Русское христианство и права человека как два идеологических концепта уже давно конкурируют как в России, так и на "постсоветском пространстве" (термином этим пользуюсь за неимением лучшего). Усталость России от "прав человека" очевидна: особенно показательным это было на конференции "Гармонизация избирательного законодательства", прошедшей в Москве в ноябре прошлого года. В каждом втором выступлении в том или ином виде звучала одна незатейливая мысль: да отвалите вы со своими правами человека! Достали уже…
Понять выступавших было несложно. Действительно, права человека — это не российский, и уж тем более не советский проект. (В пору моей комсомольской юности довелось своими глазами видеть тему лектория: "Права человека — вымысел антикоммунизма и реакции"). В отношении "прав человека" между Западом и Россией изначально сложились отношения учителя и ученика, причем ученик заведомо лишен возможности сдать выпускной экзамен. "Права человека" явились тем идеологическим и техническим стандартом, который надолго (в идеале — навсегда) обеспечил Западу право требования в отношении России. (Либеральная пословица: хочешь быть богатым — придумай стандарт). Своеобразным стихийным ответом России явился проект "защиты прав соотечественников", который мне уже доводилось критиковать. Однако чувствовалось, что где-то в глубине вызревает истинно русский "наш ответ Керзону"…
— Нет.
— И я не вижу. А он есть.
х/ф "ДМБ"
Смею предполагать, что являюсь автором термина "русский стандарт" в правозащитной сфере. На Х Соборе ему попытались дать свое определение… Заявлено было о "русификации" прав человека. И вот тут вынужден признаться, что я в полной растерянности. Пересечение множеств всех имеющихся сигналов равно пустому множеству. Наговорено — черта в ступе, а результат? Результат совершенно неадекватный — известие о возможном воссоединении "московской" и "зарубежной" русско-христианских церквей. Если процесс пошел, то какой именно? Ниже — разрозненные мысли, свести которые воедино мне сейчас не под силу. Однако процесс настолько важен, что считаю возможным предложить читателю полуфабрикат.
1. На этом самом Х соборе присутствовали и представители российского ислама, и иудаизма, и еще чего… А также министры правительства РФ. Отношение к правам человека излагала РПЦ. Остальные согласны — по умолчанию? РПЦ — коренная, остальные — пристяжные?
2. "Права человека" — правовой концепт. Девять лет назад, послушав "курсантов" на курсах по наблюдению за выборами в академическом институте прав человека Туркуского университета, я сделал замечание о том, что "права человека" в их изложении — вера. Возражений не последовало, хотя практически все имели высшее (очевидно, признанное) юридическое образование. То есть, выросло поколение людей, которым "права человека" заменили веру; в таком ракурсе позиция РПЦ представляется, по меньшей мере, имеющей право на жизнь — сравнивается сравнимое.
3. Некто, поданный телевидением как заместитель бин Ладена, не так давно заявил, что на Западе богами больше не являются Христос, Аллах и Будда, а являются ими права человека, холокост и гомосексуализм. (А. Семенов, хмыкнув, добавил к ним феминизм). Кто-то очень важный Смоленский и Калининградский (тамбовский, солнцевский?) по имени (?) Кирилл сказал, что пропагандировать и узаконивать эвтаназию и гомосексуализм нельзя. Вообще, выслушав сентенции этого господина на соборе, можно предположить скорое появление документа под названием "Вселенская Декларация прав и грехов человека". "Кодекс православного предпринимателя", оказывается, уже имеется и внедряется. Как и "социальная доктрина РПЦ".
4. Антиподом либеральной "свободы" (а в некотором смысле — и "прав человека"), в которой захлебнулось наше общество, является социалистическая "справедливость", от нехватки которой то же общество задыхается. Однако христианский бог прямо заявляет, что он есть не справедливость, а любовь. И уж, видимо, подавно не свобода. Против любви я ничего не имею, но как быть со справедливостью? Да и со свободой?
5. В одной из своих недавних (по эстонскому времяисчислению) статей М. Петров употребил выражение "право на свободу слова". Я позвонил ему и спросил, знает ли он доктринальную разницу между "правом" и "свободой" (и понимает ли, что написал с точки зрения права чушь?). Ответ ошеломил меня совершенно: "Musashimaru-san, пойми, что по-настоящему человек свободен только в Боге". Разговаривать с русским христианином в правовых категориях оказалось невозможно.
6. Какое-то подозрительное сходство между словами "военнослужащий" и "священнослужитель"… Причина сходства, однако, на поверхности: церковь и армия — два оставшихся в неприкосновенности карьерных института. Во всех иных общественных институтах понятие "карьеры" потеряло смысл, уступив место "проектам".
7. Один из идеологов "русского фашизма" В. Истархов в своей книге "Удар русских богов" пишет: "А права человека — это дело святое, тут без танков никуда". С его точки зрения, на свалку должны отправиться и христианство, и "права человека".
8. Вера — антоним логического мышления. М. Делягин в своем фундаментальном труде "Мировой кризис. Общая теория глобализации" начинает свои размышления с утверждения тезиса о "смерти логики" в эпоху глобализации. Интересно, что заканчивает он свою книгу следующим пассажем: "Смирение и скромность объективно являются поэтому категорическим условием даже не развития, а простого выживания современной России".
9. В словосочетании "Русская православная церковь Московского Патриархата" мне непонятно каждое слово. Например, в Эстонии РПЦ нет в помине, а есть Эстонская православная церковь МП. А в "Московском Патриархате" мне уже слышится претензия РПЦ на государственность, а то Ватикан — государство, а РПЦ — нет… Непорядок. Шутки шутками, но отчетливо трещит сам принцип разделенности церкви и государства, который нуждается в стремительном правовом наполнении. Главное, что я вижу в принципе отделенности церкви от государства, это необязательность решений церкви для государства и определенная автономия церкви.
10. Целый ряд новоявленных государственников не мыслят России без РПЦ, как есть "вся российская история неотъемлема от православия". Т.е. "РПЦ — это хорошо! С нами удобно!" Кумачовая перетяжка на улице перед храмом "Слава Богу!" Однако пятнадцать лет назад довелось мне серьезно посидеть над русскими сказками, среди которых обильно попадались бытовые сказки "про попов". Вот жизнерадостный конец одной из них, в которой солдат в лютый мороз обменял свою шинель на поповскую шубу: "А поп тот так и замерз насмерть!"
11. А тут еще объединение с зарубежной церковью, оставившее не у дел церкви "постсоветского пространства"… Вроде как "зарубежье", а с другой стороны — "Отечество"…
Я не богослов, я юрист. И если о правовых концептах берется рассуждать церковь, то, стало быть, и я имею право поинтересоваться делами церковными.
Не так давно уважаемый Ч. Геваркян делился с нами, читателями, своим недоумением по поводу непересекающихся множеств КаПо, Центра информации по правам человека и Антифашистского комитета. Первая очевидно не любит двух остальных. Мы, русские (те, кто считают себя таковыми) Эстонии, очевидно не любим первую (не за что), однако финансируем ее (платим налоги). В отношении двух остальных поступаем наоборот. Ч. Геваркян в этом логики не нашел. Я — тоже.
А теперь добавьте сюда РПЦ в качестве игрока сразу на нескольких площадках — национально-патриотической, религиозной, правовой, институциональной, финансовой, идеологической… Где высказывания митрополита Кирилла смыкаются по содержанию с высказываниями заместителя бин Ладена. Где всемирно известный теоретик глобализации призывает российское государство и народ к смирению (руководствуясь совершенно нерелигиозной логикой)… В ситуации, когда социальной логики у русской общины Эстонии не осталось ни грана (вся она вымыта прессой "для русских"), неминуемая информационная экспансия РПЦ сдует с нас последние остатки здраво- и свободомыслия.
Хотя, конечно, можно быть свободным и в Боге. Но вот здравомыслия в Боге еще никто не утверждал.
