20 февраля в Русском театре на Малой сцене молодой российский режиссер Антон Коваленко представит свое прочтение повести Гоголя "Записки сумасшедшего". В спектакле будут заняты С. Черкасов, А. Гареев, Е. Тарасенко, Ю. Жилин, Н. Дымченко, А. Кучмезов, Р. Зайнуллина, Д. Косяков.
В "Записках сумасшедшего" есть весьма любопытное место: "Был в театре. Играли русского дурака Филатку. Очень смеялся. Был еще какой-то водевиль с забавными стишками на стряпчих, особенно на одного коллежского регистратора, весьма вольно написанные, так что я дивился, как пропустила цензура, а о купцах прямо говорят, что они обманывают народ и что сынки их дебошничают и лезут в дворяне. Про журналистов тоже очень забавный куплет: что они любят все бранить и что автор просит у публики защиты. Очень забавные пьесы пишут нынче сочинители. Я люблю бывать в театре. Как только грош заведется в кармане — никак не утерпишь не пойти. А вот из нашей братьи чиновников есть такие свиньи: решительно не пойдет, мужик, в театр; разве уж дашь ему билет даром. Пела одна актриса очень хорошо. Я вспомнил о ней… эх, канальство!.. ничего, ничего… молчание".
Эта вставка в повести кажется совершенно необъяснимой или, точнее, необязательной, — конечно, сошедший с ума человек может пойти куда угодно, но отчего именно в театр? Что за тяга к театру у Поприщина?
В "Записках сумасшедшего" у Гоголя есть множество отсылок к самому себе. Непременная в то время потребность съязвить что-нибудь по поводу Пушкина ("Дома большею частью лежал на кровати. Потом переписал очень хорошие стишки: "Душеньки часок не видя, Думал, год уже не видел; Жизнь мою возненавидя, Льзя ли жить мне, я сказал". Должно быть, Пушкина сочинение"). Размышления о носах, которые обязательно живут отдельно от людей, сами по себе ("И оттого самая луна — такой нежный шар, что люди никак не могут жить, и там теперь живут только одни носы"). И слезные письма матушке, которую Николай Васильевич всегда старался навести на ложный след, подробно описывая события, никогда с ним не случавшиеся.
Словом, поход Поприщина в театр, может быть, есть потребность Гоголя вспомнить и освободиться через текст от того унижения, которому он подвергся, пытаясь поступить актером на сцену.
Гоголь мечтал играть драматические роли, и с этой идеей явился к директору Императорских театров князю Сергею Сергеевичу Гагарину. Тот, рассмотрев Гоголя, удивился его желанию и посоветовал попробовать себя в амплуа комических персонажей. Николай Васильевич был отправлен на экзамен в театр, где совершенно провалился: тексты наизусть не выучил, читал по тетрадке, запинался, бубнил, говорил просто вместо того, чтобы завывать и декламировать. Ни драматические, ни комические роли ему предложены не были, а сказано было, что в лучшем случае его можно использовать "на выход" — вносить письма или пакеты действующим лицам по ходу пьесы.
Тут любопытно вспомнить, что и Шекспир не считался выдающимся актером, играл Призрака, и Мольер был успешен только в комедиях, а в трагедиях публика освистывала его; Булгаков обожал играть в крошечных эпизодах и, судя по воспоминаниям очевидцев, ему это блестяще удавалось. Словом, актерское несовершенство не мешает стать великим драматургом, и рана, нанесенная самолюбию, как раз требует врачевания через бессмертный текст.
Не только тексты Николая Васильевича Гоголя, но и его человеческое поведение во многом очень современны: готовность высмеивать самых близких людей, неоднократные попытки занять должность или заняться делом, к которому нет ни малейших склонностей или профессиональной подготовленности, быть всегда самому по себе и от всех прятаться, страсть к экстравагантной одежде, религиозный экстаз… Очень-очень современен Николай Васильевич…
