Прерванный разговор о самих себе
Тем не менее, само его появление на свет лично меня радует, поскольку я усматриваю здесь одну из первых после затянувшейся паузы попыток русских в Эстонии вернуться к разговору, прервавшемуся много лет тому назад.
Бронзовое молчание
После апреля 2007 года, когда все отошли от шока, а голоса наконец-то охрипли от взаимных оскорблений и стихли, пришло понимание — политику интеграции постиг полный провал. Казалось, взращенные с таким тщанием плоды бесцеремонно сорваны и растоптаны, и все старания садовников сведены к нулю. Кто только не высказывался о том, что до сих пор интеграция шла криво и однобоко, требуя усилий только от русских, и теперь мы наблюдаем ее закономерную кончину. Как звонко звучали голоса тех, кто настаивал на необходимости нового интенсивного диалога между общинами. Интеграция — это дорога с двусторонним движением, уверяли они. И на фоне тех событий это звучало правильно и казалось возможным выходом из тупика.
Однако, если сегодня оглянуться назад, то 2007 год явился не только концом интеграции, но прервал и еще один важный процесс, отчасти подстегиваемый той самой кособокой интеграцией — а именно, внутриобщинный разговор, который мы худо-бедно вели в попытках как-то осмыслить процессы, происходящие с нами в этой стране. Мы, русские, перестали говорить о себе, хотя до того времени еще шли более или менее осознанные дискуссии, так или иначе затрагивающие тему особой идентичности, самости, русской общины — мы задавались вопросом, существует ли вообще такое явление, и нередко приходили к выводу, что никакой такой русской общины в Эстонии нет, а есть аморфная, политически разобщенная масса. Что делать, как выковать общину, как заставить ее осознать свои интересы и начать их отстаивать?
Ответ пришел сам собой. После злополучного апреля русские ряды сомкнулись локоть к локтю, и все мы словно бы учуяли этот общинный дух, сплотивший людей вокруг их лидера — Бронзового солдата. Лидер красноречиво молчал, и мы верили его молчанию. Так верили, что не заметили, как забронзовели сами. Мы перестали говорить друг с другом о самих себе. Зачем, если все разногласия гасит это тяжелое бронзовое молчание.
Как следствие, наше внутриобщинное публичное пространство съежилось как кусочек волшебной шагрени. А, съежившись, оно крайне радикализировалось. Сейчас мы оказались в ситуации, когда любой ”русский” вопрос по сути сводится к примитивному противостоянию, а не поиску решений. От нашего имени чаще всего говорят только два лагеря — и оба с крайних позиций, с тех позиций, которым самое место где-то на периферии, поскольку центр должен быть занят умеренной осмысленной дискуссией. Нам кажется, что эстонцы давят, но если посмотреть на вещи с их колокольни, то почему бы и нет — они всего лишь видят то, что мы им показываем, то есть, наших радикалов, и выбирают из них, кто им больше нравится (и, наверное, естественно выбирать тех, кто любит петь твой гимн с рассветом каждого дня, нежели тех, кто называет тебя фашистким недобитком).
Обратно с кладбища
И вот здесь я вернусь к тому, с чего начала, то есть, к Меморандуму 14, поводом для которого стал крымский референдум.
Сами крымские события ничего нового нам не открыли, но они еще раз показали тот уровень, на котором находится наше ”общинное сознание”. Площадку вновь заняли радикалы. Послать Путина в ж**пу и получить в ответ докатившимся эхом ”Коллаборационисты!” — в этом, очевидно, должно быть какое-то удовольствие. Жаль, что я его не понимаю, хотя это удовольствие, судя по лавине агрессии везде, где для этого есть условия (анонимность и относительная свобода высказываний), разделяет значительная часть русского населения Эстонии. Отдельные здравые голоса в этой массе звучат редко.
Эта деградация имеет свои причины, и большую долю ответственности здесь несет, конечно же, и Эстонское государство, но, кто бы ни был виноват, невозможно не видеть те катастрофические последствия, которые постигнут нас, если мы не найдем в себе сил остановить этот процесс.
Мне случилось отчасти наблюдать, как рождается Меморандум 14, хотя прямого участия в его создании я не принимала (уточняю это во избежание бессмысленных обвинений). И если что и вычитывается в этой инициативе, так это как раз необходимость озвучить позицию, где нет ни слишком высоких, ни слишком низких нот, которые, если позволить звучать только им, сведут нас с ума или в рукопашной. И в этом слышна созревшая потребность определенной части русского общества Эстонии вернуться к тому давно прерванному разговору, наполнить этот разговор смысловыми нюансами, оттеснив тем самым радикалов. Люди, написавшие и подписавшие петицию, не закрывают глаза на проблемы русского национального меньшинства (и первым номером здесь идет образование), но они призывают рассеять бронзовое наваждение и вернуться с кладбища, куда мы ушли за своим солдатом.
Вернуться к жизни. К жизни, которой может жить русский гражданин Европы 21 столетия, чем бы его ни провоцировали, будь то пророссийские митинги или ежегодники КаПо.
