HeadRead kirjandusfestivali suurim staar Vladimir Sorokin vestles Tallinna Kirjanike Maja musta laega saalis P.I Filimonoviga

П.И. Филимонов, писатель

20 августа 1991 года мне было 16 лет (кошмар, какой я старый, ага) и я с ужасом ожидал конца летних школьных каникул. Понятно, что, как и всякий нормальный школьник, все эти дни знаний я видал в гробу в соответствующей обуви. Я то ли никуда в тот год не ездил, то ли уже благополучно из своих поездок возвратился. Скорее, второе. Не скажу, что я тогда не интересовался политикой совсем — время было такое, что так или иначе интересоваться ей приходилось. Но как-то события 19 августа изначально прошли мимо меня. Помню, что рассказал мне о том, что в Москве что-то происходит, папа, не помню, с какой окраской он это преподнёс. Но я включил телевизор и стал следить.

Смутно помню, что в какой-то момент телевидение отключилось, потом как-то без особенных эксцессов снова включилось, и я продолжал следить за тем, что происходит в Москве до победного конца 21 августа. Танков на улицах Таллинна я не видел, поскольку в центр, кажется, не выбирался. Ну, и осознание того, что я стал жить в другой стране, тогда ещё тоже не возникло. Жизнь только начиналась, и, в каких условиях она пройдет, тогда казалось не принципиальным.

Kristina Kallase intervjuu Krister Parisega

Кристина Каллас, лидер партии Eesti 200

Мне было всего 15 лет, когда произошел августовский переворот. В 1991 году, как и во все предыдущие годы, я проводила летние каникулы у бабушки в пригороде Ярославля. Моя бабушка жила в Судостроительном районе, что больше напоминает жизнь маленького села, чем большого города, каким Ярославль, сам по себе, конечно, является. Это было обычное теплое лето, полное купания в Волге, посещение парка развлечений и тусовки с моими ”летними друзьями” в России. Единственная разница заключалась в том, что между мной и моими летними друзьями, хотя и незаметно, в первый раз вклинилась политика. Как так? Я была из Прибалтики, а они из России, и этим летом впервые это имело значение.

Во-первых, потому что мы, прибалты, высказывали громкие слова о нашем общем отечестве, которые им, русским, не очень понравились. Во-вторых, потому что мне было уже 15 лет, и я интересовалась порядком вещей вокруг меня. Двумя годами ранее я стояла в Балтийской цепи со своей тетей, в школе я видела мальчиков старших классов в футболках с надписью ”Ei Fosvoriidile” и "Еи иммигратсиоониле!" - они выглядели очень круто! (Речь о протестах против разработки фосфоритных месторождений на северо-востоке республики - RusDelfi). Мой учитель истории часто менял тему в классе, игнорируя официальную программу и вместо этого рассказывая о прошлом Эстонии.

В конце концов, я уже дважды была в капиталистической Финляндии! Этот опыт сильно отличался от моих "летних друзей". Их жизнь была такой же, просто они, теперь уже подростки, стали больше осознавать досаду провинциальной жизни. Я чувствовала, что пробыла из другой страны, которая кипела и была полна позитивных надежд. Они чувствовали, наскольо будущее уныло, страна разваливалась. Они смотрели на меня с любопытством смешанном с завистью — я больше не была просто соседским ребенком, я была Той Девочкой из Прибалтики!

Я также помню, как подслушивала политические разговоры моей мамы с друзьями и с семьей. С их стороны, это было также любопытство: что же у вас там в Эстонии происходит. Со стороны моей мамы было то же чувство надежды и позитивных перемен, которые испытывала и я.

Мы покинули Ярославль 18 августа и прибыли в Кивиыли утром 19 августа. И вдруг, на следующий день, 20 августа все это прекратилось навсегда. Эстония стала независимой, в России воцарился полный беспорядок. Я помню, как мама говорила моей эстонской бабушке: ”Слава богу, мы оттуда успели уехать”, то есть мы не застряли в России или Москве из-за путча. На следующий день я гладила белье и слушала радио. Мэр Ленинграда Анатолий Собчак объявил, что он категорически против подавления независимости стран Балтии. Он также призвал подразделения армии СССР, дислоцированные в Эстонии, сохранять спокойствие и не принимать приказы организаторов переворота. И вот тогда я подумала, как хорошо, что Россия и мой "летние друзья" на нашей стороне. Значит все будет хорошо.

Следующим летом в Россию мы, конечно, не поехали. В августе 1991 года мои летние каникулы в России закончились раз и навсегда.

Andrei Titov

Андрей Титов, журналист, главный редактор "МК-Эстония"

В августе 1991-го я отдыхал в гостях у тети в Пярну. Будучи ещё слишком юным, политикой не интересовался совсем. Какие-то перемены, витавшие в воздухе, уже ощущались (скажем, в школе давно не носили пионерские галстуки), но о далеко идущих последствиях 12-летнему пацану как-то не думалось.

19 августа с утра мы, как обычно, носились с ребятами по дворам, играя в привычные для того времени подвижные игры вроде ”казаки-разбойники”. А когда пришли на обед домой, то взволнованная тётя, разливая по тарелкам суп, охала и причитала, что, дескать, в Москве переворот и скоро по нашим шоссе пойдут танки.

Поскольку тётя всегда была склонна несколько драматизировать события, особого значения её словам я тогда не придал, разве что на всякий случай запомнил доселе незнакомое ”путч”. В последующие дни она эту тему при детях больше не поднимала, так что привычные ребячьи радости в летней столице как-то затмили восстановление независимости Эстонии. Но тот разговор за обедом мне почему-то запомнился на всю жизнь.

Andrei Šmakov

Андрей Шмаков, ресторатор, владелец TarTar

В это время я перешел на 4-й курс Таллинского мореходного училища и был на судовой практике. В этот день капитан собрал всех членов экипажа и объявил о путче. Все переживали, волновались, дискутировали. Кто-то предлагал снять портрет Горбачева, который висел в кают-компании, кто-то наоборот говорил, что шарлатаны захватили власть и их надо свергнуть! Почти что революция в массах 1917 года. Мне было 17 лет, я не совсем понимал о чем идет речь, но от новостей, которые показывали танки у телебашни, шли мурашки. Никто в то время и не понимал, что произошел распад СССР и жизнь уже никогда не будет прежней!

Поделиться
Комментарии