Начну с заслуженной похвалы журналистам: если предыдущие 10 лет русскоязычная пресса была очевидным врагом русских кандидатов, то сейчас это положение очень здорово изменилось. В лучшую для кандидатов сторону. Почему это так — разберусь как-нибудь на досуге, а пока — спасибо за интерес.
Однако выяснилось, что за 10 лет, что пресса не интересовалась выборами (пропаганда и интерес — разные вещи), сами журналисты во многом потеряли нить предвыборной тематики. Многие из вопросов, которые задают журналисты, не имеют к реальной работе городских и волостных собраний почти никакого отношения. Один из них — вопрос о коррупции.
Избирательные технологии
Тема коррупции неизменно всплывает перед выборами, и является, к сожалению, уже неотъемлемой частью избирательных технологий. Обвинить лидера оппонентов в коррупции за неделю до выборов — милое и вполне безопасное дело.
Избирательный союз "Петровская площадь" идет на выборы в Нарве под девизом "Власть без жуликов". Явно имея в виду нарвских центристов. И наоборот — "молодые центристы" вышли на центристский же митинг с лозунгом "Положим конец коррупции в министерствах!". Правильно: в Таллинне коррупции нет… Она всегда там, где нас нет.
"Faktum&Ariko" выяснили, что почти 30% населения считает, что местные самоуправления — коррумпированные. "И если прибавить тех, кто не определился с ответом, то процент допускающих существование коррупции может вырасти до 60-ти",- говорится в сообщении.
Что ж, в здравом смысле народу не откажешь. При этом надо признать, что в Эстонии практически нет низовой коррупции: эстонский полицейский скорее огреет дубинкой, чем потребует денег. То же относится и к другим чиновникам, "работающим с людями". Есть, конечно, исключения, но они не создают картины.
Коррупция начинается где-то посредине и идет оттуда наверх. Есть в Эстонии и особенная коррупция: в судебном споре между русским жителем и эстонским государством последнее всегда право. Взяток за это судье государство не дает, но судья сам знает, в чем состоит его высокий долг.
Масштабы коррупции особенно видны на выборах: избиратель вправе спросить, откуда у партий такие деньги на свою рекламу? Понятно ведь, что это не членские взносы партийцев, и даже не государственные субсидии. А раз эти деньги кто-то партиям дает, значит, чем-то партии потом расплачиваются. Собственно, чем больше плакатов вы видите на улице и чем больше рекламы слышите по радио, тем громче и ваши вопросы: а кто за все это платит?
Масштаб явления в какой-то момент стал понятен и самим партиям, и они совершили подвиг — ограничили наружную предвыборную рекламу. Вот выдержки из пояснительной записки к законопроекту:
"Отсутствие законных ограничений не заменила саморегуляция. Отсутствию ограничений сопутствовала гигантомания как в количестве, так и в размерах элементов наружной рекламы. Такое ведение избирательных кампаний низвело политический диспут на уровень обычного маркетинга".
И еще оттуда же:
"В последние годы расходы партий на предвыборные кампании выросли до размеров, которые вызвали справедливые нарекания и неприятие такой рекламы и политики в целом. Цель данного законопроекта — уменьшить расходы на избирательные кампании и вообще роль денег в борьбе за власть".
То есть и у нашего законодателя встречаются трезвые мысли.
Восприятие коррупции
Коррупция (от лат. сorruptio — подкуп) определяется как общественно опасное явление в сфере политики или государственного управления, выражающееся в умышленном использовании представителями власти своего служебного положения для противоправного получения имущественных и неимущественных благ, а равно подкуп этих лиц.
У русского человека в Эстонии, однако, свое восприятие коррупции. Поэтому перед тем, как отвечать на вопрос о борьбе с коррупцией, надо разобраться, как мы ее воспринимаем.
С гигантоманией в политической рекламе уже разобрался законодатель — "вызывает справедливые нарекания". И на этом, собственно, все заканчивается. Дело в том, что у русского избирателя, по моим субъективным наблюдениям, отсутствует сознание налогоплательщика — русский избиратель скорее обладает сознанием данника. Налоги — это то, что мы, русские, платим за то, чтобы жить в Эстонии. Коррупция — это деньги, которые пилят между собой эстонцы, но это уже не наше дело. Мы отделены от того общества, в котором это деяние — общественно опасное.
Бесконечные, но абсолютно законные поборы с нас, русских, тоже как коррупция нами не воспринимаются. Как рэкет — да.
Поэтому нет ничего неожиданного в том, что сознание налогоплательщика начинают демонстрировать "интегранты". Ну хоть что-то они должны с этой "интеграции" иметь…
Однако генеральный и, повторюсь, субъективный вывод это обстоятельство не отменяет: русского избирателя борьба с коррупцией не интересует. В масштабах государства и муниципалитета. В масштабах квартирного товарищества — интересует, здесь психология данника уже не работает. Еще один связанный с коррупцией психологический трюк — это использование на практике "закона точки безразличия".
Есть, например, в Эстонии домашняя легенда о том, как Сийм Каллас украл 10 миллионов долларов. Калласа никто не судил, он — невиновен, но легенда есть. Недавно в комментариях читаю филиппику в адрес Калласа, в которой напоминают о том, как он украл 10 миллионов крон. Действительно, крон, долларов — какая разница? Зато есть разница, сколько дотации "дадут" депутаты — тысячу или две. Коррупция — это тот размер денег, который мы "не понимаем", и к которому, соответственно, безразличны.
Личный опыт
У меня богатый личный опыт борьбы с коррупцией. Десять лет назад я составил заявление в полицию, в котором привел 7 фактов использования одним мэром, с которым раньше состоял в одной партии, "своего служебного положения для противоправного получения имущественных и неимущественных благ". Из партии меня как раз исключили за то, что я эти факты обнародовал. Сами факты мои бывшие товарищи по партии проверять категорически отказались.
Полиция трижды отказывалась возбуждать уголовное дело, прокуратура трижды эти отказы отменяла. Полицейский, первым вынесший отказ, был позже осужден за вымогательство. Другой полицейский решил, что размер причиненного мэром ущерба должен быть определен городским собранием, в связи с чем последнее должно принять соответствующее решение. Поразительная работа ума!
Вся эта работа (запросы, обжалования, жалобы, просто борьба с дебилизмом) длилась три года и продолжилась тем, что за неделю до выборов в коррупции обвинили уже меня. И даже (за пять дней до выборов!) создали комиссию по расследованию моей коррупционной деятельности. Депутат, обвинивший меня перед камерой городского телевидения в коррупции, позже сел за вымогательство вместе с тем же самым полицейским. Но история и на этом не закончилась.
После того, как меня, депутата (!) (восклицание не оттого, что депутат — это круто, а оттого, что никаких городских денег депутаты в принципе в руках не держат) в растрате городских денег обвинил сам мэр, я представил в суд частное обвинение мэра в клевете. Как в сказке, только третий судья возбудил дело — первый был отстранен, второй взял самоотвод. Этот третий судья почти год позволял мэру не являться на заседания, после чего "клевету" из УК убрали и дело было закрыто. Судью этого потом посадили за взятки.
А совсем эта история закончилась только пару лет назад. Со мной попросил встречи один молоденький сотрудник КаПо: оказалось, что его интересует, нет ли у меня чего новенького на того мэра. Я резонно спросил в ответ, чего ж они старенькое на тормозах спустили? "Команды не было", — со вздохом ответил юноша. "А материал у Вас хороший был, жаль, сроки по нему вышли", — добавил он. Видимо, на этот раз команда поступила…
Наставления
Народ наш борцов с коррупцией не любит и воспринимает как скандалистов. И в этом, собственно, мое главное наставление молодым депутатам.
Почему это так? Да потому, прежде всего, что депутат перед коррупцией практически бессилен, и результатов своей борьбы с ней предъявить публике не может. Расследование сам он вести не уполномочен, равно как не может и дать "команду" полиции. Только — сигнал. Как правило, быстро затухающий.
Формально у самоуправлений есть свои надзорные органы — ревизионные комиссии собраний. Для придания им солидности в их состав по закону входят только депутаты. Однако компетенция ревизионных комиссий имеет только одну вменяемую составляющую — проверку исполнения бюджета. Но для этого уже давно приглашают профессионалов — аудиторов, так что об эффективности ревизионных комиссий говорить не приходится. Вполне возможно, что их вообще следует отменить, заменив более эффективным механизмом, потому что исполнение бюджета все равно утверждается собранием самоуправления, вне зависимости от того, правильно он был исполнен, или нет.
Назовите хоть один пример, когда уголовное дело в связи с коррупцией было заведено на основании заявления ревизионной комиссии?
Что же до собственно борьбы с коррупцией, как с общественно опасным явлением, то тут есть, по-моему, три основных направления: превентивное, политическое и карательное. Предупреждение коррупции у нас формально поставлено на широкую ногу: все депутаты и чиновники обязаны заполнять специальную форму с указанием всего своего имущества и интересов. И формы эти публикуются для общественности. Ну и что? Не так давно читал пояснительную записку Минюста в связи с очередным законопроектом: запрет чиновникам заниматься параллельно со службой бизнесом, оказывается, нарушает их права человека…
Про карательное направление тоже все понятно: по команде. И вот тут могу предсказать появление бройлерных борцов с коррупцией, которые будут действовать в рамках единого сценария с участием партий, полиции и прокуратуры. Просто компромат вместо журналиста будут сливать депутату, а у силовиков к этому времени уже будет все наготове. Установочное общество — ничего не поделаешь.
А очередной апогей политической борьбы с коррупцией будем наблюдать на днях. Андрей Заренков выразился так: на русского избирателя на этих выборах давят так сильно, что из него скоро масло потечет. Присоединяюсь.
