Танки идут по Праге

в закатной крови рассвета.

Притеснение интеллигенции — это не коммунизм. Это шизофрения партий, называющих себя коммунистическими.

Воскресенье 25 августа 1968 года выдалось в Финляндии напряженным и нервным. За пять дней до этого советские войска вторглись в Чехословакию, что заставило финнов переживать, нападет ли СССР и на их страну.

Советский Балтийский флот развернул активность в Финском заливе. 27-летний старший лейтенант Хейкки Тииликайнен, командующий военным укреплением на острове Кирконмаа неподалеку от Котки, получил доклад, что 63 корабля двигались со стороны Кронштадта прямо к южному берегу Финляндии. Самые крупные из них можно было рассмотреть на горизонте.

– Казалось невозможном, что они вдруг могут напасть. Но события в Чехословакии тоже были неожиданностью, — вспоминает Тииликайнен.

Весной 1968 года в ЧССР начали ослаблять строгие коммунистические порядки: отменили цензуру, начали говорить об увеличении производства товаров первой необходимости и даже о возможности перехода на многопартийную систему. Главной фигурой реформ, вошедших в историю под названием ”Пражская весна”, стал первый секретарь центрального комитета Коммунистической партии Чехословакии Александр Дубчек, выступавший за ”социализм с человеческим лицом”.

Москва стала беспокоиться, что таким образом страна может выйти из сферы влияния СССР, и не раз заявляла, что не одобряет новую линию чехословацкого руководства. В качестве предупредительного жеста советские войска провели весной и летом 1968 года учения на территории ЧССР.

В августе казалось, что ситуация успокоилась. Но затишье было лишь частью готовящегося удара: с его помощью старались скрыть подготовку к крупномасштабной операции.

20 августа, в ночь со вторника на среду, затишье сменилось бурей.

Дача важнее

Танки идут по правде,

которая не газета.

Приспособить экономику Восточной Европы под нужды Советского Союза — это не коммунизм. Это империализм.

В одно мгновение надежда на построение свободного общества была раздавлена. Советские войска в ту ночь оцепили столицу Чехословакии, захватили административные здания Праги, радио и телевидение. Советские войска с пришедшими им на помощь военными частями социалистических Польши и Венгрии вошли в остальные регионы ЧССР.

Доклад разведывательного отдела генерального штаба Финляндии, посвященный этим событиям, начинался так:

Захват начался 20.8. в 23.00 единой воздушно-наземной операцией. Это стало полной неожиданностью.

Для финской армии неожиданностью стали время и масштабность операции, но военные были уверены, что что-то обязательно произойдет. Финская разведка следила весной и летом 1968 года за общими военными учениями стран организации Варшавского договора, и их связь с либеральными реформами в Чехословакии была очевидна.

В момент, когда началась советская операция, командующий силами обороны Финляндии, генерал Юрьё Кейнонен находился в Северной Норвегии, где был гостем своего коллеги Фольке Йоханнессена. В своих воспоминаниях Кейнонен так описывает ту ночь:

21 августа я проснулся рано утром от тревожного стука в дверь. Это был адмирал Йоханнессен. Он в волнении заявил мне, что, возможно, началась третья мировая война. Советские войска вторглись в Чехословакию.

На этом визит финского главкома в Норвегию закончился. Йоханнессен поспешно вернулся в Осло, но Кейнонен примеру коллеги не последовал. Он позвонил в главный штаб своему заместителю и приказал усилить охрану границ и повысить готовность Оборонительных сил таким образом, чтобы со стороны это не было заметно.

После этого генерал вернулся в финскую Лапландию, где успел совершить несколько пешикх прогулок по сопкам и посетить артиллерийский лагерь в Роваярви. Секретарь смог достать для него билет на самолет до Хельсинки, но Кейнонен решил поехать в свой летний домик в Хаухо (сейчас входит в состав города Хямеенлинна). На работу он соизволил вернуться только в сентябре, хотя подчиненные старались заполучить его обратно как можно скорее.

Кейнонен был и без того противоречивым командующим, а его стиль руководства раздражал офицерский состав. Критики считали отсутствие главкома попыткой сбежать от ответственности за принятие решений, но Кейнонен думал по-другому. По его мнению, личного присутствия в главном штабе не требовалось, потому что политическое и военное руководство страны посчитало, что чехословацкий кризис не затрагивает Финляндию. В воспоминаниях Кейнонен также отметил, что у верховного главнокомандующего, президента Урхо Калева Кекконена не было нареканий относительно действий генерала.

”Так и надо, сынок”

Танки идут по соблазнам

жить не во власти штампов.

Танки идут по солдатам,

сидящим внутри этих танков.

Нас призывали избегать слов ”оккупация” и ”оккупант”:

коварные слова, бьют по ушам, зашивают рот, льют слезы из глаз…

В военном укреплении на острове Кирконмаа настроения были совсем другими. Старший лейтенант Тииликайнен решил привести в боеготовность главное оружие — четыре 152-миллиметровых орудия береговой батареи.

Такое решение он принял, невзирая на приказ сверху не реагировать на обострившуюся ситуацию. Высшее руководство прямо запретило делать что-либо, что можно было бы расценить как повышение готовности войск, чтобы не раздражать СССР. При этом ближайшее руководство оказалось более благосклонно.

– Я доложил, что являюсь командующим укреплением и собираюсь привести в боевую готовность тяжелую артиллерию. Мне это запретили. А когда я заявил, что все равно сделаю это, то прямо услышал через трубку, как они кивнули, будто говоря ”Так и надо, сынок”, — говорит Тииликайнен.

Половина гарнизонного состава находилась в увольнении, поэтому в переноске пятидесятикилограммовых снарядов помогали жены военных. Но все боеприпасы перетаскивать не понадобилось: советские корабли, не доходя до территориальных вод Финляндии, повернули на запад. Все на острове Кирконмаа испытали в этот момент огромное облегчение.

Хотя финскую армию не подняли по тревоге после вторжения в Чехословакию, оперативный отдел генштаба и разведка перешли на круглосуточный режим работы. Правительство и президент хотели постоянно получать отчеты о ситуации в ЧССР. На восточной границе Финляндии не происходило ничего такого, что давало бы основания приводить армию в готовность, но во многих частях командующие делали это втихомолку, как Тииликайнен.

”Славный” визит

Чудищем едет брюхастым
в танках-футлярах по Праге
страх, бронированный хамством.

В Праге становится тише, вскоре начнут опадать осенние листья,

бессловесный коммунизм поглаживает книги, в которых тускнеют имена…

В 1968 году между Финляндией и СССР не было особых конфликтов, но финны все равно находились в напряжении, потому что раньше советское руководство уже навязывало стране свою линию. Становиться второй Чехословакией Кеккословакия не хотела.

В финской прессе подробно и достаточно прямо освещались события в ЧССР, но практически не было аналитики насчет того, как они повлияют на положение Финляндии и ее отношения с восточным соседом. Для Yleisradio репортажи из Праги передавали собкор Лиеко Заховалова и спецкор Рейо Никкиля.

– Даже если нам давали указания, то на них просто не обращали внимания. 24 августа я давал интервью для телевидения на границе с Австрией, а на следующий день был в прямом эфире в Пасила. Никаких ограничений не было. Я говорил, что хотел, — вспоминает Никкиля.

Финское правительство остерегалось делать неугодные для СССР заявления. Президент Кекконен хранил молчание. Социал-демократический премьер-министр Мауно Койвисто потребовал от главных редакторов крупнейших газет и Yleisradio, чтобы в новостных обзорах были учтены интересы Финляндии и чтобы журналисты не поддерживали в обществе радикальных настроений. В особенности Койвисто был недоволен освещением антисоветских демонстраций, проходивших в Финляндии.

Для финского политического руководства события в Чехословакии стали настоящим шоком. Койвисто в своих воспоминаниях говорит, что заплакал, услышав новости о вторжении советских войск, а президент Кекконен был разгневан и потрясен. Кекконен старался строить отношения с СССР на доверии, а ввод войск сильно подорвал его. Советский союз предупредил коммунистическую партию Финляндии о планирующейся операции накануне вечером, а президенту советский посол смог сообщить только на следующее утро — соврав при этом, что советских военных в Чехословакию позвали.

Финский президент старался выяснить, как будут дальше развиваться отношения СССР и Финляндии, и договорился о встрече с председателем Совета министров Алексеем Косыгиным. 7 октября Косыгин на противолодочном корабле ”Славный” подошел к территориальным водам Финляндии, где, согласно плану, должен был пересесть на финское судно. Волнение было, однако, слишком сильным, поэтому было решено, что оба корабля проследуют до Ханко.

Визит советского государственного деятеля старались не афишировать. О нем знало высшее военное руководство, но служащие на рядовых прибрежных укреплениях оставались в неведении. В одном из них, расположенном на острове Руссарё, заметили, что советский военный корабль будто бы преследует небольшое финское судно и нагло вторгается в территориальные воды Финляндии. На укреплении прозвучал сигнал тревоги, и военные уже готовились заряжать артиллерийские орудия, но офицеры из генштаба успели пресечь атаку и объяснили, что на самом деле происходит.

Кекконен и Косыгин смогли спокойно провести встречу, и слова, сказанные на ней председателем Совета министров СССР, успокоили финскую сторону. Но не успокоили они рядовых финнов: из-за флера таинственности вокруг встречи появилось множество слухов. Основываясь на этих недоговорках, в западной прессе писали о том, что Советский союз в очередной раз оказывает давление на Финляндию, а в самой Финляндии в одночасье раскупили все билеты на паромы в Стокгольм.

С какой стороны враг?

Танки идут по склепам,

по тем, что еще не родились.

…Своенравные факты уже оккупируют историю:

империализму не нужен физический захват, ему достаточно

экономического господства…

Обычно Силы обороны Финляндии получали информацию о ситуации в Чехословакии от своих местных агентов, но в тот злополучный август агенты и в Праге, и в Москве были в отпусках. Важнейшим источником данных стала разведка НАТО, наличие хоть каких-то отношений с которой Финляндия была вынуждена тщательно скрывать.

Согласно Договору о дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи между СССР и Финляндией, заключенному в 1948 году, оборонительные планы Финляндии должны были быть направлены против Запада. В действительности же страна старалась подготовиться к возможному нападению с востока, но публично об этом никак не заявляла.

Советское руководство заметило, что Финляндия систематично укрепляла свою обороноспособность и в первую очередь готовилась к насильственному захвату власти. И стало интересоваться, против какого такого врага финны планируют обороняться. Финская сторона отвечала, что против возможной атаки со стороны НАТО, но ни финские, ни, скорее всего, советские военные в такую возможность не верили.

К концу осени ситуация на Балтике полностью успокоилась, но чехословацкий кризис отражался на отношениях Финляндии и СССР еще много лет. С 1969 года советское руководство стало активнее давить на Финляндию, в том числе стараясь лишить ее статуса нейтральной страны. Не раз советская сторона требовала организации общих военных учений, но почти десять лет Кекконен и финские военачальники уходили от вопросов об учениях, пока СССР не сдался и не перестал задавать этот вопрос.

От Богемии до Донбасса

…Та всеобщая эйфория продолжалась лишь первую неделю оккупации. Руководители страны были вывезены русской армией как преступники, никто не знал, где они, все дрожали за их жизнь, и ненависть против пришельцев пьянила, как алкоголь. Это было хмельное торжество ненависти. Чешские города были украшены тысячами нарисованных от руки плакатов со смешными надписями, эпиграммами, стихами, карикатурами на Брежнева и его армию, над которой все потешались, как над балаганом простаков. Однако ни одно торжество не может длиться вечно. Русские принудили чешских государственных деятелей подписать в Москве некое компромиссное соглашение. Дубчек вернулся с ним в Прагу и зачитал его по радио. После шестидневного заключения он был так раздавлен, что не мог говорить, заикался, едва переводил дыхание, прерывая фразы бесконечными, чуть не полминутными паузами. Компромисс спас страну от самого страшного: от казней и массовых ссылок в Сибирь, вселявших во всех ужас. Но одно было ясно: Чехия обречена теперь вовек заикаться, запинаться и ловить ртом воздух, как Александр Дубчек. Праздник кончился. Настали будни унижения.

Самым известным литературным произведением, посвященным вводу советских войск в Чехословакию, стал написанный в 1982 году роман французского писателя чешского происхождения Милана Кундеры ”Невыносимая легкость бытия”. По большому счету, книга рассказывает о человеческих отношениях, для которых события в Праге служат лишь фоном. Всемирную известность роману обеспечила вышедшая в 1988 году экранизация, главные роли в которой сыграли Дэниэл Дэй-Льюис и Жюльет Бинош.

Были литературные реакции на ”Операцию ”Дунай””, то есть на ввод объединённой группировки войск СССР и других стран Варшавского договора в ЧССР, и в других странах, в том числе в самом Советском Союзе и в Финляндии. Спустя всего два дня после начала вторжения Евгений Евтушенко написал знаменитое стихотворение ”Танки идут по Праге”, цитаты из которого приведены в начале каждой главы этой статьи. Стихотворение распространялось через самиздат, а впервые опубликовано было лишь в 1989 году.

В Финляндии же после событий в Чехословакии в издательстве Tammi вышел целый стихотворный сборник под названием Käännekohta (”Переломный момент”). Автором сборника стал финский поэт, писатель и переводчик Матти Росси. Выдержки из его стихов приведены под цитатами из Евтушенко.

Росси, умерший в прошлом году, был крайне неоднозначной фигурой в Финляндии. Он родился в 1934 году в Сортавала, а учился в университетах Хельсинки, Эдинбурга и Пенсильвании. Долгое время он был активным членом Коммунистической партии Финляндии, но в историю вошел как доносчик и предатель.

В 1975 году Финляндию с визитом посетил венгерский писатель Денеш Кисс. Он встречался с финскими литераторами, и в одной из бесед неосторожно спросил, о каком фашизме идет речь — черном или красном. Услышавший это Росси написал донос в Союз писателей Венгрии об антисоветских высказываниях Кисса.

В Финляндии поднялся скандал, Росси потребовали исключить из Союза писателей, но в то время не было доказательств, что донос навредил Киссу. Лишь спустя двадцать лет стало известно, что венгр подвергся на родине многочисленным допросам, а его произведения два последующих года было запрещено печатать.

В 2007 году Матти Росси присудили государственную премию, что вновь заставило общество вернуться к давней истории. Министру культуры был направлен из парламента вопрос относительно справедливости присуждения премии человеку, который не раскаялся в содеянном. Министр ответил, что случай является крайне прискорбным, однако многолетняя переводческая деятельность Росси достойна награды.

За полвека отношение писателя к вторжениям на чужие территории, впрочем, изменилось. В шестьдесят восьмом году он резко осуждал действия Советского Союза в Чехословакии, называя их антикоммунистическими и контрпродуктивными. В 2015 году он написал пропагандистский памфлет Raunioista nousee Donbass (”Донбасс восстает из руин”), в котором поддержал вторжение России в Восточную Украину. Издателями книги стал антифашистский комитет Финляндии, так называемое ”Посольство Донецкой республики” и издательство Йохана Бекмана. Тираж в 300 экземпляров был напечатан в России, а две трети его сразу же были разосланы депутатам финского парламента.

…Тереза вспомнила дни вторжения. Девушки в мини-юбках ходили с национальными флагами на шестах. Это было неким сексуальным покушением на солдат, обреченных на многолетнюю половую аскезу. Они, должно быть, чувствовали себя в Праге, как на планете, выдуманной писателями-фантастами, на планете невообразимо элегантных женщин, которые демонстративно выражали свое презрение, вышагивая на длинных красивых ногах, каких не увидишь в России последние пять или шесть столетий.

Милан Кундера, ”Невыносимая легкость бытия”