Образ России как глубоко коррумпированной страны соответствует действительности?

Да, действительно в России — множество различных коррупционных проявлений, которые распространяются уже и на другие страны, которые Россия может использовать, в частности, чтобы вывести активы, скрыть коррупцию…

К этому мы еще вернемся, но хотелось бы все же услышать, действительно ли в России в этом смысле все плохо?

В той или иной степени мы наблюдаем коррупцию в различных органах власти. Сращение власти и бизнеса, зависимость правоохранительных органов от исполнительной власти, родственные кланы, когда неформальные договоренности важнее законов, проявляются где-то в меньшей, где-то в большей степени, а где-то и вовсе приобретают уродливые формы. Причем, чем ниже мы спускаемся по вертикали власти, тем больше возрастает масштаб коррупции. За последний год наш центр принял 63 обращения по предполагаемым коррупционным случаям, 73% из них подтвердились.

Но есть и на отдельно взятых территориях и в органах власти положительные прецеденты. На примере Калининграда мы также видим в зародыше и некие положительные тенденции, которые свидетельствуют о том, что коррупцию можно находить, правоохранительные органы можно заставлять на нее реагировать, а чиновников можно реально снимать и сажать.

Может, лучше сначала предупреждать, чтобы не вставали на скользкий путь?

Есть отдельные чиновники, которым кажется, что у них есть "иммунитет". Предупреждай — не предупреждай, осознавать что-то они начинают только тогда, когда, к примеру, прокуратура выносит представление на их увольнение. Да и то не все. У нас был случай, когда мы решили предостеречь чиновника. Он не только не понял, что совершает коррупционное правонарушение, но после встречи принялся рассказывать всем, что мы пытались торговать своим расследованием и "срубить" с него денег. Правосознание граждан, к сожалению, еще пока не достаточно адекватно реагирует на подобные предостережения.

Где коррупция "плотнее" — на периферии или в центре России?

Чем дальше в глубинку, чем ниже по своему рангу чиновник, тем у него будет больше соблазна и меньше контроля. Например, мы смотрели Костромскую область, так там местные чиновники даже, такое ощущение, ни разу не читали антикоррупционное законодательство. Губернатор Костромской области пристроил на работу в структуру местного правительства своего сына. В Законе о противодействии коррупции четко прописано, что такое запрещено. Когда мы опубликовали, для них это был большой шок: да вы что, правда нельзя? Да он хороший управленец, да при нем все так развилось в позитивную сторону! То есть чиновники, бывает, заигрываются и не чувствуют предела.

Ну, и как поступил после этого костромской губернатор?

А это совсем новый кейс… Но интересно, насколько не готово общество к этой теме. Даже почти никто из тамошних журналистов не написал об этом. Написали двое региональных СМИ, заметка одного была снята через 19 минут, другого — через 28 минут.

Эффективна ли борьба с коррупцией в вашей стране? Я поняла так, что чувства обреченности нет. Знаете ли вы, как побороть эту чуму?

Вообще у противодействия коррупции есть три основных элемента. Это образовательная деятельность, когда мы рассказываем то, о чем не знают чиновники, это предупреждение коррупции — разработка антикоррупционных программ и выстраивание системы, при которой личность и алчность чиновника неважны, важна система, которая не позволит ему это делать, и элемент наказания — те же расследования, которыми мы занимаемся и видим, что эффект есть. Чиновники начинают бояться.

Есть ли у вас данные о том, сколько выявленных случаев завершается наказанием чиновника?

Российское антикоррупционное законодательство на сегодняшний день практически идеально. В основном соответствует европейским стандартам. Проблема в чем? Неотвратимость наказания по тем типовым случаям, которыми мы занимаемся (конфликт интересов, использование служебного положения для получения выгоды), заключается в увольнении. Уволить мелкого чиновника-коррупционера очень просто, система ничего не потеряет. В Калининграде два случая увольнения есть. Уволить губернатора — это уже расшатать политическую ситуацию. Плюс нам всегда говорят — вот вы снимаете чиновников, а кто работать будет? Кадровый голод велик. Более крупные чиновники игнорируют любые предписания прокуратуры и говорят — давайте встретимся в суде, докажите там. Сейчас по главе одного из областных городов мы уже выиграли три судебных процесса и подсчитали: для того, чтобы он ушел в отставку, надо выиграть шесть.

Есть у нас процессы и по уголовным делам. Сейчас один такой идет. Чиновники заплатили за уборку города в снежный период, а мы связались с гидрометцентром и доказали, что была плюсовая температура и никакого снега не было.

60% времени нам приходится не новые случаи расследовать, а заниматься сопровождением старых случаев, контролировать и заставлять правоохранительные органы, судебную систему доводить эти случаи до конца.

Ваша работа опасна? Не было угроз, наездов в связи с конкретными случаями или вообще?

В Калининграде было непонимание, ”на кого мы работаем”. У нас есть несколько политических и финансовых противоборствующих групп. Когда мы расследовали кейс по одной группировке, она начала утверждать, что по заказу другой, сделали наоборот — и там уже был взрыв мозга, ничего не могли понять. (Улыбается). А угроз не было. Может, из-за того, что Калининград по своей специфике, общественно-политической обстановке несколько отличается от других регионов России. О такой истории, как с костромским губернатором, у нас написали бы все СМИ. На большинство СМИ даже нет рычагов влияния, чтобы потребовать снятия материала. В Костроме — совсем другое дело.

Ваш центр как одно из подразделений Transparency International зарегистрировался в качестве иностранного агента, как того требует российский закон?

Как иностранные агенты мы регистрироваться пока не собираемся, но нас уже предостерегли, чтобы мы не занимались политической деятельностью. Собственно, мы ею и не занимаемся.

А почему не собираетесь регистрироваться? Что в этом страшного?

Во-первых, потому, что тогда значительно усложняется финансовая отчетность — раз в полгода нужно представлять финансовый аудит того европейского гранта, который мы взяли. А стоит этот аудит порядка 20% от суммы самого гранта. Во-вторых, и это главное, — репутационная и имиджевая потеря. В нашей организации работают российские граждане, честно проводят свои расследования, занимаются антикоррупционным просвещением, экспертизой нормативных актов, вносят поправки в законодательство — приносят пользу своей стране. И они не хотят называться иностранными агентами, ведь преднамеренным сливом информации, шпионажем в чью-то пользу они не занимаются. Если принять название ”иностранный агент”, то люди в России к тебе не пойдут, не будут доверять, очень многих это оттолкнет.

Кстати, источники финансирования Transparency — очень разные. Помимо грантов Еврокомиссии, это, например, недавно полученный нами грант Администрации президента Российской Федерации, это Комитет гражданских инициатив Алексея Кудрина. И поэтому у многих чиновников в отношении нашей организации возникает диссонанс: с одной стороны, вы агенты, а с другой — взяли грант Администрации президента.

То есть, не зарегистрировавшись в качестве агента, вы сами нарушаете закон?

Я бы так не сказал. Впрочем, это не совсем моя компетенция… У нас есть центральный офис в Москве — им в этом разбираться.

Тема вашего выступления в Таллинне — трансграничная коррупция. Что это такое?

Когда мы рассматриваем географию коррупции, то делим страны на две категории: страны-вилки и страны-розетки. То есть имеется страна-вилка со своими финансами, и ей нужно вклиниться в какую-то розетку. Страны Балтии — соответственно, розетки для российских капиталов. Покупка недвижимости в странах Балтии осуществляется, чтобы легализовать свои доходы. Например, риелторы продают квартиру по одной цене, а в бумажках пишется совершенно другая. Допустим, в Португалии, Испании такая вещь не пройдет, там риелторов держат за все, что можно, и не позволяют вытворять подобное. А в Эстонии местные власти, наверно, тоже относятся к этому спустя рукава, что позволяет выдавать такие справки на легализацию доходов. Покупка недвижимости дает вид на жительство, а впоследствии, может, и гражданство. Это запасной аэродром, где можно укрыться.

В странах Балтии россияне активно пользуются банковскими услугами, то есть все активы держат тут, потому что банки предоставляют хорошие условия.

Распространена регистрация фирм по принципу офшора. Скажем, регистрируют фирму в Эстонии, потом — некую фирму в России, а учредителем ставят эстонскую компанию. Получается сокрытие конечных бенефициаров, дальше можно участвовать у госзакупках, и не узнаешь, чья это компания. Из нашего Единого государственного реестра юридических лиц я специально выписал: учредители 711 российских компаний — эстонские фирмы. Кто это?

Возможно, страны Балтии являются для российских компаний неким транзитом. Зарегистрировать компанию в стране, где идет активное противодействие коррупции, уже довольно сложно, проще создать схему: сначала регистрируют фирму в Балтии, потом от этой же фирмы юридически регистрируют в Великобритании или еще где-то.

У вас, кажется, имеется рецепт: что могут Россия и Эстония сделать вместе, чтобы противостоять трансграничной коррупции, разрастанию всяческих схем?

В российском законодательстве все случаи коррупции прописаны, как уравнение. Нам остается только подбирать под него соответствующие случаи. Надо сотрудничать журналистам, российским — искать российский след в Эстонии, эстонским  — эстонский в России. Только так. А предоставление властями соответствующей информации друг другу — ну, надо разговаривать… Не политизируя.

Для справки

Transparency International — неправительственная международная организация по борьбе с коррупцией и исследованию уровня коррупции по всему миру. Международное движение Transparency International было основано в 1993 году бывшим директором Всемирного банка Петером Айгеном в Берлине. В настоящий момент у организации существуют отделения более чем в 100 странах мира.

Источник: Википедия

Поделиться
Комментарии