Десять почтальонов
"А еще все СМИ, в том числе и "для русских", — пишет Кленский, — сразу и дружно заговорили от имени неэстонцев, у которых пока никто и мнения-то не спрашивал, о неизбежности обучения в русских гимназиях на эстонском языке".
Что и говорить! Картина печальная. А помните, как мы совсем еще недавно дружно посмеялись над идеей спросить у государства, а что оно собственно собирается с нами делать? Думаете, этот вопрос к государству больше не актуален?
Выборы прошли, и пресса "для русских" принялась мусолить неясные слухи о каких-то там инициативах калининградского губернатора Бооса по переселению русских из Латвии под губернаторское крыло, причём на весьма льготных условиях. Если верить нашим "Вестям" для русских, то:
"Судя по настроениям калининградцев, если к ним приедут сограждане из Балтии "на самых выгодных условиях", то местных жителей это не обрадует. Вполне вероятно, что при таком раскладе балтийские русские попадут из огня да в полымя. То есть, они здесь были нелюбимы, а там будут ненавидимы и тоже чужими".
И как-то все сразу нас стали любить дома. Социолог Андрус Саар высказал мнение, что сегодня бояться массового исхода русских не надо. А что, разве раньше, когда публично предлагали дустом травить, боялись исхода? Эксперт (!) по межнациональным вопросам, Яна Кримпе, будто бы даже заявила, что сомневается в целесообразности боосовской программы переселения и не верит в массовый исход русских из Эстонии. А председатель правления союза работодателей Эстонии Энн Вескимяги заявил, что:
"Даже если начнется большая рекламная кампания, то на эти уговоры мало кто польстится. Хотя лозунг "русские к русским" может сработать".
А в апофеозе братания европарламентарий Тунне Келам будто бы даже заявил про нас: "Это наши люди, и им нет никакого смысла менять место жительства". Может быть, один из бывших лидеров Isamaaliit'а взял на себя смелость ответить за всё Отечество, в смысле эстонское государство? Или в его словах мне действительно послышалась хозяйская интонация? "Наши люди" — они чьи? Кто хозяин? Келам живо напомнил мне о том, что в своих притязаниях на российские земли переговорщики с Россией в январе 1920 года выдвинули этнографические аргументы о покоренных славянских, ингерманландских и прочих племенах аж из глубины IX века! Представляю себе, как Поска, покуривая папироску в кулуарах мирных переговоров, внушал большевику Йоффе:
"Ну товарищ Йоффе, поймите, что это же наши люди! Им нет никакого смысла менять место жительства".
И точно так же, наверное, Арнольд Рюйтель семьдесят лет спустя убеждал Бориса Ельцина во время его "пьяного визита" в Таллинн:
"Подписывайте договор, Борис Николаевич! Это же наши люди! Какой им смысл уезжать отсюда? А уж мы тут расстараемся! Останетесь довольны!"
Вернёмся, однако, к прессе для русских. Что уж она нам внушает про образование для русских пусть останется на совести издателей и главных редакторов. Какие вообще могут быть претензии к "прессе для русских", когда она рассуждает про целесообразность коренной реорганизации "образования для русских"? Да на здоровье! Сколько ни говори "сахар", во рту слаще не станет. Сколько ни говори "интеграция", а реальная, закреплённая в законе и ставшая нормой общественной жизни институциональная сегрегация, останется сегрегаций. Останется даже если её рассматривать с другой стороны, как это "смело" делает Павел Иванов в эфире Первого балтийского канала на ласкающей слух каждого настоящего интегранта нежнейшей и ароматнейшей смеси французского с нижегородским.
Тем не менее, "в конце туннеля Катерине мелькнул луч света в тёмном царстве", и наконец-то мы увидели настоящую эстонскую прессу для русских. И это следует рассматривать в качестве реального шага на пути к созданию единого информационного пространства. В чём отличие издания "Postimees на русском языке" от прессы для русских?
Отличие в аутентичности — "Postimees на русском языке" даёт возможность русскому читателю на удобном ему языке получить адекватное представление о жизни эстонского общества. Пресса для русских, предлагая читателю избранные переводы из эстонских газет, отстаёт минимум на сутки. Иногда фактор времени имеет существенное значение, потому что когда пресса для русских тиражирует вчерашнюю информацию, она зачастую уже бывает опровергнута информацией сегодняшней.
Имеет значение и субъективный отбор прессой для русских информации, ретранслируемой русским. Если собственные материалы на 99 процентов, как жидкая валерьянка и слабительное в одном флаконе, то некоторые переводы из эстонской прессы, взятые отдельно, либо провоцируют панические настроения, либо откровенно подстрекают взяться за оружие. И это убеждает меня в том, что в цензурных мотивациях министра юстиции Рейна Ланга есть некое рациональное зерно.
Сегодня вышел десятый номер "Postimees на русском языке", и хотя к нему есть масса претензий по качеству переводов, количеству опечаток и способам ведения рекламной кампании, тем не менее, это заметное событие в нашей жизни. Уже высказаны опасения, что рекламный прессинг значительно подорвёт позиции ежедневной прессы для русских, оставив для неё весьма скромную по размерам нишу рецензий на выступления заезжих российских знаменитостей, частных объявлений и соболезнований. Изредка (за деньги) прессе для русских будет позволено печатать предвыборные стоны вожаков ОНПЭ или РПЭ с рефреном "Дайте денег поносить!" — всё равно провал на выборах им гарантирован.
Впрочем, оставим эти мрачные взгляды на будущее информированным пессимистам. Поверьте мне, таковые у нас есть. Уж они точно знают, что "пресса для русских" с возложенной на неё задачей в полном объеме не справилась. Если с ролью "коллективного дезинтегратора" русской общины пресса для русских справилась более или менее успешно, то роль "коллективного интегратора" в эстонское общество с треском провалена.
Когда Туне Келам причисляет меня к "своим людям", не верю. Когда мне в руки дают эстонскую газету на русском языке… Что ж, я готов поверить в то, что эстонское общество само отвечает мне на вопрос, чего оно от меня хочет и что собирается со мной делать — оно как будто позволяет мне жить рядом и обещает не вмешиваться в мою личную жизнь. Конечно, это не тот ответ, которого я ждал от государства, но уже кое-что существенное.
