Эстонский «Оборотень» на пути в Москву
- Ваши балеты основываются на классической сюжетной прозе и драматургии. «Оборотень» сделан по роману Кицберга, «Дом Бернарды Альбы» - по знаменитой пьесе Лорки. Оба балета о любви, о любовном треугольнике. Но в этом треугольнике всегда есть еще кто-то «четвертый» – предрассудки, обычаи, деспотизм, косность. Может быть, балет как вид искусства, выражающий себя помимо слова, и призван, кроме всего прочего, растворить, лишить силы этого «четвертого», эти издержки обыденной жизни с помощью музыки и пластики?
- Во всяком случае, в эстонском балете уже давно решены те проблемы, которые только пытаются решать в нашей стране. В Хореографическом училище, которое я закончила и в которое вернулась преподавателем, все педагоги ведут свои уроки на двух языках, поскольку в классе сидят и эстонские, и русские дети. Многие эстонские хореографы, в частности, прославленная Май Мурдмаа, получили образование в России, у которой невозможно отнять лидерство в классическом балете, так что само слово «интеграция» у нас звучит анахронизмом.
- Как, на ваш взгляд, составлена в Москве внеконкурсная балетная программа, в которой вам предстоит участвовать?
- Знаете, если бы выбор поручили мне, я бы пригласила те же – самые интересные современные балеты: проект «Push» Сильвии Гиллем из Парижа, «Last Touch First» Иржи Килиана из Голландии и «Impressing the Czar» Уильяма Форсайта, ставящего в разных странах.
- Есть ли разница в отношении к балету-модерн в России и в Эстонии? Здесь вы учились у Тийу Рандвийр, из московских учителей вы чаще других вспоминаете Наталью Орловскую и Татьяну Борисову. Думаю, ваш опыт позволяет вполне объективно ответить на этот вопрос.
- Современный балет невозможен без классической основы: как профессиональный поэт, пишущий верлибры, обязан знать классические размеры, так и хореограф еще не сдал экзамен на профессионализм, пока не поставил классический балет. В этом смысле эстонская и русская школа совпадают. Но, конечно, при этом Эстония открыта, даже распахнута навстречу балету-модерн, тогда как Россия по-прежнему относится к нему с некоторой опаской и подозрением.
Классический балет эстетизирует только красоту, только совершенство, модерн бывает груб, резок, порой он умышленно культивирует уродство, воспевает вещи отталкивающие; тут нужны и привычка, и прививка. Май Мурдмаа у нас столько лет успешно развивала балет-модерн, что он стал, можно сказать, нашей маркой. Сказалась и общая наша ориентация на Европу, где балетмейстеры всегда были свободны в своем поиске, экспериментах, создавая не только что-то талантливое и яркое, но и провальное, губительное, разрушающее искусство; тут все довольно сложно, как всегда, когда речь идет о вседозволенности, но и привлекательно, поскольку мы говорим о вкусе свободы. В Москве селекция всегда было довольно строгой…
Научиться таланту невозможно
- В чем же тогда был смысл учебы в Москве для вас – хореографа современного балета?
- Вы прекрасно знаете, что научиться таланту невозможно, он от нас не зависит, но можно пытаться развивать свою личность, совершенствоваться внутренне, постигать окружающий мир. Хореографом меня сделала не та или иная школа, но вся моя жизнь, все, что я поняла, все, что меня формировало. И, конечно, московские учителя в этом смысле сделали меня человеком другого уровня.
- Марина, вы начали с эстонской литературы, с эстонской музыки: в «Оборотне» звучали произведения Арво Пярта, Лидии Аустер, Лепо Сумера. Какой сюжет обдумываете сейчас?
- Я сейчас скажу одну вещь, которая будет как бы противоречить всему вышесказанному: зритель в своем сознании, несмотря ни на что, связывает Национальную оперу с классическим репертуаром. Он готов смотреть балет-модерн на любой площадке, а респектабельность Национальной оперы побуждает искать «вечные ценности».
- Так, может быть, вы возьметесь за классический балет – экзамен на профессионализм?
- Экзамен я готова сдать, но душа лежит к другому.
- Я думаю, экзамен вы сдали уже давно – и поездка в Москву на «Золотую маску» одно из несомненных тому доказательств.
