Александр Ширвиндт: я не стоял на баррикадах, не диссидентствовал и не любил резких формулировок
В Йыхвиском концертном доме 25 апреля пройдет творческий вечер художественного руководителя московского Театра сатиры Александра Ширвиндта. Накануне своего приезда артист дал интервью ”МК-Эстонии”.
”Старость — это не когда что-то забываешь, а когда забываешь, где записал, чтобы не забыть”, — так выразился Александр Ширвиндт о своем возрасте, а ему уже 81 год, и о своей четвертой книге ”Склероз, рассеянный по жизни”, которую он представит в Йыхви.
Книга начинается с названия
- Творческий вечер — громко сказано, — начинает нашу беседу Александр Анатольевич. — Естественная встреча с теми, кому ты интересен. В связи с тем, что я уже перестал петь, танцевать и шутить, пару раз в Москве делал такие вечера, в Питере. Ничего. Хорошо, когда люди приходят не просто так — шли мимо и попали, а целенаправленно, интересные вопросы задают. Будет презентация книжки, вроде бы симпатичной, ”Склероз, рассеянный по жизни”. У меня уже были потуги — три книжки написаны. Я же писатель относительно графоманский, есть и какие-то другие должности. Но вот наседают некие милые люди, и в редактуре, и в издательстве, и пока я не придумываю название, а также про что будет книжка, мне даже садиться не хочется. Потому что делать это глупо.
У меня любая книжка начинается с названия. Придумал как-то ”Ширвиндт, стертый с лица земли”. Это не просто смешная фраза. Был такой город, Ширвиндт, в 70 км от Калининграда, и во время Второй мировой войны был полностью стерт с лица земли. Сейчас там поселок Кутузово. И я ездил на это место, смотрел, чувствовал… Это какие-то дальние-дальние корни. И тогда родилась история. А недавно мне сказали: надо бы повспоминать и написать. Я придумал ”Склероз”, сел и склеротически рассеял свои воспоминания
- Вы пишете сами?
- Да, я не диктую, пишу сам, ручкой на бумаге. Даже страшно подумать. После Пушкина я один такой остался. Но заставить себя сесть за стол — это безумие. Когда сел — уже ничего.
- Потом перечитываете, правите?
- Нет. Отдаю всяким милым редакторам, они смотрят, ставят запятые. Хотя я тоже умею запятые ставить.
- Что у вас связано с Эстонией?
- Бесконечные гастроли театров, творческие вечера и с Державиным, и с Мироновым, и с Папановым. И бесконечный отдых на рыбацких озерах. Всего не упомнишь — надо склероз подключить.
- Вы с Державиным ругались когда-нибудь?
- Нет, не получается. Дело в том, что он совершенно антиконфликтный человек, и когда хочется догнать его и поссориться навсегда, он убегает. Поэтому — никак.
Переделал бы год рождения
- Откуда ваше чувство юмора?
- Генетика. Все в нас объясняется генами. Остальное — придумки.
- Что сегодня высмеивает сатира? Или над чем смеется зритель сегодня?
- Как показывает наш опыт, мы не жалуемся на сборы. Народ, как принято сегодня говорить эту вонючую фразу ”в непростое время”, как будто оно когда-то было простое, хочет просто отключиться на два с половиной часа и посмеяться. Но не телевизионно-петросяновским способом, а как-то мило, элегантно, может быть, тонко. Отдохнуть. Вот такая пошлая фраза. Поэтому, когда у нас идут веселые комедии или водевили, то зал ломится. Особенно когда играют более или менее хорошие артисты. Сатира как таковая… Как пересатирить все эти телевизионные полемики и шоу? Они сами по себе уже сатира.
Как раз сегодня у нас первый день (интервью состоялось 1 апреля — прим. ред.) открытого всероссийского конкурса на создание сатирическо-драматического произведения. И два с половиной месяца будем ждать шедевров с условием, что лучшая пьеса будет поставлена у нас в театре. Пришел сегодня на работу — уже четыре пьесы пришло. Кажется, что мы утонем сейчас в графоманстве. А вдруг… Где-нибудь в глубинке в районе Таллинна сидит какой-то гений и кропает гениальное сочинение.
- А что смешит лично вас?
- Скажу, я ироничен. Еще и самоироничен. Я насмехаюсь над самим собой. Чувство юмора нельзя терять никогда, ни в какой ситуации. Оно спасет.
- Вы испытываете ностальгию по прошлому?
- Она, конечно, бессмысленная. Совершенно эмоционально-возрастная. А как было! А оно было потому, что мы были молоды. Только поэтому. Какие-то нюансы можно вычленить, что-то, наверное, было милее. Стопроцентно, что люди были контактнее и коммуникабельнее. Сейчас слышишь: перезвонимся-перезвонимся, а раньше ходили в гости. Тех, кто ходит в гости на квартирные застолья, к сожалению, остается мало из моего круга. Каждый день что-то случается.
- Что бы вы переделали в жизни?
- Я бы переделал год рождения.
- На какой?
- Думаю, что или сразу на 1842-й, или, может быть, на какой-нибудь 1960-й, чтобы еще раз посмотреть на оттепель. Переосмыслить.
- Чем вас то время привлекает?
- Тем, что мы подумали, что что-то может произойти. А потом поняли, что еще не может. Но время было. Кусочек.
Нужно индивидуально существовать
- Как удается быть таким жизнерадостным и работоспособным в 81 год?
- Это вынужденная жизнерадостность. Иногда выплескивается. Посмотрели бы вы на меня: сидит, ждет 12 часов, чтобы идти репетировать. И морда совершенно неприятнейшая.
- Здоровый образ жизни ведете?
- О здоровом образе жизни даже не надо говорить! Есть образ жизни патологически безобразный.
- Вам часто приходилось играть любовников, а в жизни у вас один брак. Как можно прожить с одним человеком так долго? Логично, что во всем хочется разнообразия.
- Поразнообразил и вернулся на базу.
- Ваша гражданская позиция сегодня?
- Я никогда в своей жизни не стоял на баррикадах, не диссидентствовал и никогда не любил резких формулировок. Я ненавижу коллективные письма. Они мне напоминают группен-секс, когда можно прошмыгнуть на фоне коллективной эрекции. Нужно индивидуально существовать.
- Удается как худруку огромной организации?
- Когда я присутствую на каких-то форумах, совещаниях или полемиках, я говорю, что думаю. Но писать письма — терпеть не могу.
- Руководить театром — как вам?
- Ужасно. Будет 15 лет. Тем более что самому уже не 24.
- Ужасно тяжело?
- Противно, тяжело, бессмысленно, безвыходно, устало… Тут можно наговорить всего. Обязаловка. Потом, как говорится, биография строится по выслуге лет. Понимаешь, жалко плюнуть и уйти.
