Не последний день Помпеи
Памятник на Тынисмяги по форме своей есть весьма и весьма талантливое произведение эстонского социалистического реализма, но ничего русского в нём нет. Реализм есть, социализм (совок) тоже есть, но собственно русского нет.
Содержание
Сам памятник не имеет никакого политического содержания без братской могилы, к которой он изначально был приставлен. Могила и без надгробного камня обойдётся, надгробный камень без могилы в лучшем случает кенотаф, в нашем же конкретном случае — фикция.
Братская могила
Ситуация, при которой памятник останется на месте, а братская могила под тротуаром — это позор и для государства и для Ночного дозора. Изначально нужно было защищать не вторичность памятника как символа, как вместилища высшего смысла нашего бытия в Эстонии, а первичность братской могилы. Именно наличие могилы придаёт памятнику смысл надгробия, исключая все остальные смыслы, которые в него пытаются вложить эстонские политики.
Защитить не бронзового истукана, но прах тех, кто по слову апостола "Больши сея любве никтоже ймать, да кто душу свою положит за други своя" (Иоанн, 15:13).
Наше, но не всё
Тот, кто делает из надгробного памятника "наше всё", делает это умышленно. Когда "ваше всё" сосредоточено в пустом символе, то достаточно стереть символ и вместе с ним сотрётся "всё ваше". Тот, кто принял надгробный (!) памятник как "наше всё" рискует круто обломаться, когда это "всё" попадёт под бульдозер.
В данном случае ошибка (или как будто ошибка) с эстонским языком, который есть "ихнее всё", механически переносится на тему оккупации и оккупантов. Нам же показали как будто слабое, уязвимое место — эстонский язык. Если мы разберёмся с эстонским языком, то мы как будто разберемся с "ихним всё". Ошибка в том, что эстонский язык — это ещё далеко не "ихнее всё". Одного языка мало, чтобы держать конструкцию в состоянии устойчивости, если нет чего-то более существенного, например, genius loci семейства maarahvas.
Памятник на братской могиле далеко "не наше всё". Если его снесут, то гордость наша пострадает, конечно, но не настолько, чтобы вместе с бронзовым солдатом стёрли наш менталитет, достоинство, честь, историю, и много чего ещё. Истинно говорю, обломаются и те, и другие — и тот, кто позволил себя стереть, и тот, кто возомнил себя вправе стирать.
Калле Лаанет
Министр внутренних дел с его нелепыми мерами по охране памятника и запретом "всяческих волеизъявлений" был бы весьма смешон, если бы не был заложником обстоятельств.
Юри Ратас
Должность мэра и партийная дисциплина обязывают следить за состоянием тротуаров. Остальное — без комментариев. Как говорится, молодость в политике не вина, а большое свинство. "Молодой политик" — это оксюморон, сиречь остроумная глупость. Или ты молодой, или ты политик.
Эдгар Сависаар
Лидер Центристской партии удивил нас своим отношением к проблеме 22 сентября, что бы он там не заявлял. Беспорядки 22 сентября ему очень даже на руку, даже больше на руку, чем Андрусу Ансипу или Тоомасу Хендрику Ильвесу. Беспорядки могут привести 23 сентября к отмене президентских выборов в коллегии выборщиков, что для Сависаара очень даже хорошо, поскольку позиции кандидата, которого он поддерживает, сильно пошатнулись. Беспорядки в столице могут повлечь за собой отставку премьер-министра и всего правительства. Если бардак затянется хотя бы на неделю, то в стране будет установлена диктатура в той или иной форме (открытой или завуалированной).
Сависаар — первый кандидат в диктаторы, политический кризис для него — мать родная. И тогда я первый скажу ему: "Ave!" Скажу, потому что уже случится то, от чего я предостерегал сегодня.
Владимир Лебедев
Этот политик тоже человек кризиса. От ежедневной утомительной работы, зачастую малоэффективной или вообще безрезультатной его, видимо, просто тошнит. "Пусть сильнее грянет буря!" мог бы начертать он на своих знамёнах, если бы не одно "но". Лебедев пытается чужими руками выиграть сражение, которое было проиграно не без его деятельного участия в последнем Верховном Совете Эстонской ССР.
Он, конечно, ориентируется, например, по запаху, но с большим трудом. Может, как Сусанин, завести в болото.
Ночной дозор
Мнит себя самодеятельной общественной инициативой, но в действительности изначально подконтролен и управляем. Никого конкретно обидеть не хочу, потому что в Дозоре много настоящих, честных идеалистов. Идеалисты, как правило, слепы в отношении соратников и не принимают в расчёт расстановку остальных фигур на доске. Многие через Дозор потеряют интерес к реальной политике, чтобы не вернуть его уже никогда. Слишком сильным будет разочарование.
Антифашисты
Или, как их зовут в России, "антифа". У нас количество антифа равно количеству фашистов (правильно: местной разновидности неонацистов). Это два клуба по интересам. Как ни пыжатся, но ни те, ни другие друг друга не одолеют. Пора устраивать потешные сражения с последующим совместным распитием пива и обменом футболками. О футболках см. ниже.
Не последний день
22 сентября 2006 года — это не последний день Помпеи. Последним он может стать, если мы согласимся с тем, что Бронзовый солдат на Тынисмяги — это наше всё. Последним он может стать, если мы расслышим в призывах эстонских политиков не ходить 22 сентября по Тынисмяги их страстное желание, чтобы мы всё-таки пришли и цветы с собой принесли. Если мы придём, то правы будут они.
Знаю, что никого остановить не могу, поэтому никого ни к чему не призываю, а только высказываю своё личное мнение, которое может (охотно допускаю!) не совпадать с мнением Русского института.
Пусть в этот день, 22 сентября, эстонская полиция усмиряет горячих эстонских парней в футболках с символикой 20-й (эстонской) дивизии SS, ежели таковые отыщутся. Пусть распря из-за бронзового истукана станет гражданской распрей внутри эстонского общества.
Ещё раз: жизнь кончается не сегодня и даже не послезавтра. Всё поставим в счёт, и время предъявить его к оплате обязательно настанет. Сегодня время спокойно сидеть на берегу и ждать, когда река времени пронесёт мимо нас то, что должна пронести.
Что делать
Поздно пить "Боржоми", когда почки отвалились. Поздно махать кулаками, потому что эта драка уже закончилась. Памятник уберут, хотим мы этого или не хотим. Вопрос только в том, как это будет сделано — на почетных условиях с переносом братской могилы и воинскими почестями или на постыдных, ночью, бульдозером, в переплавку — и прах по ветру. Зависит это от того, что произойдёт или не произойдёт 22 сентября на Тынисмяги или в связи с Тынисмяги.
Если влом тащиться на воинское кладбище к могиле Неизвестного солдата, просто зажгите в девять вечера 22 сентября поминальную свечу на подоконнике. Напомните соседу, чтобы и он не забыл про свечу. Эти свечи не задует никакой министр внутренних дел, и они будут гореть столько, сколько захотите вы.
