Помыться теплой водой можно раз в неделю в покрытых коричневой слизью душевых. Один кусок мыла и 7 гигиенических прокладок дают на три месяца. В таких условиях государство полгода содержало под стражей 45-летнюю Лейлу Ээритс, хозяйку эротического салона. О своем тюремном опыте она написала в книге, выход в свет которой планируется в октябре.

”Я проклинаю вас, Леэле, Эха и все другие деятели, мелочные глупые гайки! — пишет Лейла Ээритс в своей книге. — Мечтаю о том, чтобы в последние секунды своей жизни вы вспомнили мое лицо и подумали о том, что совершили! Проклинаю вас всех! Проклинаю вас! Проклинаю!”

Лейла Ээритс имеет в виду прокурора по особым делам Леэле Кивиоя и судью Эху Попову.
Она написала эти строки в Таллиннской тюрьме, где вела дневник. Ээритс была в замешательстве — не понимала, в чем заключается ее преступление.

Четыре квадратных метра

Через полтора года после освобождения из-под стражи из дневника получилась книга ”Четыре квадратных метра. Случайно в тюрьму”.

Мы встретились с Лейлой, когда книга еще не покинула издательство. Лейла считает себя единственным пострадавшим в совершенном ею преступлении. Жаловаться смысла нет, так как она пошла на соглашение с прокурором — признала вину и вышла в результате из тюрьмы. Но разочарование ее велико.

”Какая разница между тантрическим и эротическим массажем? Как быть с утверждением прокурора, что в случае проституции важным является содержание услуги, а не то, как ее в данный момент называют? В Таллинне сейчас предлагают массаж Лингама — то же самое, что и мы предлагали. Все заканчивается сексуальным удовлетворением. Где разница? Почему всюду свободно предлагают курсы массажа Лингама?” — спрашивает Лейла.

Встретились с Лейлой в одном из кафе в центре Таллинна. Она заказала эспрессо и стакан воды — женщина годами страдает от низкого давления. В тюрьме самыми светлыми минутами для Лейлы были те, когда она могла выпить кофе. Она не забудет те случаи, когда кто-то из заключенных передавал ей через тайные каналы в камеру кофейный порошок.

Сначала был страх обанкротиться

В 2014 году перед Лейлой стоял вопрос: обанкротиться ли ее салон красоты Red and Black, проработавший шесть лет в центре столицы, или его можно все-таки спасти.

”Нужно было найти выход, не делая больших затрат”, — говорит Лейла. Хорошей возможностью было начать предлагать наряду с другими видами массажа еще массаж вагины и пениса. В салоне появились пузырьковые джакузи, шампанское и стриптиз. Лейла давала откровенные интервью изданиям Õhtuleht и Kroonika, рассказывая, что массажистки с обнаженной грудью в ее салоне предлагают желающим массаж Лингама, так называемый "массаж со счастливым финалом".

”Я знала, что такие вещи делают, и что это — востребованная услуга. Кто-то делал это открыто, кто-то нет, но мы ориентировались на пары и заказывали много рекламы”, — сообщает Лейла, лично массажем не занимавшаяся. Эту работу выполняли чувственные массажистки.

В один из летних дней 2015-го полиция остановила Лейлу на улице. Сказали, чтобы та убрала из объявлений слова ”эротический массаж”. Также потребовали, чтобы массажистки работали с прикрытой грудью. Лейла произвела изменения, назвала услугу ”массажем Лингама”. Спросила, надо ли закрыть салон. Сказали, что нет.

Пару месяцев спустя Лейлу арестовали посреди улицы. Ее мужа Марка, с которым они вместе руководили салоном, вытащили из машины, пока та стояла перед светофором. Прижали лицом к капоту, надели наручники.

Обоим были предъявлены подозрения в том, что они входят в криминальное сообщество, а также — подозрения в сутенерстве. В качестве наказания за такие преступления может быть назначено до 12 лет лишения свободы.

Марк остался на свободе, а Лейлу, на чье имя был зарегистрирован салон, доставили в арестный дом Рахумяэ. Двое детей остались на попечении мужа.

Суд конфисковал у них все: автомобиль, компьютеры, недвижимость — на 50 тысяч евро, в общей сложности. Забрали даже два обручальных кольца, а из кошелька мужа — последние 10 евро.

К Лейле применили жесткие меры пресечения — общаться можно было только с адвокатом.

Женщина не боялась. Она верила, что мать трехлетнего ребенка не будут долго держать под стражей. Ведь она вела себя законопослушно, платила налоги, у нее не было ни одного дела о проступке, а только счастливые клиенты.

”В арестном доме можно было выжить”, — говорит Лейла. Она одна содержалась в камере, отдыхала, читала. Быстро получила прозвище ”интеллектуалка”, потому что охранники устали носить ей книги.

Три недели спустя пришел приказ, которого все находящиеся под стражей боятся. Ее перевели в тюрьму для подследственных. Условия в ней сравнивают с условиями в легендарной Батарейной тюрьме, имевшей недобрую славу.

Лейла заметила, что одновременно с ней под стражей находились руководители Таллиннского порта, подозреваемые в отмывании денег и коррупции, Аллан Кийль и Айн Кальюранд.

”Кто из нас больший преступник? Где мои пострадавшие, жертвы? Где само преступление?”, — свербило в голове.

Лейлу загнали в машину, где уже сидело пятеро женщин в отдельных клетках. Их везли в Таллиннскую тюрьму. Когда она смотрела через узкое окно автомобиля на массивные разрушающиеся стены, ей показалось, что она попала во времена Чарльза Диккенса.

Заплесневевшая камера

Лейла получила матрас, подушку, постельное белье и два полотенца. В комнате для досмотра женщина в резиновых перчатках проверила все естественные отверстия Лейлы. Женщина попала в одну камеру с опытными наркопреступницами, Инной и Валерией, которые в первый же день между собой разругались. Инна запретила Валерии спать на кровати. Та спала первые ночи в туалете, где вместо унитаза — дырка в полу.

В камере, площадью 16 квадратных метров, были покрытые плесенью грязные стены, которые никогда не видали краски. Чтобы постельное белье не запачкалось, женщины стали приклеивать на стены за койками бумажные листы. Сначала пошли в ход личные документы и судебные бумаги, в качестве клея использовали зубную пасту. Быстро выяснили, что лучший клей получается из хлеба — его нужно размять между пальцами, смочив.

Из хлеба также мастерили игровые кости, четки. Хлеб, вода, соль и много-много-много трения между ладонями. Из Лейлы получился в тюрьме хороший хлебный художник.

Со своей койки Лейла видела зарешеченное окошко, из которого открывался вид на невзрачный ангар. Воздуха не было, радиаторы гудели круглые сутки. В камере была только ледяная вода, но нужно было содержать в чистоте как туалет, так и пол. Закаленная тюрьмой Инна научила, как получить теплую воду. Для этого надо было вечером наполнить пустые бутылки из-под шампуня холодной водой и поставить их на ночь между радиаторами. Таким образом можно было поддерживать минимальную гигиену, так как под душ с теплой водой пускали только раз в неделю. Сама душевая была испытанием на смелость.

”Боялась туда входить, — описывает Лейла свою первую попытку сходить под душ. — Пол был противный, скользкий — весь в кофейном порошке, слизи, кусках кожи, волосах, обрывках бумаги, гигиенических прокладках и прочей грязи. На стенах — та же коричневая слизь. А ведь у нас евронормы!”

Мы — не Европа

Лейла не выдержала — ее вытошнило в находившуюся там же урну. Босиком зайти под душ она побоялась — осталась в шерстяных носках.

”Все ржавое, неработающее, протекающее. Пять минут надо ждать, пока теплая вода потечет, а еще через пять минут охранники начинают шуметь за дверью, а потом открывают ее, и нет разницы, одетая ты или нет. Там быстро забываешь, какого ты пола”, — рассказывает Лейла, уточняя, что за отведенные 15 минут нужно ухитриться помыться самой и постирать одежду.

Самым разумным было идти под душ в одежде и полностью намылиться. Куска мыла должно хватать на три месяца — особо тратить не было возможности. Те, у кого есть деньги, могут раз в месяц купить в тюремном магазине стиральный порошок. У Лейлы не было ни цента.

Женщинам давали для профилактики влагалищные свечки, чтобы не было воспалений.

”Это же издевательство! Вместо того, чтобы дать возможность мыться, дают лекарство! Где же евротребования? Почему они не действуют в этой тюрьме?” — возмущается бывшая заключенная. Она видела, как трудно в тюрьме получить обезболивающее. Для этого нужно было писать заявление, и пока все тянулось, боль успевала пройти. ”У Валерии, как у многих наркоманов, разрушенные зубы. Она плакала от боли, но к врачу попасть не могла. Ей сказали: пиши заявление. Валерия месяцами ждала помощи”.

Опытные деятельницы прибывали в камеру с чемоданами, в которых были моющие средства, крема, кофе, чай и сладости.

От сильного стресса Лейла потеряла за несколько недель 12 килограммов. Переживания, тоска по маленькому сыну сделали ее больной. А тюремная еда полезла в рот, только когда наступила слабость. До того момента кисель годился только в качестве клея.

”Я, конечно, не считаю, что тюрьма должна быть приятным спа, я далека от этого. И ладно бы еще в такую тюрьму попадали приговоренные, но я еще не была осуждена, продолжалось следствие. Мне было бы легче все это переносить, если бы несла наказание, если бы знала, что из-за моих действий кто-то пострадал”.

Лейла считает, что в том, что ее поместили в тюрьму, была только одна цель — чтобы люди сломились и приняли наказание в порядке согласительного производства. ”Я так и сделала. Только для того, чтобы выбраться из этого ада. Только не говорите мне, что мы — Европа. Нет, это не так”.

Преступная группировка

17 марта прошлого года Лейла и ее супруг, Марк, пошли с прокурором на соглашение. Они получили по четыре с половиной года условно, с пятилетним испытательным сроком. Пресса назвала их и четырех массажисток ”преступной группировкой”.

”Лейла хотела попасть домой, — объясняет ее адвокат Райко Паас. — Если бы она не пошла на соглашение, то ждала бы в тюрьме решения по ее делу еще два-три года, и могла получить наказание — не менее пяти лет”.

Первые две недели Лейла просто сидела дома. Муж успел к тому моменту снять однокомнатную квартиру. Лейла пила утренний кофе и смотрела в окно, наслаждалась видом без решетки.

Раньше Лейла работала также маклером, а по образованию она — технолог пищевой промышленности. Сразу стала искать работу. Год ее CV оставались без ответов.

”Если ты пришел ”оттуда”, то работу ты не получаешь. Все умеют гуглить. Я всегда сама проверяла таким образом кандидатов на работу, но никогда не делала выводы только на основании этого”.

Не желая сидеть без дела, Лейла стала писать книгу по своему тюремному дневнику. Это было своего рода выздоровление. Она смогла посмотреть на встреченных в тюрьме людей другим взглядом.

”Звучит невероятно, но настоящая ценность человека в тюрьме очень хорошо заметна. Там проявляется, кто он на самом деле. В этом доме ты либо полностью сломишься, либо закалишься и станешь сильнее. Там я поняла, что на самом деле значат человеческие отношения”.

По ее словам, в Эстонии нет смысла говорить о тюрьме как об исправительном учреждении, нет смысла говорить о правовом государстве — у нас этого нет.

Лейла нашла работу в сфере недвижимости — маклером. В то же время ей уже предложили написать и другие книги. Она пока думает. Кое-какие идеи есть.

Не хочет ли она открыть новый салон? ”Хотелось бы сделать это назло”, — смеется Лейла. Она знает, что у массажа Лингама есть рынок. Об этом ей говорили семейные консультанты.

Подписаться