Наверное, надо уточнить географические координаты. Место нашего отпуска — город Зеленоградск Калининградской области. В этом городе родилась моя мама, я родился и вырос в получасе езды от него в Калининграде. Зеленоградск — это место, в котором я провел все свое детство. Море, песчаные пляжи, широкая набережная, дюны, сосновые леса. Место, куда в нынешнем отпуске из Зеленоградска я рвусь каждый день — литовская деревня Нида в часе езды от Зеленоградска. Впервые за несколько лет я провожу свой отпуск в России, и главное открытие этого отпуска — каждый день я хочу убежать из России. Нида и Зеленоградск — один и тот же климат, одни и те же дюны, одни и те же сосны. Но в одном месте находиться приятно, а в другом — нет.

Этому странному феномену есть два объяснения. Одно — формальное. Литовский курорт по сравнению с российским более комфортный, там лучше инфраструктура, лучше кухня, удобнее пляжи, приятнее городская среда. В Ниде красивая архитектура, хорошие рестораны с местной кухней, приятная набережная, вечернюю тишину которой нарушает только мелодичный перестук высоких мачт яхт, стоящих в марине. Зеленоградск — пыльный скучный город, весь перегороженный заборами строек; строят многоэтажные дома, в которых наивным покупателям из других регионов России застройщики предлагают ”уютные квартиры у моря”, но никакого уюта нет и близко. Дырявый асфальт на главной пешеходной улице города, полуразрушенные старые дома, магазины с дешевым тряпьем и на новой (но выглядит, как будто она не ремонтировалась уже лет двести) набережной главный курортный деликатес рыбацкого края — вареная кукуруза, но Бог бы с ней — можно было бы смириться и с кукурузой, если бы не это чувство невероятной неустроенности. Над очередной стройкой у самого берега моря развеваются флаги РЖД, российской железнодорожной монополии. Строится огромный многоквартирный дом, но на воротах стройки — пояснительная табличка, согласно которой перед нами реконструкция оздоровительного лагеря для детей железнодорожных рабочих. Разница между официальными надписями и реальностью в России всегда была впечатляющей.

Литовский курорт уютнее и комфортнее российского, но это только формальное объяснение, почему мне больше нравится в Литве. Второе объяснение — я бы назвал его экзистенциальным. В моем отпуске это выглядит почти пародийно, утром уехал, вечером вернулся, но желание покинуть Россию — это очень серьезная и основополагающая черта современного русского характера. Это у нас такое чувство родины — мы любим ее, но не хотим на ней жить. Кто-то посвящает желанию уехать всю жизнь, кто-то, наоборот, подавляет его в себе, уговаривая себя и окружающих, что настоящая жизнь — это как раз в России, — но в любом случае желание уехать отсюда сопровождает человека на протяжении всей его жизни. В моем родном регионе, с трех сторон окруженном государственной границей (с четвертой стороны — море) это чувствуется особенно остро. Каждые выходные люди уезжают отсюда за границу — купить еды, сходить в музей, полежать на пляже, — а потом возвращаются домой и идут по темным улицам, стараясь не провалиться в выкопанную много лет назад и почему-то до сих пор не закопанную яму. В моем детстве это не так бросалось в глаза, я жил здесь постоянно, но сейчас, когда я вернулся в Россию из Швейцарии, где прожил последние годы, сравнение ”здесь” и ”там” каждую минуту бьет тебя по голове.

В курортном городе нет курортной инфраструктуры, на улицах нет асфальта, в ресторанах нет местной рыбы, сельскохозяйственные угодья вокруг города давно заросли высокими кустами, новые дома выглядят ужаснее старых. Велик соблазн списать нынешнее состояние Калининградской области на цивилизационную разницу между Россией и Германией, которой до 1945 года принадлежала эта область, но и вся остальная Россия устроена примерно так же. В любом русском городе можно купить набор старинных открыток и сравнивать то, что на них изображено, с нынешним состоянием этих мест. Вот та заросшая травой поляна когда-то была рыночной площадью. Вот уродливое здание автовокзала — когда-то оно было церковью. В каждом городе есть какая-нибудь легенда про местный хлеб, или колбасу, или еще про что-то, что здесь когда-то делали, а теперь привозят из Москвы. И везде одно и то же, очень четкое понимание — жизни здесь давно нет и никогда больше не будет. Можно смириться и, выбрав себе занятие из числа доступных, тихо дожить здесь свою жизнь, ни на что не претендуя и ни о чем не мечтая. Альтернатива в любом случае одна — при любой возможности куда-нибудь навсегда уехать, чтобы просто пожить. Да, Россия дала миру великую культуру, но, кажется, эта культура осталась только в книгах — по крайней мере, на улицах российских городов нет никаких ее следов, и сами улицы, как правило, носят имена каких-нибудь злодеев из времен ранней большевистской диктатуры.

Русский в России не чувствует себя хозяином в своем доме, и правильно не чувствует — дом ему не принадлежит. Хитрая система власти, так называемая вертикаль, когда мэр подчиняется губернатору, а губернатор подчиняется президенту, не предусматривает никакого участия граждан в принятии решений даже в тех сферах, которые непосредственно касаются их частной жизни. Губернаторов и мэров либо назначают сверху, либо избирают на очень формальных выборах, не подразумевающих смены власти в результате голосования граждан. Структура экономики такова, что в любом регионе большинство трудоспособных граждан либо заняты в ”бюджетной сфере”, то есть работают в государственных школах, больницах и других субсидируемых учреждениях вплоть до полиции (полицейский — это очень престижная работа), либо служат в государственных корпорациях — топливных, транспортных, банковских. Миллионы россиян каждый месяц получают зарплату от государства, то есть, с учетом российских условий — персонально от своего губернатора или от Путина. Таким образом хозяин в стране — это именно президент и его люди, а граждане — просто квартиранты, которым всего лишь позволено тут жить. Радостей у квартиранта немного, главная, пожалуй — это телевидение, которое каждый день рассказывает о том, что Россия лучшая страна в мире, а западные страны только и мечтают о том, как бы ее завоевать. Многие при этом понимают, что в такой картине мира что-то не то, но такое понимание ведет только к двоемыслию, потому что никаких доступных гражданину методов изменить ситуацию в стране просто не существует.

Можно фантазировать. Допустим, вертикаль власти завтра рухнет. Не станет ни госкорпораций, ни назначенных сверху мэров, ни телевизионной пропаганды. Люди сами станут распоряжаться своей судьбой и быстро научатся относиться к своему городу, своему региону и своей стране как к собственному дому. Вырубят кусты на полях, начнут снова их пахать, выращивать собственный хлеб. В кафе на набережных Зеленоградска вместо вареной кукурузы появится местная рыба. В асфальте заделают дырки. Сколько лет уйдет на это — десять, двадцать, сто? Очень трудно согласиться потратить всю свою жизнь на создание новой России, если всего лишь в часе езды от тебя — готовая Нида, которая выглядит так, как Зеленоградск может выглядеть в двадцать третьем веке.

Я стою в очереди на российско-литовской границе, я хочу в Ниду, хотя прекрасно понимаю, что я там никому не нужен и всегда буду гостем. Но беда в том, что гостем я буду и в России, которая принадлежит не мне и не моим согражданам и вряд ли когда-нибудь будет нам принадлежать. Я не знаю, что с этим делать. Думаю, никто не знает.

(Материал был опубликован в газете Eesti Päevaleht.)