Русская политика: ответы без вопросов?
Однако есть в письме три взаимосзвязанных момента, с которыми трудно согласиться. Во-первых, это предлагаемая форма политического действия. Во-вторых, выбор точки приложения этого действия. В-третьих, очертания контекста, в котором это действие рассматривается. Взятые же вместе, эти три момента сводятся к одному. Его можно сформулировать, перефразировав толстовскую метафору: русская политика в Эстонии подобна глухому человеку, пытающемуся ответить на вопрос, который никто не задает. Но обо всем по порядку.
Что касаемо формы, то Лебедев, на мой взгляд, неоправданно, предлагает замкнуть политическую активность русских в Эстонии на деятельности очередного "оргкомитета". Было бы глупо спорить с тем, что любое организованное действие требует организаторов. Но также очевидно и то, что действия организаторов могут быть осмысленными лишь в том случае, если уже имеется ждущий организации "материал". При этом мне представляется, что нынешний кризис русской политики в том и состоит, что избиратели не согласны и дальше выступать в роли такого "материала".
Главная проблема русских в Эстонии, на мой взгляд, заключается в остро ощущаемой выключенности из общенационального политического процесса. События прошлого года наглядно показали, что это не только "русская" проблема. Открытое письмо социологов и реакция на него в эстонской прессе обозначили опасную тенденцию к отчуждению в отношениях между государством и обществом. Точнее, констатировали то, что тенденция превратилась в доминирующую диспозицию эстонской политики.
Но для русских речь идет о двойном отчуждении. Многие из них лишены не только возможности непосредственно влиять на формирование общенациональной политики, но и возможности участвовать в публичном обсуждении сложившейся ситуации. Между тем, русские в Эстонии переросли как энтузиазм первоначального митингового порыва, так и последовавшую за ним апатию. Гораздо больше, чем голоса (или кнопки для голосования) в том или ином органе власти им необходим сейчас свой голос в обществе. Именно такого рода "сила" требуется в первую очередь. Отсюда — ко второму пункту.
Мне кажется, что Лебедев недостаточно точно оценил процессы происходящие сейчас в эстонском обществе. Действительно, "наступает новая эпоха". Но в чем именно ее новизна? Думаю, что в том, что вместе со "вторым пришествием" к власти Марта Лаара уходит в прошлое политика закулисного администрирования, а с нею и ненормальная степень отчуждения избирателей от власти. Строго говоря, в таком отчуждении была своя логика. Перед властью стояла задача проведения непопулярных реформ, для реализации которой согласие внутри руководства страны было важнее процедуры публичного обсуждения сути этих реформ. Но теперь, когда главная промежуточная цель — вступление в ЕС — уже практически достигнута, ни общество в целом, ни сами эстонские политики не станут, да и не смогут, мириться с прежним стилем управления. Референдум по вопросу о вступлении в ЕС и связанное с ним обсуждение конституции страны скорее всего зафиксируют этот переход от бюрократической к публичной модели политики.
Для русских в Эстонии этот вопрос встанет еще острее. Не в последнюю очередь потому, что русские партии принципиально разучились общаться со своими избирателями, а эстонские слишком долго учились делать вид, что русских избирателей просто не существует. Кроме того, русским будет гораздо труднее найти свое место в ЕС. Завершение работы миссии ОБСЕ — сигнал об изменении правил игры. Международные организации не видят больше формальных поводов "заботиться" о правах и интересах русских. Между тем, конституционное устройство Эстонии не позволяет русским получить прямой доступ к различным программам ЕС, наподобие того, каким пользуются, например, каталонцы в Испании. Опять же, само по себе усиление русского представительства в органах местного самоуправления, на которое нацеливает избирателей Лебедев, не способно решить этой проблемы. И здесь я уже коснулся третьего пункта.
Главной ошибкой русской политики в Эстонии, на мой взгляд, всегда была недооценка международного контекста. Эстонские политики, начиная с какого-то момента, пытаются позиционировать государство не только и не столько в координатах восток-запад, но на куда более открытом пространстве. Отражением этого является и экономическая политика свободной торговли, и романтические заявления типа "не может быть маленькой страна, открытая морю". Как показывает опыт, такая открытость помогла в решении многих вопросов — в том числе, и в отношениях с куда более могущественными соседями. Русские же политики в большинстве своем по-прежнему мыслят почти исключительно в категориях Запад-Россия. При том, что главные для русских проблемы необходимо решать и на других направлениях. Представительство в Европарламенте, делегациях в Совете Европы и НАТО, причем, не в качестве "образцово-показательных русских", превращаются, должны превращаться в насущные вопросы русской политической жизни. И вновь — концентрация всех усилий на выборах в органы местного самоуправления не решает ни одного из этих вопросов.
Если попытаться суммировать все выше изложенное, то вывод, как мне представляется, напрашивается такой: при том, что русским в Эстонии, действительно, необходимо заявить о себе, как о реальной силе, первостепенные вопросы сегодня — в чем именно может состоять такая сила и на что именно она должна быть направлена? Без решения этих вопросов невозможно такую силу обозначить. Решить эти вопросы невозможно без широкого публичного обсуждения.
Точнее, только в таком обсуждении, а не в различных партийных коалициях, органах власти и оргкомитетах, эта потенциальная сила и может проявиться. Вне всякого сомнения, ей потребуются и лидеры, и администраторы. В том числе и такие, которые смогли бы вызвать в сегодняшней русской среде резонанс, подобный тому, что в свое время вызывали выступления Когана или Лебедева. Но с учетом того, что "среда" эта уже другая и резонирует по-другому. Прежде всего потому, что Эстония и вправду вступает в новый этап своего развития. Она становится куда более открытой страной. И главная задача русских — стать частью этой открытости, а не пытаться делать "евроремонт" в старых политических гетто местных самоуправлений.
Как решать эту задачу — отдельный вопрос. Но предложив вести реорганизацию русской политической жизни в рамках процесса подготовки к конкретным выборам 2002 года, Лебедев, как мне представляется, уже дал конкретный ответ на него. И при этом не самый удачный. Во всяком случае, далеко не самый очевидный.
Иными словами, в своем письме Лебедев предлагает ответ на несформулированный пока еще самим русским сообществом вопрос. Таким образом, при всех разговорах о необходимости обновления руководства и состава имеющихся русских партий, надежно закрытой для обсуждения остается куда более важная тема: отношения между партиями и обществом в целом. И это при том, что сам по себе факт практической невозможности такого обсуждения (в силу почти тотального контроля над средствами массовой информации со стороны существующих партий) является наиболее наглядным свидетельством ненормальностии именно на этом уровне — уровне широкого политического общения.
Такого рода общение, понятное дело, не может дать никаких ответов — достаточно вспомнить первый съезд народных депутатов СССР или недавно прошедший в Москве Гражданский форум. Но оно ставит вопросы, для ответов на которые и создаются потом всевозможные "оргкомитеты". Само по себе открытое письмо Лебедева является примером постановки вопроса. И это хорошо. Однако в том же самом письме фактически предлагается сразу же свернуть дальнейшее обсуждение, упаковав его в футляр конкретного оргкомитета. И это плохо.
(Вопрос о том, что такое по-настоящему политическое общение, заслуживает отдельного обсуждения. Кое-какие мысли по этому поводу я попытался изложить в статье "Ничтожность политики и логика воображения").
