Дело Мэри Кросс: с ложью этой женщины все ясно. Но возникают неприятные вопросы к полиции и прокуратуре
Дело Мэри Кросс показывает, что вопреки словам женщины, полицейские в ходе расследования носили ее на руках и работали, не покладая рук. Но когда выяснилось, что Кросс говорила неправду, полиция и прокуратура неожиданно проявили пассивность.
По случаю с Кросс (как он видится на сегодняшний день) можно сделать два нехороших вывода. Первое - это то, что женщина врала, и продолжила это во вчерашнем своем заявлении. Второе - согласно обнародованным данным следствия, следователям (полиции и прокуратуре) по крайней мере уже в середине декабря 2018 было ясно, что Мэри Кросс врет. Но они позволили этой лжи жить еще месяцы, отравляя избирательную кампанию в Рийгикогу.
Прежде всего, покаюсь. На прошлой неделе, когда стало известно, что дело о даче Кросс ложных показаний закончится оппортунитетом, автор данной статьи одобрил это решение: всё-таки это не оправдательный приговор. Но после ознакомления с уголовным делом нужно сказать, что лучше бы оно рассматривалось в суде в порядке общего производства. То, что делала Кросс и как это расследовали - оставляет неприятное впечатление.
Вчера в своем заявлении для прессы Кросс говорит, что полиция вела дело непрофессионально: вместо того, чтобы ловить "напавших", полиция якобы стала "расследовать ее". Это очередная неприятная очерняющая ложь. Из дела видно, что полиция с ног сбилась, чтобы задержать злоумышленников. Кросс носили на руках и провели в рамках расследования все возможные следственные мероприятия.
3-4 декабря 2018 года следователи пытались с Кросс несколько раз связаться. По телефону, э-мейлу, даже пришли домой. Ее и след простыл. Через день она сама сообщила, что должна была неожиданно уехать в Америку и вернется, может быть, где-то весной.
Судя по материалам дела, к началу декабря следователям было ясно: Мэри Кросс врет. Добавим сюда переписку, анализ, оформление бумаг и можно утверждать - к середине декабря как полиция, так и прокуратура знали: речь идет о лжесвидетелe.
Следующие два месяца ничего не происходило. В середине февраля по инициативе, заметьте, не полиции, а журналистов в прессу просочились первые данные о лжесвидетельствовании Кросс. Лишь после этого дело переквалифицировали и стали чуть-чуть шевелиться.
Мэри Кросс спокойно прибыла на допрос 5 марта, в день выборов в Рийгикогу, когда избирательная кампания закончилась. Официально ее признали подозреваемой пару недель спустя.
Всё это пахнет очень плохо. Точнее говоря: в первые дни расследования сбились с ног, чтобы задержать "преступников". Но когда выяснилось, что Кросс лжет, то расслабились и опустили руки. Общество пребывало в заблуждении, хотя и полиции, и прокуратуре уже давно всё было ясно.
Конечно, здесь есть и рациональное объяснение, можно говорить о тактике и методах следствия: в то время, пока Кросс находилась в США, ее не хотели признавать подозреваемой. Но если такие соображения и были, то они не сработали. Кросс ничего больше не сказала. После признания в марте подозреваемой лишь последовало в июне обвинение. Сразу же, летом, предложили и оппортунитет, который был оформлен на прошлой неделе документально.
То есть, о вранье Кросс было известно еще в декабре прошлого года. Никаких новых следственных действий по существу с тех пор больше не проводилось, никакой новой информации не появилось. Почти целый год, до решения об оппортунитете, ничего по большому счету не происходило.
Можно ли было всё сделать по-другому? Если задним умом - конечно, нужно было в самом начале посерьезнее на Кросс надавить... Трудно сказать по каким причинам - известная личность или муж-политик, но обошлись с ней нежно. А после ее отъезда за границу дело и вовсе умерло.
Потом пошли на оппортунитет. Как-то очень всё просто. Прокурору в голову не заглянешь, неизвестно, насколько сильными свои доказательства оценивала сама полиция: возможно, улики считали слабыми и не хотелось рисковать с проведением судебного процесса. Со стороны трудно оценивать ход мыслей следователей и прокурора - почему они несколько месяцев сидели сложа руки и ничего не предпринимали. Был ли у них другой выбор?
В любом случае всё закончилось плохо, и впечатление осталось неприятное.
