Русский министр образования Латвии: учите латышский
Тем не менее, в интервью корреспонденту Русской службы Би-би-си Оксане Антоненко новый министр рассказал, что интеграция в Латвии возможна только на основе латышского языка.
Би-би-си: Ваш предшественник, экс-министр образования и науки Роберт Килис назвал Ваше назначение историческим: впервые Министерство образования и науки возглавил этнический русский. Как Вы сами к этому относитесь?
Вячеслав Домбровский: Я — не самый первый русский министр, если я не ошибаюсь. Но, конечно, за этим просматривается как определенное достижение для нашей страны, так и определенная ирония, если вспомнить то, как это назначение произошло. Да, можно сказать, что определенный этап пройден, если мы дожили до [русского] министра образования и науки, что считается более чувствительной сферой в национальных вопросах.
Би-би-си: Латвийские политики часто говорят о том, что двуязычная система образования, которая существует в стране, привела к тому, что общество фактически расколото на два лагеря. Вы согласны с этим?
В. Д.: Здесь нет однозначного ответа. С одной стороны, если быть объективным, нужно интегрировать латвийское общество, чтобы у нас не было этого деления на русских и латышей, особенно в политике. Ясно, что эта интеграция может произойти только на основе латышского языка. Одна из красных тряпок для латышей — это тот факт, что есть много русскоязычных, не знающих латышского языка, не способных с латышами в их стране говорить на их родном языке. С другой стороны, знание многих языков является богатством нашей страны…
Би-би-си: Как политики могли бы решить проблему раздробленности общества?
В. Д.: Для начала — хотя бы снизить огромную долю неграждан. Треть из них в опросах общественного мнения говорят, что они не хотят натурализоваться, получить гражданство и становиться членами гражданского общества по той причине, что у них проблемы со знанием латышского языка. Здесь, определенно, люди бедные, для которых существует какой-то материальный барьер. Думаю, что мы могли бы сделать шаги вперед, чтобы обеспечивать бесплатные курсы латышского языка для этих людей.
Школы будущего — латышские
Би-би-си: Когда вводилась двуязычная система образования, политики говорили о ней как о переходном варианте. Нуждается ли, на Ваш взгляд, эта система в трансформации?
В. Д.: Думаю, она себя оправдала в том смысле, что, как это часто отмечают работодатели, сейчас те дети, для которых родным языком является русский, более конкурентоспособны на рынке труда. Они владеют и русским, и латышским, и, как правило, английским. В то же самое время дети, для которых родным языком в семье был латышский, русский язык не учат, и, как правило, на рынке труда менее конкурентоспособны. [Что касается трансформации системы], это вопрос, в первую очередь, к педагогам. Ясно, что одна из целей системы образования — чтобы все дети, в конце концов, знали латышский язык, смогли на нем общаться. Это дискуссия в основном для профессионалов, для педагогов: какие методы, с какого возраста, что и когда делать.
Би-би-си: Как долго, на Ваш взгляд, в Латвии может сохраняться система образования с разделением школ на латышские и русские?
В. Д.: Знаете, я бы, в конце концов, когда-то в каком-то далеком будущем видел систему, где родители свободно посылали бы своих детей просто в школы, а не в латышские и русские школы, где бы латышские и русские дети свободно между собой общались.
Би-би-си: На каком языке?
В. Д.: На том, на котором они выберут общаться. Таким образом можно не допустить ситуации, когда дети вырастают в разных местах и у них за первые 15-18 лет жизни образуются стереотипы или предрассудки друг о друге. Ясно, что к чему-то такому мы можем прийти только на добровольной основе, а не принуждая кого-то на что-то переходить.
Би-би-си: На каком языке, на ваш взгляд, должно проходить обучение в этих общих школах?
В. Д.: У нас только один государственный язык, и этот язык — латышский.
Би-би-си: Собираетесь ли вы как-то усиливать обучение латышскому языку в детских садах?
В. Д.: У нас были и есть планы предоставить детям более широкие возможности для изучения латышского языка, в том числе и в детских садах. Но изучение латышского языка — это вопрос для профессионалов и педагогов: как, какими методами и на каких этапах учить язык. Во-вторых, я не являюсь сторонником насильственной интеграции общества. Думаю, что ни к чему хорошему она не приводит. Это уже не интеграция, а что-то похожее на ассимиляцию. Это породит больше проблем, чем решит.
Би-би-си: На каком языке сейчас проходит обучение в латвийских государственных вузах?
В. Д.: В государственных вузах на латышском языке; в отдельных случаях или в определенных весьма жестких рамках, а также если это предусматривает отдельное законодательство, также на английском.
Би-би-си: Нужно ли, на Ваш взгляд, расширять использование других языков в латвийских вузах?
В. Д.: Да, однозначно […] Мы говорим, естественно, о более широком использовании языков Европейского союза, в основном, английского языка […] Что мы планируем делать — это привлечь внимание к опыту такой страны, как Швеция. Там английские передачи на телевидении иногда не дублируются, то есть, дети смотрят их на английском языке, из-за этого его быстро учат. В системе высшего образования магистерские и докторские программы проходят в основном на английском. Швеция занимает первое место в рейтинге Европейского союза по инновациям, а также одно из лидирующих мест в мире по патентам, является развитой и процветающей страной. При этом любой может удостовериться в том, что шведы между собой продолжают говорить на прекрасном шведском, и шведский язык не пострадал. То есть мы планируем изучить шведский опыт, чтобы убедить наших партнеров по коалиции в том, что у более широкого использования английского языка в высшем образовании есть масса позитивных сторон для экономики и развития Латвии, и нет никаких рисков для выживания латышского языка.
Как справиться с эмиграцией?
Би-би-си: Стоит ли, на Ваш взгляд, латвийской системе образования считаться с тем, что после окончания учебы часть студентов покинет страну и будет работать за ее пределами?
В. Д.: Думаю, это риск для любой страны с относительно низким уровнем доходов, которая находится в союзе с другими странами при отсутствии препятствий для того, чтобы туда переехать и начать там работать. Я не вижу, как, составляя программы обучения, мы можем увеличить или уменьшить риск такого исхода. Мы говорим о том, что надо производить специалистов, которые были бы конкурентоспособными в международном смысле. Но это не связано с риском того, что они куда-то уедут.
Би-би-си: Как, на Ваш взгляд, можно остановить отток населения из Латвии?
В. Д.: Однозначный и простой рецепт здесь дать сложно. Я думаю, что если мы не опускаем руки и продолжаем работать, создавая условия для того, чтобы люди могли нормально жить и воспитывать своих детей, то в конце концов от этой эмиграции мы можем только выиграть. Большая часть этих людей получит какой-то ценный опыт образования, опыт работы за границей и потом вернется обратно. Но это, конечно, при условии, что мы здесь такие условия создадим.
Би-би-си: Латвийские работодатели часто говорят о том, что причина высокого уровня безработицы в стране заключается в несоответствии профиля выпускников латвийских вузов требованиям рынка труда. Вы согласны с тем, что вузы готовят выпускников не по тем специальностям?
В. Д.: Если об этом говорят работодатели, то такая проблема есть — им видней. Мы планируем увеличить роль профессионального образования. С советских времен у профессионального образования сохраняется низкий престиж. Считалось, что в так называемые ПТУ идут те, кто больше ни на что не годится и в университеты поступить не может. Мы хотим увеличить престиж профессионального образования, чтобы в течение 5-10 лет оно стало достойным конкурентом для высшего образования. Именно в профессиональном образовании мы видим сильную роль работодателей, чтобы направлять учебный процесс. В конце концов, это именно те люди, которые будут работать на предприятиях.
Би-би-си: Вопрос от читателя. "В Латвии минимальная ставка учителя с высшим образованием, со всеми постоянными ежегодными курсами подготовки и переподготовки и 10-летним стажем — 270 лат (500 долларов) до уплаты налогов. Это примерно в два раза ниже, чем в Эстонии и Литве, а дворник в нашем многоквартирном рижском доме зарабатывает больше. Средний возраст учителя в школе все увеличивается и все ближе к пенсионному, а из выпускников вузов по специальности "педагог" в школу идут работать только несколько процентов. Поможет ли планируемое небольшое увеличение зарплаты привлечь в школы и детские садики квалифицированные кадры и удержать оставшиеся?".
В. Д.: Во-первых, очень трудно и даже невозможно говорить о зарплатах учителей, оперируя только этой минимальной ставкой. Зарплата формируется сложно, есть масса коэффициентов: количество учеников, плотность населения в регионе, работает ли учитель в начальной школе или средней, что он преподает… Здесь легко запутаться. Ставка — это, если я не ошибаюсь, 22 контрактных часа. При этом оплачиваются и другие обязанности — к примеру, проверка домашних заданий. В итоге учителя получают 1,2-1,4 ставки. То есть, зарплата, как правило, выше, чем минимальная ставка.
Би-би-си: Вопрос от читателя. "Возможно ли в Латвии иметь два государственных языка: латышский и русский?".
В. Д.: Я думаю, что нет. Потому что та часть населения, для которой Латвия является единственной страной в мире, где они могут говорить на своем родном языке, считает, что единственным государственным языком должен быть латышский. У нас недавно был референдум, где было высказано довольно однозначное мнение на этот счет. Демократия.
