Лапина: на крыше мы ничего не отмечали, мы встречали закат

Несмотря на трагедию 25 апреля — падение с крыши Русского театра Эстонии и гибель актера Андрея Зубкова, а также последовавший за этим вотум недоверия, который труппа выразила свидетелю происшествия художественному руководителю Наталии Лапиной, — Совет театра объявил, что она остается в должности.

Первым, с кем Наталия Лапина согласилась побеседовать после всех этих событий, стал портал Delfi.

После собрания труппы 6 мая вы заявили, что не считаете возможным продолжать работу в Русском театре. Почему так решили?

(Долгая пауза). Сложилась ситуация, когда я поняла, что мои морально-нравственные взгляды на жизнь расходятся с такими же взглядами моих коллег. Мне показалось, что если расхождение так велико, то вряд ли мы сможем в дальнейшем работать вместе. Покинуть пост художественного руководителя было моим однозначным решением. То есть я понимала, что для меня как для режиссера Лапиной уехать туда, где меня ждут (я работаю и в Петербурге, у меня есть предложения в Америке), это - легкая совесть, спокойная душа и движение вперед.

Прежде чем Совет театра объявил, что вы останетесь на посту худрука, он спрашивал, согласны ли вы?

Совет рассмотрел мое заявление об уходе и отклонил его. Они больше месяца разговаривали со мной – о том, как может развиваться Русский театр, может ли он развиваться в случае, если я останусь на посту художественного руководителя, в случае, если уйду. После долгих переговоров я приняла предложение совета остаться на посту до окончания договора с Министерством культуры (по сведениям Delfi, договор с Лапиной продлится еще год. – Ред.).

Почему вы поменяли свое принятое в мае решение об уходе?

Моя внутренняя позиция, к сожалению, расходится со многими коллегами, и с этой точки зрения ничего не поменялось. Решила остаться потому, что, кроме того, что я человек, я еще и режиссер. Кроме того, что я режиссер, я еще и руководитель. Есть две причины, почему я осталась (понятно, что эта ситуация – вынужденная). Первая – вариант развития театра после моего возможного ухода, иными словами, фактически невозможность продолжения его работы. Взволновала ли меня такая перспектива? Да. Вторая причина – желание сохранить сложившуюся в театре команду, на которую я потратила уже два года. Мне бы не хотелось, чтобы эти люди покинули театр, а в случае моего ухода это произошло бы.

Но ведь 6 мая была такая же ситуация, а вы, тем не менее, решили в пользу своего ухода.

6 мая ситуация была очень эмоциональной. Когда я поняла, что уйду не одна, что в случае моего ухода рухнет очень многое… В общем, на рациональную оценку происходящего потребовалось время. И могу сказать, что для себя я пересмотрела многое в отношениях к театру и в театре, мировоззрение мое во многом изменилось благодаря и апрельским событиям, и майскому собранию.

То главное, что вы пересмотрели по отношению к театру?

(Долгая пауза). Я, наверно, не готова об этом говорить.

Как прошло сегодняшнее (14 июня. – Ред.) собрание труппы?

Как и на майском собрании, атмосфера была нервной.

На ваш взгляд, в каком состоянии труппа вышла с собрания?

В растерянно-ожесточенном.

Как вы относитесь к словам актера Ильи Нартова, что вы якобы не пользуетесь авторитетом у большей части коллектива?

Это личное мнение Ильи Нартова.

Как оценили бы ваши взаимоотношения с труппой по пятибалльной шкале?

Отношения худрука с труппой невозможно оценить ни по какой шкале. С кем-то их можно оценить на пять, с кем-то – на два, с кем-то – на четыре с минусом. Бывают театры, где труппа - единый организм. Наша – не такая. В труппе много личностей, много лидеров, много людей, думающих по-разному. Поэтому о едином мнении говорить сложно. Хотя, знаете, в таком организме как театральная труппа вообще сложно достичь полного единства. Труппу, как детей со сложными судьбами, легче всего спровоцировать не на позитивную работу, а на конфликт, потому что это разрядка, эмоции.

Правда ли, что ваши основные противники в театре – Илья Нартов, Эдуард Томан, Александр Ивашкевич, Татьяна Бань, Александр Кучмезов, Светлана Дорошенко и Олег Рогачев? Пятеро последних, возмущенные тем, что вас оставили на посту, подписали сегодня (14 июня. – Ред.) письмо министру культуры.

Под письмом министру, наверно, подписались люди, которые в самом деле нашли в себе смелость свою позицию довести до министра. Это не означает, что у меня с ними есть какие-то профессиональные конфликты. Таковых нет. Поэтому сказать, что мы противники, я никак не могу.

Нартов, Томан и Ивашкевич – тоже?

У каждого из них есть свое понимание театра. У меня – свое. Я не считаю, что слово «противник» применимо на профессиональном поле. Конечно, театр – это зона конфликта, и только из конфликта рождается подлинное творчество. Но это конфликт творческий. Если говорить о каком-то другом, мне сложно комментировать видение другого человека.

Как вы думаете работать со всеми этими людьми дальше? Или уволите?

Вообще в целом сказать не могу. С теми, с кем планировала профессиональную работу, буду ее продолжать. Если они не готовы продолжать работу со мной, это уже их человеческая позиция. Лапина не стала бы их увольнять, другое дело, если они сами захотят уволиться.
За два года моей работы в театре я ни разу никого не уволила, хотя, когда я только сюда пришла, первое, к чему меня подталкивала финансовая ситуация, это сокращение труппы. Но я старалась ее сохранить в полном объеме, пока со всеми не познакомлюсь, не поработаю. Были бюджетные проблемы, тогда просто пересматривали зарплаты – минус столько-то процентов. Конечно, это вызывало обиды, непонимание в труппе.
Но в третий год своей работы я тоже не планировала сокращений, планировала проводить такую же политику – демократическую, лояльную, с полной занятостью актеров. И так бы все и было, если бы не объявленный мне труппой вотум недоверия 6 мая. Мне кажется, что гибель актера и недовольство мною как худруком связаны между собой лишь косвенно. Я думаю, что гибель актера была только поводом.

Сегодня (14 июня. – Ред.) в театре полным ходом шло подписание новых контрактов вместо заканчивающихся трудовых соглашений. С кем вы их не продлили?

Пока процесс еще не закончился и труппа Русского театра не приобрела вид сезона 2011/2012 годов, я не могу это комментировать. Есть люди, с которыми трудовые соглашения перезаключены в виде ролевых договоров.

У вас есть любимчики?

Любимчики, наверно, не очень точное слово. Есть люди, с которыми профессионально интересно и легко работается. У каждого режиссера есть свое видение актерского типажа, с которым ему интересно работать. Мне нравятся актеры-личности, которые сами понимают, чего хотят, и готовы идти на диалог. Бывает так, что с кем-то у меня нет большого человеческого взаимопонимания, в жизни мы практически не общаемся, но на сцене я обожаю этого артиста. Для меня самое важное – профессиональные качества.

Вы - жесткий человек? Или какой?

Коллеги говорят, что достаточно жесткий. Я в основном очень мучительно принимаю решения (я - Весы по знаку зодиака, верю в свой знак), я очень сомневающийся человек. Слышала, что твои актеры – это отражение тебя самого. И я понимаю, почему в труппе такие сомнения. Но когда я принимаю решение не спонтанно, а мучительно долго, уже ничто не способно его изменить. И в этот момент я, наверно, жесткая.

Демократия и театр – две вещи несовместимые. Это сказал Олег Табаков. Вам близко такое понимание?

Да. Как и в армии, демократия в театре неприменима. Мой небольшой опыт показывает, что другая форма управления театром просто гибельна, потому что театр развалится. Но одно дело, когда диктатор - мужчина с большим жизненным опытом. Ты почему-то даешь ему право быть диктатором. Другое дело, когда перед тобой – молодая женщина. Ее волю принимать сложно.

Что такое идеальный театр, по-вашему?

Компания единомышленников. Театр, выросший из отношений «учитель - студенты».

В чем самые большие плюсы и самые большие минусы Русского театра Эстонии?

Огромным плюсом является то, что театр находится на стыке Востока и Запада. Мне кажется, что он может занимать уникальную позицию в отношении культурного пространства, находясь в достаточно благоприятной среде эстонской культуры. Минусы… Люди разных театральных школ, из разных городов, они попали на остров, с которого достаточно сложно выбраться.

Слухи о том, что Министерство культуры Эстонии задалось целью закрыть театр, имеют под собой основание?

Нет. Но вопрос в том, насколько Русский театр выживаем в Эстонии. Чтобы он был выживаем, он должен, на мой взгляд, носить несколько другие очертания. И я думаю, что изменения в театре точно необходимы – со мной или без меня. Эти процессы изменений Министерство культуры, на мой взгляд, достаточно последовательно проводит. Политика театра направлена сейчас на привлечение в театральный зал молодежи.

Что теперь будет самым сложным в вашей работе?

(Долгая пауза). Сложно было всегда – с первого дня моего прихода сюда. Новые сложности не появились.

Кто или что вас поддерживает в жизни?

Здесь у меня круглосуточно – только театр. В Петербурге – друзья, родители, мои студенты и так далее.

Сообщалось, что после гибели актера Андрея Зубкова вам дали строгий выговор. С какой формулировкой?

За то, что находилась на крыше, то есть в месте, где находиться нельзя. Не помню, было ли там что-то по поводу моего нетрезвого состояния. Говорить о нетрезвом состоянии я бы не стала. Мне кажется, это неверно. Как констатировали медики, оно не квалифицируется даже как легкое опьянение. Так что это даже к делу, наверно, пришить невозможно: я просто не была нетрезвой.

Но с таким наказанием согласны?

Мы обсуждали разные варианты с директором. Она спросила: что если мне придется вас уволить? Я ответила: конечно же, увольняйте. Ситуация неординарная, трагическая, смерть близкого человека на моих глазах – это мой личный груз. Что касается административных мер, принимать решение не мне. И я с любой из таких мер согласна.

На крыше театра баня находится?

Да, комната отдыха и сауна. На последнем этаже. Есть терраса с перилами, на которую можно выходить.

Вы были там вчетвером? Кроме вас и Зубкова, кто еще?

Я не готова и не могу говорить об этом. Моя фамилия была обнародована людьми, которые хотели, может быть (мне сложно комментировать их действия), не столько обвинить меня, сколько устроить провокацию. А другие фамилии - ну, почему они должны звучать из моих уст?

Что вы там, на крыше, отмечали?

В этот день театру вручили в Посольстве России премию за «чеховские» достижения. На крыше мы ничего не отмечали, мы встречали закат. Да, это правда. Это обычная практика, когда на крышу ходят.

Худрук гуляет с актерами – это нормально? Вообще, понятие дистанции в театре важно?

Дистанция – это важно. Но худрук – человек, а у человека есть друзья. Это был выходной день, понедельник. На крыше находились не только работники театра. Более того, погибший тоже не был работником театра. Он по договору исполнял роли. И для меня являлся в большей степени не актером, а другом.

Почему вы так и не сделали никакого официального заявления в связи с трагической гибелью Андрея Зубкова, ни разу не дали публичного объяснения по этому поводу?

Эта ситуация для меня находится за гранью комментирования. Мне кажется, что это дело только семьи погибшего, полиции и нас, свидетелей смерти.

Его семья – вы с нею общались после всего?

Да. Я говорила с его семьей, его женой.