Бывший руководитель Фонда ВЭБ: я не верил, что от России что-то получим

Энн Тейманн, который был вице-президентом Банка Эстонии, когда в Фонд ВЭБ ушло скандальное письмо о 32 млн долларах, в 90-е не верил, что от России можно получить замороженные деньги. Однако о том, как в отправленное в Россию письмо попали ложные данные о 32 млн долларах, он ничего не знает.

Что, все это на самом деле неважно?

Лично для меня это и вправду совершенно неважно. Могу сказать лишь, что делал свою повседневную работу так, как делал. Кто же помнит о таких давних делах, о которых я в тот или иной день думал или которые совершал. И почему об этом надо было бы помнить?

Такие письма, где прописывались требования в 32 млн долларов и которыми общались с крупным российским банком… Они ведь не были повседневным явлением?

Эта сумма в российском банке была не 32 млн, а примерно в два раза больше.

Но вопросы вызывают эти 32 млн. Вы можете сказать, как они могли возникнуть в том письме?

Не знаю.

В какой форме Банк Эстонии вообще с этим соприкасался?

Банк Эстонии ничего особо ведь не делал. Он (Фонд ВЭБ. — Ред.) был при Банке Эстонии, и я попал туда так, что кто-то должен был это делать. Больше ничего не знаю. Не помню.

Случилось так, что вас сделали ответственным?

Да. Примерно так.

Вели ли вы с российским Внешэкономбанком какие-либо переговоры? Какую-либо переписку?

Переписка какая-то все же велась, думаю. Я же не помню, какие письма писали.

Русские хотели получить что-то от Банка Эстонии или Банк Эстонии — от русских?

В принципе, русские связывали это с внешним долгом или с имевшимися долгами. Находившиеся в Эстонии в советское время предприятия тоже ведь получали кредиты. Их было много, но самые крупные были Таллиннский порт, Раквереский мясокомбинат, больше не помню. Их было или 10, или, может, 20.

Эти предприятия в советское время брали через Внешэкономбанк валютные кредиты, и когда Советский Союз рухнул…

Я не знаю, как это в Советском Союзе точно происходило. Но ведь в Таллинне строили порт, который, как потом выяснилось, откуда-то получил по кредитному договору валюту.

Соответствует ли тогда действительности то, что, как только Эстония стала независимой, какие-то фирмы сразу отказались от выплат по кредитам Внеэкономбанку?

Можно думать, что да. Наверно, так и было. Как точно, не помню. Но, очевидно, никто не хотел платить, так как, когда Эстония стала независимой и у других фирм были эти замороженные дела, то какой смысл был платить?

Эстонское государство или Банк Эстонии каким-то образом гарантировали Внеэкономбанку, что эти фирмы выплатят свои долги?

Не знаю. Не помню.

Стал ли для вас аудит Банка Эстонии, вскрывший информацию о скандальном письме, с помощью которого требование 32 млн долларов приписали фирме, у которой того не было, полнейшим сюрпризом?

Да. Так как выходит, что я что-то написал на том письме, но я совершенно этого не помню.

Вы не подозреваете ни одного человека, чье поведение кажется вам подозрительным?

Не знаю. Не знаю даже, где это письмо напечатали на русском языке.

Может, была возможна такая вещь, что письмо написали в Põhja-Eesti Pank, в Банке Эстонии на нем поставили подписи — и готово?

Такая возможность есть. Я не знаю, где была эта пишущая машинка с русским шрифтом.

Вы были в Банке Эстонии при этом фонде и считали все требования безнадежными?

Я — да, так как не верил, что от России что-то получим. Они же все время присылали, что заморожено и… Помнится, в некоторых письмах они писали что-то вроде того, что, мол, заплатите сначала свои долги и тогда посмотрим, что дальше.

Могло ли быть так, что эти 32 млн приписали с уверенностью, что все равно ничего не получат и поэтому можно писать что угодно?

Может быть, и так.

Сейчас, 18 лет спустя, есть смысл копаться в этом?

Я не вижу причины. Зачем? Хотя, возможно, я уже стар и не все понимаю.

Люди хотят знать, куда исчезли деньги.

Я ничьих денег не брал, даже не собирался и ничего не делал для того, чтобы кто-то мог украсть. Никому не давал, ни от кого не брал.