"Лексика Хельме особенно интересна". Как уроженец Нарвы Кирилл Крабу переводит выступления министров в прямом эфире
Кирилл Крабу родился в Нарве, закончил Тартуский университет, с 2000 по 2015 год работал журналистом — 5 лет на ETV и 10 лет на Радио 4. После полностью погрузился в работу своей IT-компании Krabu grupp, которая была основана в 2012 году. У фирмы три направления: IT-разработка, коммуникация и переводы. Хотя основная сфера деятельности — дигитализация и разработка инфосистемы, начинали они именно с переводов, а сам Кирилл подрабатывал синхронным переводчиком еще с 2000 года.
Во время чрезвычайного положения перевод информации с эстонского языка на русский необходим как никогда. Krabu grupp делает для зрителей прямой-трансляции ETV+ синхронный перевод почти ежедневных пресс-конференций правительства, в которых участвуют политики, врачи, сотрудники Кассы по безработице, представители Департамента здоровья и другие специалисты. Также переводят гостей передачи "Интервью недели". Крабу рассказал репортеру RusDelfi Виталию Бесчастному о буераках Хельме, поделился историей о плохом русском Леннарта Мери и вспомнил сварщиков в переводческой кабине.
"Русский язык длиннее эстонского процентов на 20, переводчику часто приходится тараторить"
Как договорились с ETV+?
Я бывший журналист, осталось немало контактов, кто-то вдруг вспомнил, что мы занимаемся переводами. С нами заключили договор на время режима чрезвычайного положения. Я и Яна Калинистова переводим по очереди. Мы поделили этот заказ на двоих — неделю я, неделю она.
Где вы находитесь в момент перевода?
В студии, где записывают передачу ”Кофе+”. Все органы власти хорошо оборудованы прямой связью с ERR. В Доме Стенбока, Суперминистерстве, мэрии есть специальные помещения, из которых можно делать прямые трансляции на ERR. Соответственно, в студии ETV+ достаточно нажать кнопку — и трансляция появится.
На экране мы видим, что происходит в зале, получаем в наушники звук и сразу переводим в микрофон. Перед нами небольшой пульт, который регулирует разные параметры. Я перевожу сразу, так как нет времени сидеть с блокнотом, записывать, потом говорить. Ты должен быть максимально сфокусирован.
Какие пресс-конференции запомнились больше всего?
Мне больше запомнились передачи ”Интервью недели” (гости — премьер-министр Юри Ратас, министр социальных дел Танель Кийк и министр иностранных дел Урмас Рейнсалу — RusDelfi). Ведущий обсуждает с гостем тему более детально, чем на пресс-конференциях. Например, если премьер Юри Ратас в Доме Стенбока рассказывает, сколько человек в больницах, сколько сделали тестов, какие меры приняты — это общий отчет. Когда у журналиста есть 30 минут и можно задавать провокационные вопросы, то и личность больше раскрывается, и ситуация становится понятней. Но для переводчика нагрузка увеличивается. Ты должен уловить, о чем идет разговор и как отвечает собеседник.
Как я понял, в этой передаче ты Урмасу Рейнсалу и Танелю Кийку переводил вопросы телеведущего с русского на эстонский?
Да. Юри Ратасу тоже переводил с русского на эстонский.
Ратас ведь хорошо понимает по-русски, и обычно ему не нужен перевод.
Да, я тоже так сказал. Но он ответил, что ему так будет удобнее. Может быть, это потому, что журналисты долго задают вопрос. Начинается предыстория, цитата, а суть вопроса заключается в пяти словах. Может, немного сложно следить за длинной подводкой. Я упрощаю, убираю вводные слова, сжимаю сам вопрос.
Министры потом подходили, говорили что-то?
Все говорили спасибо. Все вежливые. Ратас сказал, что ему понравилось, как прошло, обязательно нужно повторить, якобы удивительно, что раньше такого не было.
Наверное, тебе на пользу, что наши политики говорят медленно и монотонно.
Не все. У каждого своя манера речи. Есть те, кто прыгает с темы на тему. Начинают про одно, заканчивают про другое. И когда ты возвращаешься к тому, с чего начал, то уже сделал круг вокруг озера Юлемисте. Манера речи очень важна. Кто-то делает паузу. Кто-то просто льет как из ведра. Если спикер говорит медленнее и понимает, что его переводят, то переводчик точнее и понятнее транслирует его слова.
Еще сложность в том, что русский язык длиннее эстонского процентов на 20. Если, допустим, человек по натуре говорит медленно, то переводчику все равно приходится тараторить. Если по-эстонски klienditeenindaja — одно слово, то по-русски — специалист по обслуживанию клиентов. Isikukaitsevahendid, а на русском — средства для индивидуальной защиты. Eriolukord — чрезвычайное положение. Таких примеров очень много.
У кого самая понятная и структурированная речь?
(Смеется). У доктора Аркадия Попова. Когда он говорит по-эстонски, то делает это спокойно, размеренно, продумывает фразы. У меня происходит такой же процесс, только в обратном направлении. Поэтому перевод получается практически схожим с тем, что он хотел сказать, если бы говорил по-русски. Русскоязычных легче всего переводить, они строят предложения как на русском. У эстонцев много зависит от последнего слова, поэтому и ты пытаешься сделать так, чтобы в переводе все зависело от последнего слова. Это не всегда получается.
А среди тех, у кого эстонский — родной?
Наверное, Ратас. Его темы общие и простые. Он говорит более простыми предложениями, конкретно, делает паузы. На удивление Марта и Мартина Хельме интересно переводить. У них язык необычный. Не таллиннский, с налетом англицизма, а более деревенский, коренной, например, они могут сказать — буераки, буреломы.
Если прозвучит матерное слово — твоя реакция?
Постараюсь использовать сниженную лексику, без мата.
Если скажут аналог "самого популярного" слова на ”б”, то скажешь ”блин”?
Блин, ё-моё, елы-палы. Мат невозможно перевести. Он на разных языках несет разные смыслы. В английском языке слово ”fuck” используется всегда и всеми.
Если кто-то оговорился, простую ошибку сделал, например, в Эстонии проживает не 1,3 миллиона, а 2,3, то ты скажешь правильно или как спикер?
Если он ошибся, то я, по возможности, повторю его слова. Может, он имел ввиду что-то другое или пошутил. ”У нас в Эстонии проживает 2,3 миллиона человек”, а потом добавит: ”будет через 100 лет”. У меня была такая история с президентом Леннартом Мери. Мы общались с ним, говорили про перевод. И он на меня смотрит и говорит: херовый* у тебя русский язык. Затем молчит, а после артистичной паузы добавляет: мне так учительница в школе говорила.
*На самом деле Мери употребил другое слово, но похожее по смыслу.
Насколько важно владеть темой?
Желательно. У меня есть куча примеров из энергетики. Шахтеры говорят дОбыча, а не добЫча. Шнековый погрузчик, дымосос, если ты слов таких не знаешь и пришел переводить, то тебе будет очень сложно. Первое: ты не выполнишь свою функцию. Второе: над тобой посмеются.
Однажды мне не прислали материалы, и я пошел переводить конференцию сварщиков. Там говорили про типы сварки, аппаратуру, девайсы. Я просто не понимал, о чем они говорят. В какой-то момент сварщики вошли в переводческую кабину и сказали, как переводятся некоторые термины. Это было совсем на заре, мне было лет 20-22.
Первая заповедь переводчика — просите отправить материалы заранее. У всех есть программа, темы, спикеры. Если ты еще до начала знаешь, что Март Хельме будет говорить про энергетику, то уже можешь предположить, что это будет очень сочный словарь Марта Хельме с некоторыми терминами.
Откуда ты так хорошо знаешь эстонский?
Начнем с того, что в нашей семье эстонский язык был семейным языком столетиями. Дома с родителями говорил по-русски. Мама приехала из Украины. А у деда и у всех его родственников родной — эстонский. Когда приезжали тети и дяди, приходилось говорить на эстонском. Но все равно этого было мало, плюс я учился в простой нарвской русской школе.
Затем я поступил в Тартуский университет на факультет журналистики. Тарту — эстонский город насквозь. Там не было возможности говорить не на эстонском. Если хочешь учиться, то должен общаться и владеть языком.
На каком уровне был твой эстонский до Тарту?
В магазине мог объясниться.
Перевести речь Аркадия Попова не смог бы?
Нет. Хотя… Я бы взялся из-за авантюризма, который был свойственен мне в те годы, но это было бы очень плохо.
Продолжай.
Я оказался в среде, которая абсолютно не моя. Сидел на лекциях, хлопал глазами, приходил домой, брал ужин студента — тушенку, и пытался понять, что сегодня было. Так было весь первый семестр. Плюс в университете была новая система — нужно было выбирать предметы, их декларировать и потом сдавать. А я весь семестр просидел, не зная, что нужно было что-то декларировать. Отходил впустую.
Во втором семестре взялся за голову, набрал предметов. Следующие полтора года учился как проклятый. И тогда начало приходить понимание языка. Общаешься с эстонцами и русскими, учишь язык и не забываешь родной. Языковая среда чертовски полезна. Изначально она кажется чужой, отчасти враждебной. Ты не знаешь, как общаться, другие не знают, как с тобой. Потом все получилось.
Многие говорят, бывших журналистов не бывает. Согласен?
По больному режешь. Я сейчас смотрю на все, что вокруг происходит, так и хочется взять репортерский микрофон, сделать что-нибудь. Это болезнь. Мне нравятся кризисы, непредсказуемые ситуации, я ведь в Афганистан ездил, в Косово. Сейчас у нас кризис, хочется делиться информацией. Я на 100% согласен с этим выражением.