Из фонящего Чернобыля вывозили мебельные гарнитуры, они до сих пор фонят у кого-то в квартире

После командировки в Чернобыль у 45-летнего запорожца Владимира Жирова в 1988 году "полетели зубы". А потом и со здоровьем остальным начались проблемы. Он в то время служил заместителем военного прокурора Запорожского гарнизона. В Чернобыль призывали "всего лишь" на четыре месяца, пишет Delfi.ua.

И вроде как — добровольно. Для проформы спросили — согласен? Ну, а как не согласишься — карьера профессиональная, ясно же, накроется. Согласился.

До конца четырехмесячного срока у Владимира отнялась вся левая половина тела. Проснулся — инвалид, двигаться совсем не может. Так и списали. Положили в военный госпиталь, начали "колоть" — пошел на поправку. И рука, повисшая, как плеть, ожила — стала двигаться. Рад был, что остался жив. А Министерство обороны мигом отправило его домой.

Врачи в истории болезни написали — остеохондроз. Ну, да — после Чернобыля. А у них, у медиков, указание было такое — в Чернобыле не может быть болезней, связанных с катастрофой на Чернобыльской АЭС. Любые другие болезни — пожалуйста. Тот же остеохондроз. А мужику было всего 45 лет!

Чем же военная прокуратура в 1988 году занималась в Чернобыльской зоне? Конечно, не ликвидацией последствий аварии. В то время там было 15 тысяч военнослужащих, и для военных прокуроров работы хватало. Большинство военного "контингента" — молодые ребята, которые сами еще совсем недавно служили в армии. Поэтому было среди них все — дедовщина, драки, пьянки, самоволки. По каждому случаю военной прокуратуре нужно было проводить расследование.

Но это еще мелочи — "партизаны", призванные военкоматами из запаса. А были и "серьезные группы", которые занимались вывозом металлолома из Чернобыльской зоны, вывозом мебели из брошенных в Припяти квартир. Помните? В страшном дефиците были в то время мебельные "стенки"? На которые записывались и перекликались по утрам перед дверями мебельных магазинов по всему Советскому Союзу. Из Припяти таких мебельных гарнитуров было вывезено немало. Часть задержали на кордонах, а часть, и немалая, попала в чьи-то квартиры за пределами зоны — и до сих пор "фонит".

Работники прокуратуры, как могли, пресекали этот вывоз. Но это были те же чернобыльцы-ликвидаторы. Здоровья Родине они уже отдали гораздо больше, чем намеревались украсть(?). Поэтому Родина их, можно сказать, прощала — давала два-три года. Условно.

Прокуратура, надо отдать ей должное, пресекала и беспредел самого государства в лице военкоматов. Они в Чернобыль гребли, дабы выполнить план, всех под одну гребенку. А после разбирательства оказывалось, что нагребли многих лишних — например, тех, у кого было двое детей. В таких случаях прокуроры требовали немедленно отправить "угнанных в Чернобыль" домой.

Особая боль, рассказывал мне Владимир Жиров, молодые солдатики срочной службы внутренних войск. Их поставили охранять Чернобыльскую АЭС — и они это выполняли беспрекословно и безупречно. На самом главном фронте, где радиация лилась через край. Все они, в основном, уже ушли из жизни. Склонить нужно голову перед их памятью и безупречностью.

- Как в Чернобыльской зоне вас кормили, Владимир?

- "Гражданских" кормили лучше, чем военных. И условия проживания у них были лучше. Например, в городке Зеленый Мыс, построенном в Чернобыльской зоне нашими строителями, все домики были сооружены из финских стройматериалов.

- А как было со спиртным?

- Горбачев тогда на всю страну "чудил". Помните, конечно, зоны трезвости, где устраивались безалкогольные комсомольские свадьбы. Только на этих свадьбах комсомольцы водку наливали в бутылки… из-под минералки. У нас в Чернобыльской зоне спиртного нигде не было. Но все командированные, даже прокуроры, привозили с собой из Киева сахар, дрожжи…

- И аппараты привозили?

- Нет, сдавали все это сырье местным бабушкам. А через время получали от них отличного качества самогон. Так мы боролись с радиацией. Вернее — с невероятными психологическими нагрузками. Иначе — не выжить.

В Чернобыльской зоне, рассказывал мне Владимир Жиров, довольно распространенным явлением были суициды. За время своей неполной четырехмесячной командировки Владимиру пришлось расследовать два таких случая. Один солдатик повесился в лабиринтах станции. Второй — рядом со станцией. В "рыжем" чернобыльском лесу.