Владимир Вайнгорт: кузнецы наших неудач — почему мы живем хуже финнов

Никому не хочется терять власть. Даже на уровне местных самоуправлений. Однако и ежу ясно, что с началом отопительного сезона (в аккурат перед местными выборами) настроение у избирателей будет, мягко говоря, безрадостное. Потому уже сейчас, загодя, власти стараются объяснить, что виноват во всех наших бедах всеобщий кризис. Мол, всей Европе плохо, и нам — европейцам — в том числе, пишет в ”МК-Эстонии” доктор экономических наук Владимир Вайнгорт.

Маленькая провинциальная газета „Нарва” за 24 мая. Страница объявлений для ищущих работу. Из пяти колонок в четырех предлагается работа вне Эстонии: Австрия, Италия, Англия, Финляндия. Требуются помощницы по хозяйству, автослесари, шеф-повара, садовники. Как-то этим европейцам плохо иначе, чем нам. Был бы туннель между Таллинном и Хельсинки, чтобы утром и вечером на своей машине туда-сюда мотаться, так вовсе у нас безработицы не было бы.

Только что появилась на русском языке книга „Финляндия: экономика знаний”. Там есть ответ на вопрос, почему мы ищем работу у них, а не наоборот? По-разному мы и они выходили из „лихих девяностых”. Хотя Финляндию крах СССР тряхнул не меньше нашего. Но ценой огромного напряжения сил власти и обществу в Финляндии удалось сохранить индустриальный уровень восьмидесятых годов в промышленности и сельском хозяйстве. А у нас государству на протяжении истекшего двадцатилетия было не просто „западло”, а по высоким идейным соображениям негоже заниматься конкретными хозяйственными делами. Оно, как плохой садовник, только наблюдало: что растет, а что сохнет.

Финны вовремя нас заменили

Пример того, что из этого вышло, я обнаружил недавно в одном серьезном экономическом журнале. Статья называлась „Финские сливки с русского молока”. Начнем с того, что еще совсем недавно (до начала девяностых годов) на прилавках тогдашнего Ленинграда покупатели всегда искали эстонское масло, сыры, сметану. И находили легко. Наша молочная продукция была на том рынке вне конкуренции.

А теперь нас там нет, зато финский концерн „Валио” только за последние семь лет увеличил продажи в России в 20 раз (!). Его „российский” оборот за прошлый год составил более 350 миллионов евро. Сыров и масла „Валио” продает на Северо-Западе России больше, чем в Финляндии. Йогурты, творог, сметана, сливки продавались россиянам финским концерном в предкризисном 2005 году за месяц по 200 тонн, а в кризисном 2012 году — по 4 тысячи тонн в месяц и объемы продаж растут.

В статье названы основные конкуренты финнов из других стран. Увы, наших фирм там нет. Нет нас и среди поставщиков сырья для финских предприятий в России (где цена молока на 20% выше, чем в Финляндии). Казалось бы, пробил счастливый час для эстонской молочной промышленности и традиционного для нас молочного сельхозпроизводства. Мы туда молочные реки, а обратно — денежный поток.

Но мы — не финны. От былого молочного величия у нас теперь разваленные фермы по всей стране, а поля усеяны прошлогодними и даже позапрошлогодними валками сена (его убирают за счет средств Евросоюза). Сено некому скормить. Нет коров. И гордимся мы только тем, что в одночасье развалили дотла колхозы и совхозы, покончив с проклятым советским прошлым, а заодно, походя, с крупным индустриальным сельхозпроизводством, при этом возникшее на его месте мелкотоварное фермерство собственные семьи кормит с трудом.

Потерянное поколение

Похожая и очень темная история произошла с почти мгновенным исчезновением в Эстонии целой суперэффективной отрасли — промышленным рыболовством и рыбопереработкой. Был да сплыл мощный рыболовецкий флот колхозов имени Кирова, ”Маяк” и других хозяйств, а также Эстрыбпрома. Вместе с кораблями лова исчезли плавучие рыбозаводы, а также береговая инфраструктура с тысячами рабочих мест.

Исследователь невиданной дотоле в мировой практике „операции приватизации” на постсоветском пространстве американский экономист Мансур Олсон в книге „Власть и процветание” заметил, что после ликвидации СССР оказалось, что „крупные предприятия были политически слишком сильны, чтобы, в большинстве случаев, непрофессиональные правительства могли их полностью контролировать”. Потому — по Олсону — „во многих, если не в большинстве случаев, речь шла не о темпах приватизации, а о темпах ликвидации”. И тот же автор (заметим, один из гуру экономического либерализма) написал: „Выигрыш могут дать сегодня только рынки, сконструированные государством. Общество нуждается в производствах, где заняты крупные заводы и сложное оборудование”.

Креативная, образованная молодежь „делает ноги” уже в старших классах школы, настраиваясь на то, что „отсюда надо валить”. Не только и даже не столько из-за размера зарплат. Не влечет молодых возможность бурной карьеры от продавца до старшего продавца, от дежурного отеля до администратора или зарабатывания геморроя от продвижения в среде „офисного планктона”.

По данным последней переписи населения, почти 70% работающих в Эстонии заняты в сфере обслуживания (доля услуг в ВВП такая же). А по данным Департамента статистики за 1991 год во внутреннем валовом продукте страны промышленность составляла 71%; сельское хозяйство — около 12%; строительство — 7%, а торговля только 5%. Даже войны разрушают меньше производственный потенциал, оставляя без какой-либо перспективы серьезной деятельности целое поколение молодежи.

На чем сердце успокоится

Нелепо списывать случившуюся национальную трагедию на „либерализм”, „постлиберализм” и даже на этническую проблематику. Все проще и потому страшнее. После возглавляемых по горячим следам перестройки специалистами правительств вся полнота власти в Эстонии перешла к непрофессионалам в области управления хозяйством. Многие из них были хорошими и честными людьми, специалистами-гуманитариями, но, оказалось, этого мало. Почему эта тема сегодня всплывает? А в связи с предстоящими выборами. Снова в бой идут профессиональные политики, специалисты-филологи и прочие борцы за всеобщее счастье.

Однако мировая практика, а также наша собственная недавняя история свидетельствует, что управление городским хозяйством удачно осуществляют профессионалы в области управления экономикой. Но разве местные власти могут повторить „эффект Мюнхгаузена”, вытащив себя, а заодно страну за собственные волосы? Нет. Но они способны давить на центральную власть, чтобы она, наконец, занялась конкретной экономикой.