Однако психиатрическая клиника Ямеяла недалеко Вильянди — далеко не самое, мягко говоря, современное учреждение, и меры безопасности там местами оставляют желать лучшего. В среднем пациенты там проводят 390 дней, после чего их отпускают на свободу. Кто же и как следит за состоянием здоровья опасных людей, и выясняла ”МК-Эстония”.

Печальная статистика: у нас слишком много людей, которых направляют на принудительное лечение. Причем выпускают их оттуда весьма быстро, и потом они разгуливают по улицам.

Психиатрическая клиника Ямеяла под Вильянди — единственное место в Эстонии, куда кого-то можно отправить лечиться принудительно. Но меры безопасности там уже не соответствуют уровню и хитрости преступников. Чего стоит история с Владимиром Яриковым, который делал репортажи прямо из палаты, передавая их на волю друзьям, которые потом выкладывали их на Youtube. И руководство долгое время вообще с этим ничего поделать не могло, пока не вмешались СМИ и два министерства.
Что будет, если в перенаселенную клинику Ямеяла, где катастрофически не хватает мест, попадет человек, который вышел из автомобиля с битой на другого водителя, чей стиль езды ему не понравился, или долго издевался над близким человеком — страшно даже подумать.

Больше, но меньше

Специалисты отмечают, что принудительное лечение в Эстонии — в плачевном состоянии. И даже в старой Таллиннской тюрьме условия гораздо лучше.

Официально в построенной много-много лет назад клинике Ямеяла — 80 койко-мест. В реальности же там постоянно около 100 пациентов. Суды отправляют людей на принудительное лечение — и надо принимать!
А из-за переполненности пациенты становятся беспокойными, между ними вспыхивают конфликты. При этом есть пациенты, которых вместе держать ни в коем случае нельзя, и возникают сложности. И все они признаны опасными для общества.

Преступления, из-за которых пациенты были направлены на принудительное лечение, — разные, но большинство из них — против личности. Чаще всего это ненадлежащее физическое обращение, но бывают порой и крайне тяжелые случаи. Например, в 2015 году принудительно лечили 19 человек, которые кого-либо убили. И еще было шесть насильников.

Принудительное лечение длится до тех пор, пока человека или не признают здоровым, или пока его опасность не снизится. Но поскольку выздороветь от тяжелых психических болезней зачастую невозможно, большинство выходит сразу, как доктора признают, что он перестал быть опасным.

”Это значит, что человек осознает свою болезнь и необходимость лечения, поддерживает его, следует ему, и при помощи лекарств будет в состоянии справиться и вне стен закрытого учреждения”, — объясняет советник судебного отдела Министерства юстиции Анне Крууземент.

Больницы обязаны раз в полгода пересматривать необходимость принудительного лечения для каждого пациента, и в случае, если комиссия врачей решит, что пациент в нем больше не нуждается, то Ямеяла подает в суд ходатайство о его прекращении.

В результатах аудита о качестве клинического принудительного лечения есть два интересных момента. Во-первых, по сравнению с Финляндией, эстонские суды посылают в такого рода учреждения невероятное количество людей. В Финляндии — в среднем 30 в год, в Эстонии — 80 соответственно. С учетом количества жителей, число наших пациентов должно вообще быть в пять раз меньше, чем в Финляндии.

Во-вторых, срок принудительного лечения в Финляндии — довольно длинный: в среднем около девяти лет. У нас же те, кто вышел из Ямеяла в 2015 году, провели там в среднем по 200 дней. В 2016 году 69 освободившихся провели в неволе принудительно менее года. В прошлом же году — 390 дней.

Однако данная статистика не совсем точна. Где-то половина пациентов постоянно сменяется, другая же половина — завсегдатаи. И длительное время пребывания — реально длительное: например, один пациент-убийца сидит в стенах Ямеяла уже с начала 1990-х, то есть более 25 лет.
В среднем в прошлом году длительность лечения в Ямеяла составляла около трех лет.

Друг у друга на головах

Член правления Вильяндиской больницы Катрин Каарма отмечает, что сейчас самая большая проблема в Ямеяла — состояние клиники. Когда в здании, рассчитанном на 80 пациентов, надо как-то разместить 108 человек, возникает проблема.

”Сейчас мы открыли дополнительное отделение для 20 пациентов в другом здании, это немного снизило напряженность, — говорит она. — Но все же палаты плохо разделены и не обеспечивают пациентам достаточно обособленности и приватности. А это очень важно, поскольку люди тут находятся годами”.

Плохие условия работы сказываются и на персонале: им нужно больше мер безопасности в той тяжкой обстановке, в которой они работают, иначе происходит выгорание.

Катрин Каарма отмечает, что они взвешивали мысль о том, чтобы глобально реконструировать здание, однако специалисты пришли к выводу, что планировка этой клиника вообще не отвечает никаким требованиям безопасности и приватности, и нужно специальное здание, разделенное на несколько отсеков.

”Уже есть эскиз нового здания, и председатель правления нашей больницы уже обсуждал с Министерством социальных дел различные возможности его финансирования”, — добавляет член правления Вильяндиской больницы.

Пока что же в качестве временной меры безопасности они перестроили одно крыло, в котором три палаты и коридор. Сколько это стоило — она затруднилась сказать: ”Мы постоянно улучшаем что-то в клинике и других домиках парка Ямеяла”.

В основном, вышеупомянутая перепланировка была связана именно с Владимиром Яриковым и еще одним сложным пациентом, которых и перевели в это изолированное крыло.

Но на вопрос, много ли вообще у них бывает сложных больных, Катрин Каарма затруднилась ответить, поскольку бывает то так, то иначе.
”Сейчас таких двое, но и у других пациентов бывают беспокойные периоды, и тогда персонал, психолог и медсестры с ними занимаются дополнительно — беседуют, успокаивают, — приводит пример она. — В научной же литературе пишут, что порядка 7% пациентов нуждаются в более безопасном окружении”.

Проблемные места

Советник отдела развития системы здоровья Министерства социальных дел Ингрид Отс-Вайк отмечает, что надо понимать: больница — это не тюрьма. И, соответственно, меры безопасности там иные.

”Конечно, это устаревшее и амортизированное здание — большая проблема, — подчеркивает специалист. — Не так давно к нам приезжал специалист из Ирландии, который охарактеризовал меры безопасности в Ямеяла как низкого или среднего уровня. К тому же перенаселенность: суды направляют туда больше пациентов, чем клиника может вместить. В итоге получается, что часть пациентов содержатся вместе, чего следовало бы избегать”.

Она отмечает, что Министерство социальных дел неоднократно ходатайствовало перед государством о том, чтобы направить в сферу принудительного лечение дополнительное финансирование. Во-первых, денег там катастрофически не хватает, во‑ вторых, нужно строить новое здание, поскольку реновировать имеющееся просто нет смысла. На инвестиции в недвижимость нужно порядка 5–6 млн евро, но их пока государство выделить не может, потому что есть более приоритетные области.

”Дело в том, что долго была такая ситуация: примерно в сентябре-октябре выделенные на лечение деньги заканчиваются, а пациентов нужно продолжать лечить, — описывает одну из важнейших проблем области специалист. — Суды при этом продолжают направлять совершивших преступления людей на принудительное лечение. И получается, что Вильяндиская больница их лечила несколько месяцев уже за свои средства. Сейчас ситуация улучшилась, денег на лечение хватает, но нужны средства на новое здание клиники”.

Еще одна проблема: туда зачастую попадают те, кто там не должен быть. Например, те, чье состояние стабильно, и они вполне могут быть дома. Им стационарное лечение не нужно. Тем не менее, они находятся в психиатрической клинике.

”Условно всех пациентов можно разделить на две группы: те, кто совершил тяжкое преступление против личности и действительно нуждается в лечении, и те, кто, в принципе, мог бы получать лекарства и в других условиях, поскольку он для общества не опасен, — описывает ситуацию Ингрид Отс-Вайк. — Первых же надо обязательно изолировать от других людей, поскольку уже были случаи насилия с их стороны по отношению к другим людям, которые рядом”.

Пациентов можно разделить на две группы — долгосрочные и краткосрочные. У первых психическое состояние настолько тяжелое, что они нуждаются в длительном стационарном лечении, у вторых после лечения состояние стабилизировалось, и стационар им больше не нужен. Например, половина отправленных на принудительное лечение приезжает из дома и возвращается потом тоже домой.

Если же смотреть данные только по второй группе, то в среднем их удается привести в адекватное состояние примерно за 390 дней, или чуть более года. Затем их отпускают, преимущественно — домой. При этом специалист заверяет, что пациентов лечат в клинике так долго, сколько потребуется. И особой связи между типом преступления и сроком нахождения в клинике нет.

”Но есть там и пациент, который находится в Ямеяла уже более 25 лет, — приводит пример Ингрид Отс-Вайк. — Он совершил тяжкое преступление против личности, и его состояние за это время особо не изменилось”.
Плюс еще такой аспект: многие уголовники, понимающие, что после преступления им светит немалый срок, начинают косить под психически больных.

”Разница есть: с одной стороны, им грозит 10–15 лет тюрьмы, с другой — чуть более года принудительного лечения, — подчеркивает специалист. — Таких не судят, то есть через год они свободны и совершенно чисты перед законом. Конечно, у них есть мотивация играть в ненормального на психиатрической экспертизе”.

Мало психиатров, много пациентов

Ситуация осложняется еще и тем, что основной возраст психиатров в Эстонии — 60–70 лет. И у них весьма большая нагрузка, потому что заключения касательно психиатрического состояния людей требуют через суд совершенно разные учреждения — и соцотдел, если дело касается вопросов прав опеки над ребенком или признания кого-либо недееспособным, и юристы, и прокуратура, и многие другие. И специалистов катастрофически не хватает.

”При этом экспертов, которые делают судебно-медицинские психиатрические заключения, в Эстонии — всего пять человек, — подчеркивает Ингрид Отс-Вайк из Министерства социальных дел. — И на них тоже ложится огромная нагрузка”.

Тут надо понимать, добавляет она, что психиатр, который делает судебно-медицинскую экспертизу, в первую очередь смотрит на то, ”играет” человек роль психически больного или нет. И его сложнее обмануть.

”Поэтому решать проблему нужно в двух направлениях, — считает специалист. — Во-первых, более рационально задействовать имеющийся ресурс — ведь после совершения преступления и выявления, что он может быть не совсем здоров и нуждается в принудительном лечении, человеком занимаются около двух десятков разных учреждений и структур. И нужно снижать число случаев, когда на принудительное лечение отправляют людей, которых можно лечить дома, а больше уделять внимание сложным случаям”.

Второе направление — повышать меры безопасности в клинике принудительного лечения, то есть ждать финансирования, чтобы построить новое здание, которое будет уже отвечать всем требованиям.
С недавних пор к поиску решения данных проблем подключилось и Министерство юстиции, которое отвечает за тюрьмы и суды. 1 ноября представители обоих министерств в очередной раз встречались, чтобы обсудить возможные выходы из этой непростой ситуации.

Поделиться
Комментарии