Российская актриса и режиссер Юлия Ауг: о «Моей эстонской бабушке», борьбе за возвращение эстонского гражданства, преимуществе эстонских продуктов над российскими
Жившая в Нарве с раннего детства и до окончания школы Юлия Ауг не только режиссер спектакля, но и автор истории, которую представят таллиннской публике в конце марта. Премьера прошла в Нарве. Одна из основных линий сюжета – борьба самой Юлии за возвращение полученного по рождению эстонского гражданства, без которого ее оставили в 2012 году на том, основании, что во времена Первой Республики ее предки переехали в Советскую Россию. Через несколько месяцев гражданство вернули, а потом лишили его опять и вернули снова.
Ауг пытается найти ответы на вопросы «кто я?», «где моя родина?», изучая историю семьи, ведя внутренний диалог со своей бабушкой Ксенией Клеттенбер, которая многому научила будущую актрису умерла, когда Юлии было 8 лет.
После многочисленных судов, то возвращавших эстонское гражданство, то забиравших, в 2017 году Юлию Ауг оставили без него окончательно. Впрочем, сама актриса и режиссер не считает вопрос закрытым, а борьбу проигранной, и продолжает ее творческими средствами.
О том, почему гражданство – это важно
Дедушку Юлии, Оскара Ауг, в Советской России расстреляли. А бабушка с сыном прошли через лагеря и ссылки.
«Они получили эстонское гражданство, и нет никаких документов, свидетельствующих о том, что они от него отказались или каким-то другим образом утратили, - говорит Юлия Ауг о своих бабушке и дедушке по отцовской линии.
- Многие люди искусства являются, что называется, гражданами мира, а быть гражданином конкретного государства для них не так важно, и, более того, это им, зачастую, не нужно – зачем иметь обязательства перед конкретным государством, быть ему чем-то обязанным? Почему вы так настойчиво добиваетесь возвращения эстонского гражданства?
- Начнем с того, что я – не человек искусства. Очень не люблю, когда меня загоняют в какие-то рамки. Вообще не знаю, что такое «искусство». То есть когда я приехала в Вену смотреть Брейгеля, то его картины я однозначно воспринимала как искусство, то есть то, что не может быть понятым до конца, но в то же время бесконечно восхищает. А дальше все сложнее.
- Так почему вам так было важно вернуть гражданство?
- Почему «было»? Для меня это остается важным.
- Так поезд уже ушел.
- Ничего не ушел. Это вам так кажется. До тех пор, пока я жива, буду бороться. У человека нельзя отнимать гражданство его родины.
О том, почему важно пожить в разных местах
- В какой части Эстонии жили ваши предки по отцовской линии до того момента как уехали в советскую Россию.
- В Нарве, Вильянди, на острове Муху, в разных местах. У бабушки в Вайвара была усадьба.
- Ваш отец вернулся из ссылки именно в Нарву?
- Да, сначала приехал сам, а потом уже привез бабушку.
- Вы провели в Нарве детство, закончили школу. Когда уезжали учиться в Ленинград, планировали вернуться, или, покидая Нарву, думали, что это раз и навсегда?
- У меня никогда не было «раз и навсегда». Я просто поехала учиться в Питер, находящийся в паре часов езды от Нарвы. Тогда не было границы, и все было совсем просто. Какое «навсегда»? Я же не через Атлантический океан собиралась перелететь.
- Сейчас же это очень распространенная история. Когда молодые люди уезжают из Нарвы, даже не за границу, а, например, в Таллинн, часто говорят очень определенно, что жить тут больше не собираются.
- Это совсем другое дело. Для них важен социальный момент. Значит этим ребятам здесь плохо и хочется жить в другом месте. Мне не было плохо, но хотелось расширить свои горизонты, угол зрения, личностно развиваться. Вне зависимости от того, где ты живешь , в Москве, например, или Нью-Йорке, но, если ты хочешь, чтобы твой мир стал больше, не надо сидеть на одном месте, надо ездить, пожить еще где-то.
О том, что публику надо воспитывать
- Нарвскую театральную публику нельзя назвать искушенной. Нарвитяне в массе своей с трудом воспринимают спектакли, являющиеся серьезными высказываниями на актуальные социальные, политические, другие общественно важные темы. Местные люди привыкли к спектаклям с понятным и увлекательным сюжетом, интригой, юмором…
- Где люди к этому привыкли?
- Я, конечно, о тех постановках, которые, как правило, привозят в Нарву, тех, что нарвитяне смотрят по телевизору. И вот, я думаю, насколько нарвитяне готовы к тому, что вы им покажете?
- Это будет нелегко. Это не развлечение, отнюдь, но публику надо воспитывать. В Москве люди уже отвыкли от того, что театр может быть только развлечением, в Питере отвыкли, Берлине отвыкли давно, в Стокгольме отвыкли так давно, что в Берлине не вспомнят, когда отвыкли в Стокгольме. Никто не отменяет классической драматургии, но есть другие, современные формы театра. Я уже довольно давно занимаюсь театром документальным, театром социальным, театром свидетельским. В данный момент такой театр для меня гораздо важнее и интереснее, так как он реагирует на актуальные проблемы, пытается найти ответ на острые социальные вопросы. Конечно, такие спектакли не идут десятилетиями, но это и не нужно.
- Спектакль «Моя эстонская бабушка» в этом смысле похож на то, что вы делали в Таллинне в начале десятых – на постановку, посвященную живущим в Эстонии русским, «Русские они такие».
- В чем-то это очень похоже. Но тот спектакль был уже давно, в 12-м году. Прошло семь лет, изменился мир, изменилась я, и сегодня спектакль получился бы иным. Я сравниваю сегодняшний день с тем периодом жизни в Таллинне, в 12-м году, и могу сказать, он уже другой, живущие в нем русские - другие. Изменилась атмосфера. Мы же делали тогда интервью с людьми разного возраста, разного социального положения, и сегодня мы даже вопросы иначе формулировали бы. По моим ощущениям за это время в Таллинне почти совсем не осталось людей, которые вообще не говорят по-эстонски, если не считать маргиналов. Они во всяком случае, уже не так заметны, как раньше. А это уже другая реальность.
- Не сложно вам работать с актерами, чьим родным языком является эстонский, и которые по-русски, возможно, говорят плохо или совсем не говорят?
- Нет, не сложно. У меня и переводчик есть.
- А самим актерам не тяжело справляться со сценами на русском языке?
- Конечно, тяжело, но они это делают. Эстонские актеры - профессионалы очень высокого уровня. У меня работают три актера, которые играли в знаменитом, легендарном, известном на всю Европу театре NO99. На этот театр лично я в том, как делать спектакли, равняюсь. И тут у меня скорее возникает вопрос, имею ли я право работать с актерами, которые сами являются для меня ориентирами.
О Нарве как возможной Культурной столице Европы
- Вы наверняка слышали о том, что Нарва борется за титул Культурной столицы Европы. Вас не кажется эта идея нелепой?
- Слышала от мамы. Это могло бы дать колоссальный толчок в направлении всестороннего развития Нарвы. Именно поэтому эта идея мне не кажется нелепой.
- Вы бы не хотели в этом деле поучаствовать, внести свой вклад?
- Все зависит от того, в чем именно поучаствовать. Я рассматриваю конкретные предложения, к которым всегда открыта. Например, этим летом в Нарве будет что-то вроде театральной школы для актеров, не являющихся профессионалами, но уже переросших любительский уровень, актеров, играющих в эстонских театрах. Меня пригласили в этот проект в качестве одного из менторов. Буду обучать режиссуре, актерскому мастерству.
О том, вытеснят ли сериалы классическое кино, полнометражные фильмы?
- Вы давно работаете в кино, в полном метре, а также снялись во множестве сериалов. Очень интересно ваше экспертное мнение по поводу перспектив того, что сериалы окончательно вытеснят на периферию полнометражные фильмы. Может быть, этот тектонический сдвиг уже произошел?
- Прежде всего, везде все по-разному развивается: в Америке одним образом, в Европе – другим, в России – третьим. Но и в России уже снимаются сериалы, которые, можно сказать, находятся в нише артхауса, то есть производятся с большой свободой, без оглядки на цензуру и вкусы массовой аудитории, и в то же время на очень высоком профессиональном уровне. Это началось в Америке, но теперь и в России производятся просто очень крутые сериалы. Например, «Звоните ДиКаприо», «Домашний арест»… Важно то, что это высокого интеллектуального уровня и в то же время коммерчески успешные произведения. Это кайфово смотреть. Вытеснят ли сериалы полный метр? Нет, не вытеснят. Это разные территории, разные источники финансирования…
- Но все упирается в интерес публики, а он давно смещается именно в сторону сериалов. Сейчас даже кажется странным, что сравнительно недавно на премьерные показы многих фильмов в кинотеатре было сложно достать билеты…
- Это вам кажется странным. Я это вижу и сегодня. У моей дочери (актрисы Полины Ауг, - прим. авт.) на днях была премьера фильма «Юморист», в котором я также сыграла камео, то есть саму себя – пригласили как звезду на 40 секунд экранного времени, а у дочери была одна из главных ролей. И вот в день премьеры в Доме кино не было не только билетов, но и пригласительных не хватало. На премьеру фильма «Лето» было не попасть даже в кинотеатр «Октябрь». Это реальность. Если мы говорим о вэб-сериалах, которые не показывают по телевидению, то их аудитория – это те же люди, которые ходят на такие премьеры в кино, и они одно на другое не променяют.
- Вы не думали о том, чтобы попробовать себя в сериальном жанре уже не в качестве актрисы, а как режиссер и, возможно, сценарист?
- Нет, это коммерчески не оправданно. Я как актриса зарабатываю больше. В качестве режиссера я занималась бы сериалом год – четыре месяца съемок, а потом еще полгода, чтобы все доделать. Когда я перестаю на какое-то время сниматься в кино для того, чтобы сделать спектакль, на него уходит не больше двух месяцев в совокупности. Сейчас я ушла на полгода из кино – после Эстонии поеду в Томск и там буду ставить спектакль. Уже чувствую, что это экономически невыгодно. Деньги надо зарабатывать.
О бесполезности премий
На прошлой неделе Российская академия кинематографических искусств назвала претендентов на премию «Ника» за 2018 год. Больше всего номинаций у «Лета» Кирилла Серебренникова, 12, и в их числе – номинация на премию «за лучшую женскую роль второго плана», на которую претендует Юлия Ауг.
- Как получение премий влияет на вашу карьеру, на предложения, которые получаете, на заработки?
- Вообще не влияет.
- А почему так получается?
- Я тоже в свое время думала – получу премии, меня будут снимать и снимать, мои гонорары взлетят до небес! Фигня все это. У меня дома целая полка наград, среди которых и «Ника», и «Тэфи», и «Кинотавр». Мы все смеемся, что у меня есть все российские награды в области кино, за исключением «Золотого орла». Его я не получу никогда.
- Почему вы так в этом уверены?
- «Золотой орел» - политически ангажированная премия, и мне ее не дадут точно.
- А «Ника» - совершенно не ангажированная?
- Ангажированная, но с другой стороны. На «Золотом орле» фильм «Лето» не был представлен ни в одной номинации, а на «Нике» он представлен в 12 номинациях. Это все объясняет. У всех свои песочницы.
О том, что эстонские продукты гораздо вкуснее российских
На своей странице в Facebook Юлия Ауг время от времени будоражит свою аудиторию незамысловатыми сообщениями о том, что, побывав в очередной раз в Эстонии, она вернулась в Россию с полными сумками различных продуктов, от сыра до хлеба и геркулеса. Когда Юлия пишет, что эстонские продукты вкуснее и с этим фактом ничего поделать нельзя, часть ее читателей с энтузиазмом поддерживает эту идею, а более заметная, хотя и немногочисленная, часть эмоционально протестует, доказывая, что уж российский хлеб-то точно лучше, так как натуральнее. Ауг терпеливо настаивает на том, что эстонский хлеб лично ей нравится гораздо больше, что страсти, само собой, не успокаивает.
- Читаю ваши публикации, смотрю на ваши фотографии сырных отделов в нарвских магазинах и думаю – какой же я лопух, покупаю всего два вида сыра, а всего этого разнообразного великолепия не замечаю.
- Все дело в том, что вы здесь живете, к этому привыкли. Это нормально. Если я буду жить в Нарве, то у меня тоже будет два любимых сорта сыра, которые буду покупать на протяжении жизни.
- Нет ли все-таки в утверждении, что в Эстонии продукты вкуснее, чем в России, некоторого преувеличения?
- К сожалению, я не преувеличиваю. В Нарве я после репетиции иду в соседний Rimi и покупаю там качественные продукты: вкусный кефир, сыр, конечно, хлеб. Ничего такого уровня качества в Москве купить я не могу. То есть, конечно, много хорошего есть на рынках, еще где-то, но так, чтобы рядом и всегда – нет. Сколько бы я не пробовала кефира в Москве, нет ни одного, вкус которого сравнился бы со вкусом эстонского кефира. Вы будете смеяться, но из Нарвы в Москву даже геркулес возила, так как мне особенно нравится его помол – когда запариваешь, получается идеальная структура.
- Возможно, все дело в том, что вы выросли на эстонских продуктах, и именно потому другие вам кажутся плохими.
- Нет, я не говорю, что российские плохие. Просто совсем другой вкус, который мне не нравится. Но опять же, я не только себе привожу продукты из Эстонии – маме, которая у меня зимует, дочери, а она шесть лет уже не была в Эстонии, друзьям.
- И все-таки нарвитяне с большим недоумением смотрят на россиян, которые набивают целые телеги продуктами. Нам кажется, что в этом все-таки есть что-то нерациональное.
- Что же тут нерационального? Люди хотят, чтобы им было вкусно. Родители моего художника-постановщика даже из Москвы ездят в Эстонию, чтобы покупать продукты. Предпринимать такие усилия без причины никто не будет. Нарвитяне этого не понимают просто потому, что вкусно едят, не придавая этому значения.
В «Моей эстонской бабушке» роли исполняют Герт Раудсеп, Миртель Похла, Улле Кальюсте (Эстонский драматический театр), Лаура Кукк (кукольный театр NUKU) и Яак Принтс.
Спектакль «Моя эстонская бабушка» будет показан в Таллиннском театральном центре 26 марта, 16 апреля и 21 мая в 19.00.
Спектакль идет на эстонском и русском языках, с русскими субтитрами.
