Мэри Кросс: я вообще не должна была обращаться с этим делом в полицию
"Мне очень жаль, что для изучения моих утверждений полиция должна была потратить свое время, - написала Кросс в начале сентября судье Харьюского окружного суда. - Я вообще не должна была обращаться с этим вопросом в полицию".
Напомним, что на прошлой неделе Харьюский уездный суд прекратил уголовное дело по обвинению Мэри Кросс в даче ложных показаний "за отсутствием общественного интереса и в виду небольшой вины". Такой порядок прекращения дела не обязывает обвиняемого признавать свою вину, но подразумевает, что фигурирующее в дело деяние он всё же совершил.
28 ноября прошлого года полиции сообщили, что на пляже Штрооми напали на гулявшую с собакой женщину. Для выяснения обстоятельств происшествия было начато уголовное делопроизводство, в ходе которого выяснили, что такого нападения не происходило. Прокуратура предъявила Мэри Кросс обвинение, так как она выдумала историю с нападением.
Случай был описан в Facebook 27 ноября предпринимателем Кароли Хиндрикс, которая сообщила, что ее американскую подругу и ее собаку закидали камнями на Штромке. Сообщалось, что на одежде нападавших имелся логотип EKRE.
Этой подругой была Мэри Кросс (49), которая по совместительству является женой политика (Партия реформ) и депутата Ээрика-Нийлеса Кросса.
Сама Мэри утверждала, что нападение на нее действительно произошло, хотя полиция и не смогла найти следы на камерах наблюдения. Данные мобильной сети также не показывали, чтобы Кросс находилась в тот день на месте инцидента.
Согласно обвинению, Кросс на допросе сознательно дала ложные показания, будто бы она стала жертвой нападения. Доказательства указывают на то, что в момент описанного ей инцидента она вовсе не находилась в районе Штромки.
Эти слова, значение которых можно понимать по-разному, содержаться в документе, в котором Кросс соглашается с прекращением уголовного дела и обязанностью уплатить 3000 евро в доход государства.
Ни сама женщина, ни ее адвокат Оливер Няэс не пожелали пояснить, что Кросс под этим подразумевала и какова была цель этих слов. Извинение перед полицией за ложное заявление, которое от нее так долго ждали? Или тем самым она, наоборот, выразила свое разочарование в полиции и упрекнула ее в том, что полиция не смогла установить истину? Или просто раскаяние во ложи?
Наиболее вероятен вариант, что это всё же тщательно сформулированный с помощью адвоката и формально необходимый для суда аргумент, чтобы суд мог прекратить дело оппортунитетом.
В ситуации, когда обвиняемая использовала свое право молчать и не давала никаких комментариев, у суда не было особых материалов, чтобы обосновать закрытие дела. А в этих словах всё-таки можно усмотреть формальное извинение: если не за ложные утверждения, то за "потраченное полицией время".
Решение Харьюского суда было встречено в юридическом сообществе Эстонии неоднозначно, многие юристы - прокуроры, адвокаты и судьи - считают его странным.
"По моему личному мнению, судья был в этом деле непозволительно поверхностным, - сказал газете Eesti Päevaleht один известный и опытный судья. "Решение о прекращении дела в порядке оппортунитета - хоть об этом ходатайствует прокуратура - это решение судьи и здесь необходимо обоснование. Для его составления должны быть веские обстоятельства и его нельзя сделать, бегло прочитав позицию прокурора", - отмечает судья.
"В данном случае, как и вообще при даче ложных показаний, было бы уместно выяснить, почему были даны эти показания, какая была у лица мотивация. Выяснить и то, насколько настойчиво и масштабно врали - один раз или неоднократно, скорее по инерции или активно создавалась ложная картина поизошедшего, оказала ли ложь влияние конкретно на чью-то жизнь и тд".
Во время судебного заседания, на котором обсуждалось прекращение дела, и на котором сама Мэри Кросс отвечала на вопросы посредством видеомоста, судья не стал выяснять подобные обстоятельства. Лишь формально поинтересовался, согласна ли подсудимая с прекращением дела и возлагаемыми на нее обязательствами.
Таким образом суд выполнил лишь роль штемпеля, проштамповавшего достигнутую между прокуратурой и обвиняемой договоренность.
Газета Eesti Päevaleht взяла из судебного регистра издания Riigi Teataja последние 60 судебных решений по людям, которые дали ложные показания правоохранительным органам. 59 из них был вынесен обвинительный приговор, и лишь в одном случае суд ограничился опортунитетом.
Когда еженедельник Eesti Ekspress спросил у прокуратуры, какие были основания использовать оппортунитет, старший прокурор Кристель Томингас ответила следующее: "Так как в лице Мэри Кросс мы имеем дело с ранее не наказывавшимся лицом, которое раскаялось в содеянном, прокуратура сочла, что можно ходатайствовать перед судом о прекращении уголовного дело в порядке оппортунитета. Это - когда дело в отношении ранее несудимого человека прекращается оппортунитетом - согласуется с обычной практикой прокуратуры, часто дела по статье о даче ложных показаний заканчиваются именно так".
О раскаянии Мэри Крос сказано в начале данной статьи. О частоте применения оппортунитета при даче ложных показаний говорит статистика Министерства юстиции: в первой половине этого года случаев прекращения уголовных дело было 5. В регистре судебных решений можно найти десятки дел, когда суд ранее в отношении ранее не наказывавшихся лиц выносил обвинительный приговор.
По действующему руководству генпрокурора, при даче ложных показаний вообще нельзя использовать оппортунитет, потому что в случае преступлений против правосудия - а ложь правоохранительным органам сюда входит - всегда есть общественный интерес.
В конце концов, Мэри Кросс даже избежала уплаты издержек. "В данном деле отсутствует причиненный преступлением ущерб, и нет данных о расходах на следствие, поэтому, по моему пониманию, у меня нет обязанности компенсировать ущерб или оплачивать следственные издержки", - написала Мэри Кросс в начале сентября судье. И суд с этим любезно согласился.
PS: Просто как замечание: в тот день, когда, по утверждению Мэри Кросс, имело место нападение, она говорила по телефону со своим супругом Ээриком-Нийлесом Кроссом 7 раз, более трех четвертей часа. В основном звонки были до предполагаемого инцидента. В течение предыдущего дня они говорили один раз, еще на день раньше - два раза.
