Уроки школьной реформы: опыт Латвии
Насильственно проводимые реформы воспринимались ее противниками как грубое нарушение прав нацменьшинств. Тем не менее, именно они подтолкнули к качественным изменениям латвийское общество, результатом которых стало появление в Риге первого русского мэра.
Недетская борьба
Подготовка болезненных реформ в системе образования продолжалась в течение десяти лет. В 1995 году Сейм Латвии постановил изучать в школах нацменьшинств на латышском языке два предмета в основной школе (1-9 классы) и три предмета в старшей (10-12 классы).
В 1998 году была принята новая редакция Закона об образовании, предусматривающая полный перевод на латышский язык преподавания с 10-го по 12-й класс. "Час икс" был назначен на 1 сентября 2004 года. Правда, в последний момент парламенту под давлением общественности пришлось смягчить документальную формулировку, понизив объем учебных часов на латышском со 100% до 60% (оставшиеся 40% уроков позволялось проводить на родном языке).
Внедрение реформы сопровождалось беспрецедентными акциями протеста. Согласно опросу Балтийского института социальных наук, переход на пропорцию "60:40" в 2004 году поддерживали только 20% русскоязычных учителей, 15% учащихся и 13% родителей.
Весной 2003 года был создан специальный Штаб защиты русских школ, усилиями которого впоследствии была проведена серия пикетов, забастовок и манифестаций. Самым крупным из них стал митинг 1 сентября 2004 года, собравший 30 000 участников. Мощный резонанс в СМИ, в том числе международных, вызвала многодневная голодовка, устроенная группой родителей русскоязычных детей.
Эксперимент без контроля
"Реформа изначально казалась очень политизированной, — считает социолог Айгар Фрейманис. — Много внимания уделялось политическим дебатам, освещению общественных протестов, и непропорционально мало говорилось об интересах тех, кого планируемые изменения касались напрямую, — школьников, родителей, учителей".
Подтверждением этих слов служит и полное отсутствие интереса авторов реформ к результатам своего труда. За шесть лет, прошедшие с начала эксперимента, Министерство образования Латвии не провело ни одного масштабного исследования.
Мнения непосредственных участников процесса сильно разнятся. Один из главных идеологов реформы, тогдашний министр образования Латвии Карлис Шадурскис считает, что в целом затея удалась: результаты централизованных экзаменов в русскоязычных школах за 2005 год не отличались от показателей предыдущих лет. Накануне старта исторических преобразований Минобразования рапортовало о готовности к реформам 80% нелатышских школ.
Ученики и педагоги иначе вспоминают события тех лет. "У меня было по два комплекта учебников по каждому предмету, — рассказывает сегодняшняя студентка вуза Анна. — Латышский экземпляр брала в школу, а по русскому занималась дома, пытаясь понять, что нам говорили на уроке. Домашние задания переводила со словарем. Времени уходило много. Но оценки по физике и химии все равно сразу скатились на 2-3 балла вниз".
Учителя о лингвистических реформах даже сегодня соглашаются говорить только на условиях анонимности. Многим из их коллег, не сумевшим или не захотевшим подчиниться новым правилам в 2004-м, пришлось уйти из профессии. Оставшимся (в силу отсутствия нужного уровня знаний языка) конспекты своих уроков приходилось обычно зазубривать наизусть.
"Ни о каком творчестве естественно не было и речи. Я просто приходила в класс и надиктовывала детям текст. Тогда все очень боялись проверок", — вспоминает преподаватель химии одной из рижских школ.
Психологическая обстановка в школах была непростой. Подростки — а реформа в первую очередь затронула тех, кому было от 15 до 17 лет — агрессивно воспринимали навязываемые им перемены. Самым популярным ответом о причинах невыполненного домашнего задания был: "Я не понял/а, что там написано".
Довольно скоро билингвальный фактор отразился и на уровне успеваемости. Если в 2005 году средний балл на централизованных экзаменах по математике в русскоязычных школах были на 5% ниже, чем в латышских, то в 2007-м разница в показателях составляла уже 9,4%, свидетельствуют сравнительный анализ проведенный ассоциацией Русской Культуры Образования и Науки "АРКОНА".
Пение спасает физику
Тем не менее, катастрофических изменений все-таки не произошло. Учителя и администрация школ, как могли, старались амортизировать удар. По признанию педагогов, главным тогда было "правильно" подсчитать процентный объем часов преподавания на одном и другом языке: для сохранения основных предметов в расписание искусственно вводили уроки второстепенной важности (эстетику, пение, труд), позволяя тем самым двенадцатиклассникам закончить курс геометрии на понятном для себя языке.
Однако доля госязыка в общей сетке уроков и объем централизованных проверок постоянно возрастали. Показатели успеваемости детей, наоборот, скатывались вниз. Число русскоязычных фамилий среди победителей школьных, районных и республиканских олимпиад за последние годы уменьшилось в несколько раз, отмечает доктор педагогики, бывший депутат Сейма Яков Плинер.
Председатель Балтийской международной академии, доктор наук Валерий Никифоров приводит другой пример из собственного опыта: если воспроизвести наизусть текст закона Архимеда способен примерно каждый пятый старшеклассник, то объяснить, почему железное судно не тонет в воде, — почти никто. "Я это объясняю как результат многолетней зубрежки, без понимания сущности предмета", — говорит профессор.
Выживает сильнейший
Тем не менее, нельзя отрицать и позитивные процессы: уровень владения латышским языком среди русскоязычной молодежи за последние шесть лет существенно возрос, что повысило их конкурентоспособность и при поступлении в вузы, и на рынке труда.
"Реформа заставила русскоязычных ребят бороться за выживание. Многим это удалось: среди работников госучреждений и крупных компаний сейчас все чаще появляются люди с русскими фамилиями", — говорит правозащитник, депутат Сейма Борис Цилевич.
Заказ на власть
Но самые неожиданные изменения произошли, пожалуй, в политической сфере. Формально проигранная в восприятии русскоязычного населения реформа дала мощный импульс для пробуждения политической активности нацменьшинств, отказа от национально-радикальных идей и желания видеть своих представителей не в оппозиции.
Фактически тогда в сознании большей части электората сформировался так называемый "заказ на власть", который через пять лет сумела удовлетворить русскоязычная партия "Центр согласия": в 2009 году она одержала сенсационную победу на муниципальных выборах в Риге, а ее лидер Нил Ушаков стал первым русским градоначальником.
В 2004 году лидеры нынешней социал-демократической партии "Центр согласия" стояли в отдалении от публичных протестов. Главными активистами Штаба защиты русских школ тогда были представители идеологически более узкозаточенной партии "ЗаПЧЕЛ". И по "горячим следам" электорат щедро отблагодарил своих лоббистов: на выборах Европарламента в 2004 году кандидат от "ЗаПЧЕЛ" Татьяна Жданок получила 10% голосов и мандат в Брюссель. Годом позже партия триумфально заняла в Рижской думе 9 из 60 мест.
Однако по мере затихания эмоционального накала рейтинги крайне левого фланга опустились вниз, уступив лидерство политически умеренным силам. В ходе парламентских выборов 2010 года список "Центра согласия" стал вторым по популярности в стране, обеспечив себе 29 мандатов. "ЗаПЧЕЛ" впервые за 12 лет существования в Сейм нового созыва не попала. Хотя на избирательные участки в этот раз пришло и поколение избирателей, за чьи интересы партия боролась в 2004-м.
