Напомним читателям — что значит ”третий Рим” и почему эта средневековая доктрина сегодня вновь стала актуальной?

”Два Рима пали, третий стоит, а четвертому не бывать”, — сказал псковский старец 16 века Филофей. По его логике, первый Рим ”отпал в ересь”, второй, Константинополь, был захвачен турками, и в мире остался лишь третий — Москва, призванная стать центром православного царства до конца времен.

Сущность этой мессианской доктрины состоит в единстве ”истинной” церкви и ”великой” империи — одно без другого не мыслится. Когда Византийская империя в 15 веке рухнула, Московское царство в ту эпоху, напротив, стремительно расширяло свои территориальные владения, что позволяло ему претендовать на главенствующую роль в православном мире. Хотя злая ирония истории состоит в том, что псковский Елеазаров монастырь, где Филофей придумал эту доктрину, вскоре был разорен московскими войсками, которые присоединяли севернорусские земли ”под царскую руку”.

В Петербургскую эпоху (18-19 вв.) эта доктрина была практически забыта. Затем большевики вообще отрицали религию, хотя совершили важный шаг для последующего возрождения ”третьеримских” амбиций — они вернули столицу России из ”слишком европейского” Петербурга в ”первопрестольную” Москву.

Во время Второй мировой войны, когда на оккупированных территориях СССР немцы массово восстанавливали храмы, это вызывало симпатии населения. И Сталин тогда отменил официальный советский атеизм, чтобы привлечь верующих на свою сторону. В 1943 году была создана организация под названием ”Русская православная церковь”, имевшая весьма косвенную преемственность от дореволюционной церкви, потому что большинство прежних священнослужителей были репрессированы. А в новых условиях церковь оказалась полностью подчинена советским спецслужбам, которые использовали ее лишь как инструмент пропагандистского влияния в пользу СССР.

В постсоветскую эпоху РПЦ фактически обрела статус государственной церкви в России, хотя это противоречит конституционному положению о светском характере государства.

Показательным примером эволюции РПЦ в 20 веке выглядит история ладожского острова Валаам. Мне, как уроженцу Карелии, она хорошо известна. До революции 1917 года там существовал самоуправляемый православный монастырь, которому впоследствии удалось избежать советского атеистического разорения, поскольку остров оказался в составе независимой Финляндии. Однако в 1940 году, после Зимней войны, монахи были вынуждены его покинуть — они перебрались в Финляндию, где основали Ново-Валаамский монастырь.

После 1945 года этот остров, включенный в состав СССР, стал местом ссылки военных инвалидов, которые принудительно перемещались туда с материка. Но в 1989 году Валаам посетила делегация Московской патриархии, которая заявила свои права на остров, хотя ранее он ей никогда не принадлежал. ”Возрождение” монастыря выглядело как типичный рейдерский захват и сопровождалось принудительным выселением светского населения с острова. При этом на Валааме были построены роскошные дачи для президента Путина и патриарха Кирилла. Это весьма наглядная иллюстрация ”третьеримского” имперско-клерикального симбиоза. А потомки исконных обитателей острова, живущие ныне в Финляндии, по злой иронии считаются в России чуть ли не ”еретиками” — поскольку они принадлежат к Финляндской православной церкви, а она находится в юрисдикции Константинопольского патриархата, с которым Московский недавно разорвал общение…

Мировое православие традиционно строится как сообщество равноправных поместных церквей, которые, как правило, совпадают с границами того или иного государства. Особенно это очевидно в Европе, где сосуществуют такие автокефальные или автономные православные церкви, как Финляндская, Эстонская Апостольская, Польская, Чешских земель и Словакии, Румынская, Сербская, Болгарская, Элладская (Греческая), Кипрская, Албанская, Грузинская. Константинопольская церковь сохраняет за собой статус ”первой по чести”, она может выступать в роли арбитра, но не обладает административными полномочиями, как папский престол в католическом мире.

Русская православная церковь отличается тем, что она претендует на гигантскую ”каноническую территорию”, которая включает почти все страны бывшего СССР, и даже Японию и Китай! Это выступает обоснованием для имперской экспансии Кремля, и именно поэтому Москва так болезненно реагирует на появление Украинской автокефальной церкви. Церковная автокефалия приравнивается к политическому сепаратизму — и это проявление доктрины ”Третьего Рима”, где церковь и империя едины.

Весьма показательное противоречие: священники Московской патриархии критично относятся к строительству храмов других конфессий (особенно западных) на территории РФ. Но при этом РПЦ в 2016 году открыла в Париже свой кафедральный собор и духовно-культурный центр, построенный на средства российского государственного бюджета. Неужели французская столица теперь тоже входит в ”каноническую территорию” РПЦ?

Храмы Московской патриархии в других странах превращаются в инструмент распространения кремлевского влияния. Кстати, разрыв отношений РПЦ с Константинопольским патриархатом в недавнем прошлом уже был, и продлился несколько месяцев в 1996 году. Произошел он именно из-за событий в Эстонии, когда возник конфликт между ЭАПЦ (в юрисдикции Константинополя) и московской ЭПЦ. После восстановления независимости Эстонии в стране была восстановлена и своя автономная православная церковь, но Москва по-прежнему считала Эстонию своей ”канонической территорией”.

”Давление Москвы было значительным. К тому времени ответственным за международное направление в РПЦ был нынешний патриарх Кирилл. Он имел большое влияние в переговорном процессе”, — рассказал украинской газете священник ЭАПЦ Айвар Сарапик: ”Кирилл пытался влиять на политиков в парламенте, они даже подали в суд на государство, влияли через экономику. Они использовали каждую возможность для влияния, но это не сработало”.

Конфликт удалось довольно быстро разрешить и прийти к компромиссу о параллельном существовании в стране обеих церквей. Во многом на это повлияла дипломатическая позиция тогдашнего московского патриарха Алексия II, уроженца Эстонии, который не желал ссориться со своими земляками. Однако его преемник Кирилл в международных вопросах гораздо более агрессивен и вполне соответствует актуальному стилю Кремля.

Восстановление поместной Украинской церкви также назрело сразу после провозглашения Украиной независимости в 1991 году, но этот процесс исторически затянулся. Во многом — по причине мощного влияния Московской патриархии, которая опасалась утратить административный и финансовый контроль над украинской православной общиной, насчитывающей десятки миллионов человек. Однако после российской агрессии 2014 года стремление Украины к церковной независимости от Москвы стало неудержимым — причащение в одной церкви армий, стреляющих друг в друга, выглядело абсурдным.

История потребовала также преодолеть и гораздо более древний абсурд, когда крещение Руси состоялось в Киеве, но современный Киев как столица независимого государства все еще должен пребывать в ”каноническом” подчинении Москве. И Константинопольский патриарх Варфоломей наконец-то отменил историческое решение своих предшественников 1686 года, которые включили Киевскую митрополию в Московскую патриархию. Это стало сокрушительным ударом по ”третьеримским” амбициям. Московская патриархия провозгласила Варфоломея ”раскольником” — но в действительности, сегодня в раскол с мировым православием уходит именно РПЦ, для которой мессианско-имперские притязания давно уже стали важнее христианской этики.

Еще в 2013 году в выступлении на клубе ”Валдай” Путин обвинил евроатлантические страны в ”отходе от христианских ценностей”. Хотя от бывшего члена КПСС такое обвинение звучало довольно смешно, учитывая, что на Западе не было эпохи советского атеизма. Однако путинская Россия сегодня всерьез заявляет себя как мировой бастион христианского консерватизма — и в этом очевидно новое проявление ”третьеримской” доктрины.

Путин еще в 2007 году прямо заявил, что двумя составляющими российской государственности являются ядерное оружие и православие. А недавно он рассказал о ”рае”, куда попадут россияне в случае ядерного удара. Вообще, среди современных государственных лидеров только президент Путин рассуждает о возможности ядерной войны — и это наводит на серьезные размышления.

Когда его мессианская доктрина единой церкви и империи на глазах разрушается — не захочет ли кремлевский диктатор наказать за это весь окружающий мир?