Отцу погибшего срочника трудно поверить в самоубийство: мой сын готовился к свадьбе
Вот что рассказал нам отец погибшего Леонид Логвиненко:
"Мой сын — не ребенок. Ему было 23 года. Всего в жизни он достигал сам: сам выучил эстонский язык, сдал на категорию, сдал на гражданство. Он очень хотел служить в армии и говорил, что не хочет отсюда уезжать, хочет жить в Эстонии.
Весной, когда он позвонил маме и с радостью сообщил, что получил повестку в армию, мама с горечью пошутила: "Тебе что, выдали повестку в армию вместе с эстонским паспортом?
Если честно, мы делали попытки отговорить его, но он хотел служить в армии, как многие. Еще была надежда, что он не пройдет по здоровью.
У него была сердечная аритмия, аллергия, из-за плоскостопия — боли в ногах и суставах, да еще к тому же в большой палец правой руки были вставлены 5 спиц (в феврале на работе на руку упал ящик и случился перелом, он около трех месяцев провел на больничном).
Несмотря на это, его признали вполне здоровым, и буквально через два месяца забрали в армию. Он с гордостью пошел служить. Когда мы приезжали к нему на присягу, он весь светился.
Но эйфория его быстро прошла, хотя он никогда и не жаловался. У него начались еще большие проблемы с ногами. Ноги сильно опухали и ныли после нагрузок, приходилось пить обезболивающие таблетки и мазать спортивной мазью, требовались ортопедические стельки и больший размер обуви. Он не раз обращался к командованию, говорил, что ему нужен 46 размер. Те обещали — да, предоставим… Представляете, он даже выдерживал марш-броски по 20-25 километров. Многие более рослые, крепкие ребята не выдерживали — падали, сходили с дистанции на первых километрах. Он говорил, что они забирали у них снаряжение и помогали им дойти до места. Он выдерживал, правда, потом не мог ходить. С интересом рассказывал об учениях в лесу, правда, говорил, что их съедали комары, клещи и они все время были промокшими и замершими.
К октябрю у него подошел срок вытаскивать спицы из пальца. Для этого нужно было делать операцию. Очередь на операцию ждали около двух месяцев. К этому времени из-за проблем с ногами его отправили на лечение в санаторий на 3 недели.
Подошел срок операции на руке — спицы нужно было снимать под наркозом в Таллинне — он отпросился на пять дней, предупредив командование за две недели до операции. Но когда ему уже сделали операцию, и он отходил от наркоза, ему позвонили из части и чуть ли не обвинили в дезертирстве, потому что из санатория не передали в часть, что он отпросился. В пять утра следующего дня он срочно уехал обратно в часть. Но это все — предыстория, чтобы предать атмосферу.
День 11 января
А в тот день… За день до этого, во вторник, он отправлял смс-ки своей девушке. Это были любовные смс-ки, где он говорил о встрече с ней в предстоящую пятницу. Они хотели пожениться, готовили свадьбу.
11 января в 2.36 нам позвонил дедушка Алексея и просил, чтобы мы как можно быстрее приехали к нему. Не выдержав, по телефону он нам сказал, что наш сын погиб. Мы не поверили ему и спросили, откуда он это взял. Он кричал, что у него дома находятся военные, представители из части, где служил Алексей. Жена пыталась судорожно набирать телефон сына — никто не отвечал. Она сначала подумала, что он разбился, потому что незадолго до этого сдал на категорию С-1, и, мало ли, зима, скользко. Но нам сказали, что нет. Потом мы спросили, не произошло ли что-то на учениях — они сказали, нет. Потом сказали, что он застрелился.
Мы стали расспрашивать, как его нашли, как это случилось. Они сказали, что у них должны были быть учения в лесу с оружием , но патронов не выдавали. Во время обеда все пошли в столовую, а Алексей остался в казарме. Его нашли — он лежал на кровати, прислонившись к стене. Нам сказали, что был выстрел в рот. Но несколько раз повторили, что патронов не было. На наш вопрос — это был патрон, пуля — они не ответили, сославшись на то, что не могут достаточно хорошо изъясняться по-русски. Они были очень корректны. Мы спросили, хорошо, раз он стрелял в себя сам, оставил ли он письмо, но они сказали, что письма нет. Потом из прессы мы узнали, что было прощальное письмо.
12 января я пытался пойти на работу. Дома находиться я не мог. Жена осталась дома. 12 числа мне несколько раз звонили военные. Один сказал приехать 13 января к двум часам дня на Тервисе, 30 (Таллинн). Там будет следователь, и нам дадут увидеть сына, а также отдадут вещи и прощальное письмо.
Справку о смерти, нам сказали, не дадут пока, потому что еще не было вскрытия и экспертизы.
На Тервисе, 30
13 января к двум часам мы приехали на Тервисе, 30. Сами понимаете, в каком мы были состоянии, но мы были готовы, что нам покажут тело и отдадут записку. Нас встретили трое военных и официально проводили в кабинет. Это были те самые двое, что приходили к нам домой, и по виду какой-то солдат. В кабинет пришла еще одна женщина. Мы приехали не одни. С нами была тетя Алексея, брат, его младшая сестра, двоюродная сестра, девушка сына и близкая знакомая. Женщина спросила, кто мы такие, и попросила у одного из нас документ. После этого она попросила поставить подпись на желтый листок формата А4 о том, что она передает нам личные вещи сына. Женщина выдала нам пластиковый пакет, в котором лежали наручные часы, зажигалка, жвачка, личный пакет первой помощи. Из документов были выданы его права. Мы спросили, а как же остальное — мобильный телефон, зарядка, флэшка для входа в интернет и, главное, дневник Алексея и записка. Нам ответили, что это все у следователя.
Тело сына нам не показали, а вызвали патологоанатома, которая только что произвела вскрытие. Она сказала, что причина смерти — выстрел в лицо (не в рот), задней части головы практически нет, на лице — опаленности. Она также сказала, что в подобных случаях это нормально. По ее мнению, она не сомневается, что он сам стрелял.
На вопрос, откуда взялось письмо, нам сказали, что оно лежало у него в кармане.
На вопрос, где же все-таки было найдено тело, нам ответили, что его нашел лежащим на полу дневальный, а оружие лежало рядом. Жена спросила, было ли оружие в порядке. Нам ответили, что с ним работает экспертиза, на этот вопрос они не могут ответить.
Я тогда попросил, чтобы мне позволили поговорить с командиром Алексея, но один из военных сказал, что командир отправлен в Афганистан, а он вместо него прибыл с Афганистана и еще не в курсе дел. Я усмехнулся — ну не 11 же января его отправили. Но военный ничего на это не ответил.
Потом, от сослуживцев Алексея, я узнал, что в Афганистан офицерский состав отправляют два раза в год — осенью и весной. Так что, это не может быть правдой.
На просьбу приехать в часть и поговорить с ребятами, забрать оставшиеся вещи, нам даже предложили помощь. Предварительно договорились на вторник 17 января.
Разговоры с сослуживцами сына
Я говорил с теми, кто служил вместе с Алексеем. Они сами звонили. Один парень рассказал, что видел Алексея за час до случившегося — он был веселый, совершенно нормальный, обычный. Потом он побежал в медчасть. Я не знаю, зачем, мне так рассказал его сослуживец.
И еще, казарма не была пуста. Там были ребята, когда все произошло. И ребята потом спрашивали друг у друга — почему никто не слышал выстрела. Я кстати там, на Тервисе, 30, спросил, были ли люди в казарме и почему никто не слышал выстрела? Ведь изначально военные сказали мне, что казарма была пуста. И вы думаете, хоть кто-то из них смутился? Нет! Они подтвердили, что в казарме на самом деле были люди. А почему выстрел не был слышен, сказали дословно: "Алексей вошел в комнату, закрыл дверь, а ребята играли в теннис и поэтому не слышали выстрела".
И вот еще что рассказывал Алексей, пока служил. Дело в том, что эти автоматы Galil у них давно списанные, у них отваливаются приклады, заклинивают патроны. Он говорил, что их страшно брать в руки, могут развалиться и сработать в любое время.
Ребята сказали, что когда чистишь или разбираешь это оружие, то надо обязательно ставить на предохранитель, иначе, если приклад сложен и выпадет магазин, сразу срабатывает механизм и оттуда вылетает пружина с такой силой, что стены пробивает. Но, это все рассуждения.
Нам никто никакой информации не дает, я получаю ее из средств массовой информации, мы ничего не знаем".
Генштаб обещает ответить на вопросы, но не отвечает
В течение всего понедельника мы ждали от Генштаба ответов на два простых вопроса – почему родственникам не показывают тело и записку?
Мы неоднократно писали и звонили – и всякий раз нам обещали ответить. Надеемся, что ответы мы все же получим, как получит их и семья погибшего солдата.
P.S. Уважаемые читатели Delfi, если вы хотите пожертвовать деньги, чтобы семья смогла покрыть расходы на похороны Алексея, все реквизиты вы найдете на сайте www.alekseilogvinenko.com.
