"Это путь к маргинализации!" Михаил Кылварт рассказал латвийским СМИ, почему нужно защищать школы нацменьшинств

Чем опасна насильственная ассимиляция, почему русскоязычные эстонцы предпочитают жить в определенных спальных районах и какие новые вызовы для общества несут мигранты из стран бывшего СССР — об этом латвийский Delfi поговорил с мэром Таллинна, одним из самых популярных русскоязычных политиков Эстонии Михаилом Кылвартом.

По латвийскому образцу

Что сегодня представляют из себя школы нацменьшинств в Эстонии?

Согласно законодательству, в гимназиях (10-12 класс — прим. DELFI) до 40% преподавания может быть на русском языке. В основной школе язык обучения определяется местным самоуправлением, и все школы Таллинна, которые обратились в городское собрание, такое разрешение получили. В таком режиме мы работаем последние 10 лет.

И тем не менее есть эстонские партии, которые хотят эту систему сломать…

Естественно, перед нами стоит задача, чтоб в русских школах изучали эстонский язык, но это не должно происходить в ущерб основным знаниям. Неразумно все время говорить о необходимости изучать какие-то предметы на эстонском языке — нужно говорить о важности качественного образования, а качественное образование, в свою очередь, подразумевает в том числе и изучение эстонского языка.

Если на уровне государства все-таки будет принято решение о ликвидации русскоязычного образования, то какие инструменты для защиты школ имеются у вас как у самоуправления?

В первую очередь, это политические инструменты. Конечно, в идеале вопрос образования должен быть полностью аполитичен, но, к сожалению, это не так. И, к сожалению, я уверен, что большинство политиков, которые сейчас выступают с громкими лозунгами, никогда не заходили в русскую школу и не знают, что такое перевести школу на другой язык обучения. Никто не знает технологию процесса и конечные результаты, никто в этой ситуации не заботится о будущем детей.

Неравная половина

47% населения Таллинна — русскоязычные. Это обстоятельство накладывает на вас как на мэра какие-то дополнительные обязательства?

Конечно. Имидж города должен быть дружелюбным. Я сознательно использую именно это простое слово без сложных дефиниций интеграционных процессов. Люди, представляющие разные языки и культуры, должны жить в комфорте, в том числе эмоциональном комфорте. У нас есть ряд программ, которые имеют финансовое выражение, — на конкурсной основе мы поддерживаем проекты в сфере культуры, образования и спорта.

Почему вы не используете слово "интеграция"?

Слово "интеграция" стало нарицательным в нашем обществе, поэтому я бы сказал — мы реализуем проекты, нацеленные на совместное проживание и сотрудничество разных групп. Плюс отдельно мы поддерживаем процесс обучения эстонскому языку учителей русских школ, а также поддерживаем работу так называемых "правовых аптек", где жители могут получить бесплатную помощь от юристов, в том числе на русском языке.

В Таллинне, в отличие от Риги, русскоязычные живут очень концентрировано — в одном районе Ласнамаэ. Это для вас дополнительный вызов или, наоборот, возможности для более успешного сплочения общества?

Действительно в самом большом районе города — Ласнамяэ — проживает 120 тысяч человек, подавляющее большинство из которых русскоязычные. Но не все: почти 26% — это эстонцы. У нас есть еще два района, где примерно половина жителей — русскоязычные. То есть минимум в трех районах Таллинна из восьми они представлены очень широко, поэтому нельзя сказать, что все русские города селятся только в одном месте. Но, конечно, надо понимать, что люди выбирают место жительства, в первую очередь, исходя из удобств и своих финансовых возможностей.

Вы хотите сказать, что русскоязычные в Эстонии беднее, поэтому они селятся в Ласнамяэ, а не в престижном районе Пирита?

Это подтверждено официальной статистикой. Здесь эстонское общество должно посмотреть на себя в зеркало и спросить, почему так сложилось, почему русскоязычная община уступает финансово своим эстоноязычным соотечественникам?

Рискуют все

Насколько, на ваш взгляд, для русских Эстонии сегодня важен вопрос сохранения образования? Если националисты добьются перевода школ только на эстонский, русскоязычные жители выйдут на акцию протеста?

Я все-таки надеюсь, что до полного перевода всего образования на эстонский язык дело не дойдет…

Мы в Латвии тоже так думали.

Да. Но вы же выходили на улицу?

В 2004 году да, а второй раз — в 2018-м очень слабо, и это, видимо, показывает, что для современных латвийцев вопрос сохранения русских школ уже не так актуален.

Мы тоже выходили в свое время на улицу, собирали подписи в поддержку русского образования. И я тоже уверен, если, не дай Бог, придется повторить акцию сейчас, то она уже не будет такой массовой. Процессы ассимиляции происходят, они неизбежны. Но ассимиляция должна быть личным выбором каждого человека. Если политики пытаются проводить насильственную ассимиляцию через систему образования, то это уже ненормально, и от этого страдают не только национальные меньшинства, но и все общество.

Каким образом?

Это путь к маргинализации. Причем, ее последствия будут ощущать как национальные меньшинства, так и основная группа. Естественно, что со временем, как в Латвии, так и в Эстонии все больше людей будут выбирать для своих детей эстонскую/латышскую школу. Но, во-первых, я уверен, что полностью необходимость в русской школе никогда не отпадет. И, во-вторых, эстонское государство должно быть само заинтересовано, чтобы русская школа сохранилась как культурный субъект. Точно так же, как мы считаем важным, чтобы в Таллинне был французский лицей или английский колледж. Мы хотим, чтобы русская культура и менталитет сохранились в стране.

А эстонские политики этого действительно хотят?

Увы, я боюсь, что не у всех есть достаточное понимание, насколько это важно. Не все осознают, что русская школа — этот ресурс, который дает обществу волны развития. Если все общество находится на одном уровне культурного восприятия действительности, то люди начинают думать одинаково. Но если все люди думают одинаково, то они гораздо меньше способны к развитию и совместному творчеству.

"Новоприбывшие никому не милы"

Где вы сами учили эстонский язык?

Во-первых, дома. У меня отец — эстонец. Но я учился в русской школе, и, в конечном счете, владение эстонским языком на том уровне, который можно использовать для работы и общественной жизни, укрепилось уже в ходе работы в публичном секторе и в политике.

Если бы вы происходили из стопроцентно эстонской семьи, Ваша карьера в политике складывалась бы проще?

Я думаю, в любом случае, это было бы по-другому. Скорее всего, я бы не столкнулся с таким объемом и остротой негативного отношения. Но я на это смотрю и через призму ментальности и культурного ресурса, которые у меня есть благодаря тому, что мой отец — эстонец, моя мама — кореянка была русским филологом. Это дало мне очень сильную базу для последующего роста в любой сфере.

На улицах Таллинна появляется все больше мигрантов из стран бывшего СССР и третьего мира. Вы видите новые вызовы для эстонского общества в том, что оно перестает быть двухобщинным?

Да, безусловно. Если общество не научилось регулировать интеграционные процессы, то, конечно, ему трудно использовать дополнительный человеческий ресурс. Если в обществе годами формируется ощущение опасности по отношению к другим, то естественно, когда эти другие приходят совсем извне, то они, как минимум, вызывают настороженность.

Привычка формировать образ врага?

Да, она никуда не уходит. Если годами образ врага формировался по отношению к русскоязычному меньшинству, то этот образ, укореняясь, вызывает цепную реакцию и начинает распространяться на всех "чужих". И это одинаково касается как эстоноязычной, так и русскоязычной части населения. Все новоприбывшие никому не милы. Не говоря уже о том, что новые мигранты — это и реальные проблемы, которые должны решать муниципальные власти. У нас сейчас, например, много выходцев из Украины, и мы должны позаботиться о том, как и где их дети будут учиться.

В то же время многие города и страны борются за приток населения, а к вам они уже приезжают сами…

Сейчас в Таллинн действительно приезжает много специалистов, которые способствуют развитию города, но приезжают и те люди, которые становятся причиной новых социальных проблем. Здесь нет однозначного ответа. Но глобально мы, конечно, понимаем, что без решения демографического вопроса перед нами встанет проблема выживания, причем, даже не конкретного города, а народа и государства. Если мы сами не будем готовы к воспроизводству, как цинично это бы ни звучало, то выход один — прием мигрантов.