Репутация KUMU под угрозой
Хотел начать разговор с Кузмина, а начинать приходится с Репина, того, который Илья Ефимович. В субботу на Балтийском аукционе должна была быть продана картина его кисти "Яблоня в цвету". О том, что начальная стоимость лота составляет 3 миллиона 130 тысяч ЕЕК (200 тысяч EUR) сообщили почти все средства массовой информации. Однако картина в Эстонию не попала. Исполнительный директор аукциона Яанус Выйтла сообщил в пятницу, что у продавца картины возникли проблемы на таможне.
Ровно год назад в декабре 2006 картина Ильи Репина "Цветущие яблони" ("Õitsvad õunapuud", она же "Яблоня в цвету") (http://www.baltic-auction.com./gallery.php?action=show_custom&id=57&cat=1) была выставлена на Uppsala Auction (лот 1264). Начальная стоимость лота составляла 110 500 EUR, т.е. примерно половину от суммы, заявленной Балтийским аукционом. Есть веские основания предполагать, что картина пределов Европейского союза не покидала, следовательно, никаких проблем на эстонской таможне возникнуть не должно было. Но "проблемы" возникли.
Положительная экспертиза "яблонь" из Упсалы принадлежит сотруднику музея Ильи Репина "Пенаты" Е.В.Кириллиной. По сообщению устроителей аукциона, новая экспертиза "яблонь" была проведена известным российским экспертом Владимиром Петровым. Зачем? В прошлом году эксперт признался в том, что дал положительное заключение не менее чем по 20 картинам (!) русских художников, которые в действительности являются переделками картин малоизвестных западных художников.
Устроители аукциона сообщают, что картина Ильи Репина "Яблоня в цвету" экспонировалась в 1903 году на 1-й выставке этюдов, рисунков, эскизов Товарищества передвижных художественных выставок (ТПХВ). Репин активно участвовал в работе ТПХВ: в 1885 году он экспонировал на выставке "Отказ от исповеди", в 1892 году — "Арест пропагандиста"; в 1888 году — "Не ждали". В 1901 году Репин выставлял на ТПХВ портрет Льва Толстого. В 1903 году художник заканчивает гигантское полотно "Торжественное заседание Государственного совета", работа над которым длилась три года, и… выставляет на серьёзной художественной выставке десятилетней давности этюд размером 38 на 51 сантиметр!
В экспертизе Кириллиной нет ни слова о том, что этюд "Цветущие яблони", сделанный на скорую руку в 1893 году, выставлялся в 1903 году на выставке ТПХВ. В 1893 году в белорусской усадьбе "Здравнёво", с которой связывается этюд, оказывается, был построен забор, отделивший сад от лужайки. На этюде, предлагавшемся к продаже Балтийским аукционом, забора тоже нет. Зато ETV 24 в качестве иллюстрации к статье о Балтийском аукционе http://www.etv24.ee/index.php?2596390 поместил очень похожие "яблоньки", на заднем плане которых можно разглядеть и не забор даже, но целую мазанку!
Выводы делайте сами, а, на мой взгляд, все сомнения в аутентичности "яблоньки" толкуются не в пользу этюда "Клюква развесистая в цвету".
Марика Валк против Май Левин
Мой разговор с директором KUMU Марикой Валк начинается с прояснения юридических формальностей. Госпожа Валк любезно разъясняет мне, что в Эстонской Республике нет закона, регулирующего правила и порядок производства научной экспертизы произведений искусства. Я раскладываю на столе перед госпожой Валк копии экспертиз произведений искусства (картин), сделанных в разное время главным специалистом KUMU известным искусствоведом Май Левин. Вот экспертизы на бланках Eesti kunstimuuseum, вот — на бланках частной галереи RIOS, вот — просто на листах бумаги.
– Это старый бланк музея, и использование его незаконно, — говорит госпожа Валк, указывая на бланк Eesti Kunstimuuseum. — Можно я оставлю эти копии у себя?
Конечно, можно! Неожиданно выясняется, что стоимость каждой экспертизы, указанная Май Левин, является ее личной инициативой.
– Пятьдесят крон! Наверняка экспертизы стоили гораздо больше, — вздыхает госпожа Валк.
Признаться, я тоже испытываю некоторую неловкость за музейного работника: экспертиза картины, которая может стоить больше 100 тысяч ЕЕК, оценивается им в 50 ЕЕК. Начальник отдела научной экспертизы Третьяковской галереи Лидия Ивановна Гладкова просветила меня на сей счет: визуальное исследование картины несколькими специалистами на предмет целесообразности проведения научной экспертизы стоит 6 тысяч рублей (3 000 ЕЕК); сама научная экспертиза стоит 19 600 рублей (примерно 9 500 ЕЕК).
Проблема есть, и госпожа Валк понимает ее правильно. Большая часть картин эстонских художников XIX-XX веков, продающихся в стране, атрибутированы именно Май Левин. Более того, наши пятидесятикроновые "экспертизы" произведений русских художников давно и успешно осваивают западный рынок. Теперь приходит очередь вздыхать самой госпоже Левин, с которой я беседую в вестибюле музея:
– Что делать, если я одна? Если бы кто-то пришел мне на смену, я была бы только рада.
Госпожа Левин соглашается с тем, что использование бланков Eesti Kunstimuuseum является незаконным. На мой вопрос, как она к этому относится, госпожа Левин довольно равнодушно замечает:
– Мне все равно.
Я прошу госпожу Левин подумать, прежде чем я предам огласке ее ответ. Искусствовед работает на свое доброе имя всю жизнь, а испортить его можно одним опрометчивым заявлением, сделанным под влиянием минуты.
– Мне все равно, — повторят госпожа Левин.
Мне же не все равно, потому что мне известно мнение нескольких таллиннских антикваров и коллекционеров, считающих, что упреждение негативных последствий, связанных с недобросовестной пятидесятикроновой экспертизой, могло бы спасти международную репутацию KUMU. По их мнению, KUMU мог бы теперь официально признать выданные госпожой Левин акты экспертиз на бланках Eesti Kunstimuuseum не имеющими никакого отношения к музею. Вопрос о том, кто возместит убытки по недобросовестным экспертизам, остается открытым, хотя по самым скромным оценкам убытки коллекционеров, владельцев галерей и антикваров от фальшивок, снабженных "экспертизами" Май Левин, уже сегодня могут оцениваться миллионами крон.
Кстати, из 158 полотен, выставленных на торги Балтийским аукционом, по 104 картинам положительное пятидесятикроновое экспертное заключение дала Май Левин. На сайте аукциона Май Левин заявлена именно как представитель Eesti Kunstimuuseum.
Кодекс музейной этики
Поскольку в стране нет соответствующего законодательства, я сошлюсь на Кодекс музейной этики, принятый Международным советом музеев. Пункт 8.1 гласит, что музейные работники должны избегать ситуаций, которые могут быть истолкованы как неподобающее поведение. Лояльность по отношению к коллегам и учреждению является важным профессиональным долгом и должна быть основана на верности фундаментальным этическим принципам, применяемым к профессии в целом (п.8.3). Музейные работники никоим образом не должны поддерживать незаконный оборот или рынок культурных ценностей (п.8.5).
Отдельно хочу обратить внимание на пункт 8.9: хотя музейные работники имеют право на определённую степень личной независимости, им следует осознавать, что никакое частное дело или профессиональный интерес не могут быть полностью отделены от учреждения, где они работают.
Невозможно не обратить внимания и на пункт 8.13: музейные работники не должны устраиваться на другую оплачиваемую работу или принимать поручения со стороны, которые находятся в противоречии с интересами музея или могут быть расценены таковыми. Музейные работники не должны принимать каких-либо подарков, услуг или вознаграждение в какой-либо форме от торговца, аукциониста или какого-либо другого лица, также они не должны рекомендовать данного торговца, аукциониста или оценщика кому-либо из публики (п.8.15).
Именно с этим обстоятельством — неотделимостью частной экспертной деятельности Май Левин от репутации KUMU — мы сегодня имеем дело. Выданные госпожой Левин акты визуальных экспертиз, поддерживающие оборот произведений искусства, включая заведомые фальшивки, вполне могут быть истолкованы как неподобающее и нелояльное поведение по отношению к музею, в котором она работает.
Вопрос в том, кто возместит убытки эстонских коллекционеров? Хотя они далеко не бедные люди, но деньги считать умеют, и уронить тяжелую слезу над сундуком с дублонами ничто человеческое им не мешает.
