Как и в любом государстве, так и в Эстонии на уровне высшего руководства обороной разработаны различные сценарии возможной опасности. Большинство из них весьма сомнительны, однако логика анализа говорит, что в расчет надо брать и те варианты, которые реальны технически, но политически мало реальны. Военнослужащие любого государства должны быть готовыми к любому сценарию, даже если в реальной жизни план остается планом.

Например, несмотря на существовавшие планы у НАТО против СССР и наоброт во времена Холодной войны, большой войны не случилось. Так что перед тем, как вы протчете мои рассуждения, учтите, что у меня, как у автора, нет никакой информации о том, что скоро-скоро начнется война. Это лишь рассуждения теориетической модели.

Так какие теоретические возможности надо учитывать?

На одном полюсе этих сценариев — массовые волнения; на другом — полномасштабная война. Между этими полюсами лежит весь спектр, связывающий „турбулентность” мирного времени с вырастающим из нее кризисом, который, в свою очередь, может перерасти в т.н. „серую”, а затем и в настоящую войну.

В качестве условного противника мы рассматриваем Российскую Федерацию (РФ), целью нынешней риторики устрашения которой является недопущение полномасштабной войны с США, но при этом не отказываясь от противостояния.

Таким образом, мы делаем следующий прогноз угрозы: полномасштабная обычная война РФ против НАТО менее вероятна, чем попытки достичь своих стратегических целей посредством отдельных мелких конфликтов.

Мало вероятно, чтобы Эстония отдельно представляла бы России интерес. Частью больших схем Эстония все же может стать звеном больших кампаний. Но даже при больших играх действуют некоторые простые условия. Для Эстонии это означает, что настоящее вооруженное нападение на Эстонию может произойти в том случае, если РФ будет предполагать, что Запад поддержку нам не окажет, или эта поддержка существенно запоздает.

В этом случае следует понимать, что более масштабная стратегическая цель России, согласно ее государственной стратегии безопасности, заключается в распаде НАТО и Европейского Союза.

Таким образом, главным индикатором опасности для Эстонии является ослабление общей готовности Запада к реагированию. Российская сторона уже проделала большую работу по достижению этой цели, стараясь повлиять на политические решения Запада. Вспомним информационные операции во время BREXIT или различных выборов на Западе.

Напряжение растет

В плане классических спецопераций РФ возможны различные сценарии. Одним из самых простых — путем провоцирования экстренных ситуаций вызвать непосильную перегрузку управленческой способности государства. Если, например, организовать крупные лесные пожары, то спасательный потенциал Эстонии снизится в целом.

Мы ведь знаем, что эстонский мужчина — спасатель, помощник полицейского, доброволец Кайтселийта и донор в одном лице. Во время многопланового кризиса такая универсальность может ”заклинить” функционирование системы ресурсов.

Более специфические сценарии планов действия противника предусматривают организацию народных волнений, одним из результатов которых станет отвлечение ресурсов государства на обеспечение порядка, что, само по себе, целью не является.

Цель волнений, скорее, заключается в наращивании количества своих сторонников посредством острого конфликта. Согласно школе Мао Цзэдуна, в этой фазе главной задачей является провоцирование государства на чрезмерное применение силы.

На примере Грузии и Украины мы можем предположить, что главной тактической задачей для РФ в Эстонии во время первой фазы станет наращивание существующего социального напряжения. Уже сейчас мы видим желание раздуть этнический конфликт между русскими и эстонцами, в котором русское меньшинство окажется в положении жертвы. В этом случае может быть сделан упор на противопоставление эстонцев и русских во время как нельзя более законной выборной кампании, поскольку такая деятельность консолидирует русскую общину.

Хорошо известно, что Запад демонстрирует очень нерешительное отношение к национальным конфликтам, поскольку в новейшей мировой истории хватает примеров этнических чисток, геноцида и военных преступлений. По общему мнению, государство само должно решать эти проблемы, и в данном случае НАТО вмешиваться не будет. Мы должны особенно считаться с тем, что поскольку имеем дело с „серой зоной”, то гарантировано не может быть ничего.

Радикалы: пешки в гибридной войне

Социология кризиса говорит, что в каждом сообществе всегда есть не менее 1% непримиримых недовольных его членов, и 10% тех, кто их поддерживает. В обычное мирное время эти активисты, конечно, являются „строптивцами”, но не пересекают черту радикализации, за которой следуют насильственные действия. Но что будет в кризисной ситуации?

С углублением кризиса ослабевают границы и опасность радикализации становится более серьезной. Большей частью кризис вызывает в них чувство загнанности в угол, или наоборот, возможности достичь успеха, если этому будет реально способствовать каждый. В любом случае, необходима организованная инициативная группа, которая может прибыть также из-за границы.

Применение этого общего для всех стран правила к русскоязычному населению Эстонии будет означать, что потребуется порядка 3000 непримиримых радикалов. Но такого количества для дестабилизации страны даже не потребуется. Начиная с ИРА в Северной Ирландии и заканчивая Талибаном в Афганистане подсчитано, что повстанцы в фазе партизанской войны составляют менее 0,1% населения.

Для Эстонии это количество составило бы, в грубом приближении, 300 человек, что можно сравнить с двумя ротами спецназа ГРУ. Такое относительно небольшое число организованных людей может создать инциденты, способные парализовать общество в целом.

Радикал есть радикал

Также следует считаться с эстонскими радикалами, противостояние которых всему, что исходит из Тоомпеа, также может привести к радикализации.

Красная черта проходит через исполнение законов. Например, Кайтселийт поклялся защищать конституционный строй и действовать в рамках законов, но эстонские радикалы готовы нарушать законы ради любого своего „святого дела”.

В любом случае в каждом пораженном кризисом обществе есть своя динамика, когда радикалы одной стороны вызывают появление радикалов другой стороны, и, таким образом, происходит еще большая эскалация конфликта.

В ходе конфликта всегда усиливается нарратив „государство не располагает достаточными силами для преодоления кризиса”, что означает открыть дверь хаосу. Относительно Эстонии это неизменно усиливает аргумент Российской Федерации, согласно которому эстонское государство не способно держать ситуацию под контролем, вследствие чего РФ доказывает „право на вмешательство из гуманитарных соображений”.

В гибридной фазе Российская Федерация очень заинтересована в наличии эстонских радикалов. Сегодня мы можем это наблюдать в Европе, когда Россия одинаково поддерживала как крайне правые, так и крайне левые движения. Идеология, с точки зрения Российской Федерации, не важна, важна только функциональная способность группировки создать в стране хаос.

За хаосом же последует вооружение и обучение местных радикалов, что станет заботой специальных ”советников”.

Действия в гибридной фазе

Короче говоря, стратегическая цель Эстонии в этой фазе связана с ограничениями: мы должны контролировать ситуацию, но делать это так, чтобы радикализация населения оставалась по возможности небольшой, а также, чтобы наши действия не привели к потере поддержки основных союзников. Как только эта поддержка прекратится, начнется следующая фаза эскалации кризиса.

Главная головная боль разработчиков ”гибридного конфликта” заключается, конечно, в том, что, с учетом умения членов Кайтселийта действовать „на поле боя” и оказывать вооруженное сопротивление, держать этих горячих парней в стороне от конфликта, поскольку они могут, закручивая гайки, сорвать резьбу. Что же делать в этом случае?

С точки зрения государственного права, на ранних стадиях гибридной войны руководство кризисом, вероятно, будет передано Министерству внутренних дел. Возможно, что в какой-то момент будет объявлено особое положение, в рамках которого будут установлены ограничения в передвижении людей, в проведении публичных мероприятий, также будет применена экспроприация имущества и т.д.

В соответствии с законом об особом положении Силы обороны и Кайтселийт могут использоваться для „обеспечения безопасности в регионе, в котором установлено особое положение”. Но подразделения Сил обороны и Кайтселийта при этом будут переданы в подчинение Департамента полиции и погранохраны, с которым будет необходимо унифицировать процедуры.

Логика полиции простая: передадим Кайтселийту под охрану объекты, или контроль за движением на определенных участках, в то время как силы полиции будут выполнять роль мобильных подразделений, занимающихся неугодными элементами.

Большинство объектов, безопасность которых будет обеспечивать Кайтселийт, расположены на застроенной территории. Следовательно, с очень большой вероятностью возникнет необходимость общаться с местным населением, среди которого могут быть враждебно настроенные элементы.

Все это будет означать готовность действовать в качестве вооруженной полиции, т.е. жандармов. В оборонительном плане действия будут вестись на основе логики операций по стабилизации, при которых от 155-миллиметровой гаубицы и противотанкового отряда пользы будет мало.

В то же время атаки могут быть самыми разнообразными: от мальчишек, забрасывающих тухлыми яйцами, и выпущенных издали снайперских пуль до начиненных взрывчаткой радиоуправляемых автомобилей.

Таким образом, следует учесть, что члены Кайтселийта на контрольных постах представляют собой, в большинстве случаев, хорошую мишень для асимметричных спецопераций противника.

Главный вывод из фазы гибридной войны следующий: в этой фазе в Кайтселийте видят инструмент, с помощью которого можно заделать все прорехи, на которые у государства не хватает ресурсов. Задачи Кайтселийта будут самыми разнообразными и направленными, скорее, на подстраховку населения, чем на активную борьбу с противником. В то же время именно Кайтселийт станет мишенью разнообразных атак, — от провокационных информационных операций до физических. И от разрешения этой ситуации может зависеть, перерастет ли кризис в войну или нет.

Фаза конвенциональной (обычной) войны

Эстонские прогнозы относительно вероятной опасности не исключают также возможность конвенциональной войны. И в этом случае одного лишь сдерживания позиций на линии фронта будет явно недостаточно. Все общество в целом должно суметь противостоять давлению. В данном случае Кайтселийт будет играть свою роль как на фронте, так и в тылу.

При обороне, согласно классическим представлениям, принято учитывать соотношение 1:3, т.е. отряд Кайтселийта на оборонительной позиции должен суметь сдержать наступление мотострелковой роты РФ, а рота — противостоять атаке мотострелкового батальона, в котором насчитывается не менее 40 боевых машин пехоты и, вероятно, 12 танков. Ко всему этому надо еще добавить различные бронемашины связи и ведения огня, а также саперную технику.

Чеченский и украинский опыт показывает, что для того, чтобы остановить один танк, необходимо совершить 5-6 скоординированных противотанковых выстрелов. С БМП дело может обстоять проще, если только речь не идет о каком-либо новейшем БМП.
Если мы хотим остановить противника, то должны вывести из строя не менее 30% БМП и танков батальона. Но противостояние пехоте противника может не иметь значения, если бронетехника продолжит свое движение.

Контраргумент может быть следующий: если точным огнем из автомата поразить пехоту вокруг бронетехники, то она не продолжит дальнейшее наступление вглубь. В этом есть своя доля правды, но, в то же время, будет любопытно привести статистику потерь личного состава в Афганистане.

Сравнивая, мы можем поставить себя на место местных бойцов, которые противостояли конвенциональным частям союзников. В 2006 году использование самодельных взрывных устройств (около 39%) не было особо распространено, и предпринимались попытки различными способами воздействовать на международные силы содействия безопасности. Но огнем из автоматов и пулеметов все равно не смогли нанести существенный урон солдатам западной коалиции, — 12% убитых.

Со временем бойцы Талибана поняли, что самодельные взрывные устройства представляют для них наиболее эффективное оружие, и развили их настолько, что через шесть лет причиной 60% смертельных случаев в Афганистане стали именно взрывные устройства.

На основе этой статистики мы можем задаться вопросом: почему в Ираке и Афганистане бойцы отказались вести боевые действия с применением, главным образом, ручного стрелкового оружия, и перешли к косвенному воздействию на противника? Ответ очень прост: ведя боевые действия против конвенциональной армии с применением ручного стрелкового оружия, они несли слишком большие потери, чтобы иметь возможность продолжать вооруженное сопротивление.

Кайтселийт в тылу

Доктрина сухопутных войск РФ предусматривает перенесение военных действий в тыл противника. Понятие стратегической глубины для Эстонии означает, что как только будет форсирована река Нарва, то будет оказано воздействие также на Таллинн, Эмари, Палдиски и т.д., как с ракетной и авиационной поддержкой, так и с поддержкой частей спецназа.

В данном случае мы сможем придерживаться единственно возможной логики планирования обороны и связать фазу конвенциональной войны с ее ”серой фазой”. Поскольку полиция будет не в силах защитить все объекты инфраструктуры, то для выполнения этой задачи будет задействован Кайтселийт, у которого в настоящий момент в любом случае отсутствуют реальные возможности остановить танки РФ на фронте.

Ирония, без сомнения, кроется в том, что вероятным противником кайтселийтчиков станут подразделения спецназа РФ, на вооружении наступательных групп которых стоят гранатометы АГС-17, огнеметы, мины, различное снайперское вооружение, а также целый спектр различного оружия, позволяющего выполнять специфические задачи ведения боя как на дальних подступах, так и в непосредственном соприкосновении с противником.

Львиная доля охраняемых объектов будет находиться на застроенной территории; это предполагает, что защищающий их Кайтселийт должен быть экспертом городского боя. Но так ли это?

В любом случае, как украинский, так и иракский опыт доказал, что против конвенциональной армии можно вести боевые действия в течение некоторого времени, но при этом следует уметь достаточно быстро приспосабливаться к обстановке и выбирать более действенные формы и средства воздействия на противника.

Материал опубликован в свежем cпецвыпуске журнала "Kaitse kodu!"

Поделиться
Комментарии