Российский экономист: отношение к русским и России изменится, если поменяется политический спектр Эстонии
На этой неделе Межевич был гостем Международного медиаклуба ”Импрессум” и дал большое интервью Delfi.
Тема вашей встречи в Таллинне звучала так — ”Россия и Эстония: уроки нашего развода”. Вы были, что называется, его живым свидетелем, в качестве эксперта российских государственных делегаций принимали участие в переговорах с официальными представителями Эстонской Республики. Так каковы же самые главные уроки ”развода”?
Главный урок заключается в том, что 22 года в наших отношениях политика преобладает над экономикой, поэтому, собственно говоря, развод так и затянулся.
И он не совсем цивилизованный…
Не совсем. На мой взгляд, признаком цивилизованного развода является быстрое решение самых основных вопросов — собственности, имущества, границ. И когда люди расстаются, часто так бывает — отношения носят эмоциональный, а не рациональный характер. Наши отношения все еще носят эмоциональный характер, хотя времени прошло столько, что уже вполне можно было бы попытаться найти некое рациональное направление сотрудничества и извлекать прибыль из нашего соседского положения. Собственно, об этом когда-то писали и эстонские политики, ученые, разрабатывая первую концепцию самохозяйствующей Эстонии — IME. Сегодня эстонские объемы в торговле с Россией никак нельзя назвать адекватными современным возможностям российского рынка и эстонского производства.
Под вашим руководством в Санкт-Петербургском университете был подготовлен доклад об упущенных возможностях, в частности, Эстонии в нормализации отношений с Россией. Перечислите, пожалуйста, эти упущенные возможности.
После 91-го года у нас была неплохая возможность сохранить хорошие отношения. Дело в том, что основной договор, который был подписан еще в 90-м году руководством двух союзных республик, на сегодняшний день — базовый межгосударственный договор. Там есть несколько статей, касающихся, в том числе формулировок по гражданству, которые подразумевают, если честно, действительно двоякое прочтение. В Москве их сегодня читают одним образом, а в Таллинне — другим.
Второй момент — это транзит. А транзит — это, конечно, взаимозависимость. В этих условиях очень важен климат доверия. Вот, например, ситуация с Финляндией — полное отсутствие политических рисков и в этом смысле абсолютная стабильность. Какая бы политическая коалиция не пришла к власти в Финляндии, в Москве точно знают, что российско-финские отношения не изменятся. Линия Паасикиви-Кекконена золотыми буквами впечатана у входа в здание финского МИДа. Какие- то нюансы всегда есть, но линия сохраняется. То же самое — с Германией.
А вот с Эстонией такой уверенности нет. Более того, даже если когда-то происходит шаг вперед, тут же происходит шаг назад. Пример: незадолго до ситуации с Бронзовым солдатом транзит начал расти, а после переноса памятника — сократился. В плане откровенно и демонстративно недружественных заявлений я бы, пожалуй, рискнул сказать, что в последние 20 лет политики Эстонской Республики смело завоевали первое место в мире. Те же российско-американские отношения постоянно связаны со сложностями, но даже легендарный господин Маккейн очень дипломатично и в целом довольно сдержанно говорит о государстве. Он иногда позволяет себе отдельные высказывания в отношении российских политиков, но не государства.
Мне не хотелось бы сейчас вспоминать фамилии и даты — я их знаю, — когда ведущие политики Эстонской Республики демонстративно обижали не политиков России (у политиков кожа толстая, у них работа такая), а народ и государство. Вот эти вещи, естественно, вызывают большое раздражение.
А, может, эстонские политики посидели-посчитали, что, скажем, сокращение транзита — это меньший урон, чем, если не демонстрировать плохое отношение к России?
Такой подсчет маловероятен. Антироссийская позиция для политической элиты ЭР не связана с потерями. Она сама, эта элита, не пострадает. Пострадает население, причем безотносительно к национальности и гражданству.
Но эстонский бизнес зачастую боится российского рынка. Нет ощущения стабильности.
Опять же проблемы возникают тогда, когда делаются, очевидно, антироссийские ходы в политической сфере. И мы опять говорим, что развитие торгово-экономических отношений означает определенную толерантность и в политике.
Вот финны… Такая сложная история отношений с Россией, одна только Зимняя война чего стоит. Почему получается так удивительно, что два родственных народа — финны и эстонцы — настолько по-разному относятся к своему восточному соседу?
Вы абсолютно правы. Это удивительно! Более того, я до конца ответа на этот вопрос не знаю. Эти народы — безусловно, братья, но действительно — две разные политики. Сегодня четверть молочной продукции, которая производится на территории Финляндии, поступает в Россию. Несмотря на то, что эта продукция довольно дорогая, она продается, а эстонская — нет.
Не так давно в Пскове вы рассуждали о передаче на генетическом уровне такого отношения эстонцев к русским, России. Что должно случиться, чтобы эти гены ”иссякли”?
Я не совсем так говорил…Генетика — это все-таки слишком сложно, но на уровне психологии — да. Представьте себе людей, которым в 90-м году было пять лет. Всю сознательную жизнь они слышат о соседе с востока исключительно плохое. Если в фильме плохой герой, то он говорит по-русски. Если в мультике — плохой волк, то он говорит с русским акцентом.
Видите свет в конце тоннеля?
Только в том случае, если принципиально изменится партийно-политический спектр Эстонской Республики. Давайте уж скажем прямо: в Эстонской Республике 20 лет власть в масштабах страны, за исключением очень короткого срока правительства Тийта Вяхи, находится в руках политиков, которые не озабочены определением точек взаимных интересов и развитием взаимной торговли.
Безвизовый режим между ЕС и Россией, которого в Эстонии ждут очень многие, потому что те же семейные связи наши, что бы там ни было, тесные…
Какая отрасль эстонской экономики развита настолько, что может представлять интерес для изучения в России? Это, безусловно, туристический бизнес. С точки зрения затрат на его организацию и рентабельности, уровня и качества развития туристическая инфраструктура Таллинна почти идеальна. Скажу больше, на сегодняшний день по уровню и качеству развития турбизнеса Таллинн обгоняет Хельсинки. И безвизовый режим — это однозначно увеличение объема поездок, особенно в приграничную зону. Думаю, что товарооборот в Ида-Вирумаа, да и в Таллинне, практически удвоится.
Прогнозы относительно года введения безвизового режима строить можно?
Прогнозировать дату введения безвизового режима невозможно. На сегодняшний день, насколько я знаю, ведущие политики Эстонии не высказались в поддержку безвизового режима с Россией. Они стали заложниками той политической линии, которую проводили десятилетиями. Если сегодня президент Тоомас Хендрик Ильвес неожиданно скажет, что с Россией надо торговать, что ваше благосостояние зависит от соседа-России, впрочем, как и благосостояние России зависит от того, насколько богаты и процветают ее соседи, то у него спросят — господин президент, а почему вы об этом говорите в 2013 году, в конце второго президентского срока, почему вы не пришли к этой мысли, будучи еще министром иностранных дел? И ответить на этот вопрос нельзя. Ответить на него может только новый политик или тот, что находился в оппозиции и говорил — надо торговать со всеми. Как говорят финны.
Как-то странно сейчас провис договор о границе, который вроде бы полностью подготовлен. Вам неизвестно, когда он может быть подписан?
По границе технические специалисты сделали работу относительно быстро — к 97-му году она была практически закончена. И, если бы сам текст договора не выводили многократно на принтер, то первые версии уже бы пожелтели, высохли, превратились в такие античные экземпляры.
Надо понимать, что договор такого класса — это не контракт на сметану, это, безусловно, политический шаг, жест, фундаментальное историческое событие. Такие документы являются символами перехода к лучшим отношениям, поэтому любой политик, подписывающий такой договор, по факту попадает в высокую историю. Такая ответственность — одна из причин, почему политики свою работу делают очень и очень долго. На сегодняшний день, возможно, кто-то в Москве задается вопросом: ну, хорошо, мы подпишем, а что дальше?
