать свой голос колоритным парням из GUE, каждый второй из которых косит под Че Гевару.

Проще говоря, общеевропейский список неизмеримо расширит возможности выбора идеологии — именно идеологии, а не персоны: списки будут "закрытыми", то есть общеевропейский мандат гарантирован первым номерам, и никакого риска, что какое-нибудь электоральное недоразумение с галерки обскачет лидера списка, нет.

Что логично — предполагается, что первый номер списка каждой европейской партии будет так называемым шпиценкандидатом — кандидатом на должность президента Европейской комиссии, а это не место для недоразумений.

Зачем вообще нужны эти транснациональные списки? Это первый шаг к одному из возможных будущих ЕС — к будущему условных Соединенных Штатов Европы, европейской федерации, в которой политика будет определяться наднациональными крупными игроками. Да, если исходить из настроений, которые царят в ЕС сегодня, это будущее довольно-таки невероятно — но мечтать о нем все-таки не вредно.

Как честно говорят сторонники федерализации, никто никогда не согласился бы добровольно отдать несколько мандатов, но британцы, нанесшие объединенной Европе самый сокрушительный за последние полвека удар, тем самым дали нам шанс создать, наконец-таки, наднациональный список. Воспользуются ли депутаты этим шансом, станет ясно уже завтра.

Я, кстати, проголосую "за".

Поделиться
Комментарии