Владимир, первый вопрос — о Европейском Университете. Чем потеря образовательной лицензии, в выдаче которой ЕУ отказали, обернется для российской науки и лично для вас? С чем связаны попытки ”приструнить” университет?

Главная проблема Европейского университета в том, что он европейский, то есть ориентируется на самоуправление, академические свободы и международную интеграцию. Власть же проводит в сфере высшего образования (и не только) курс на иерархический контроль и регулирование государством определенных тем, исходя из интересов высших чиновников. Также существует изоляционистская позиция противопоставления себя внешнему миру. Корень проблем лежит в том, что принципы университета и политика властей абсолютно противоречат друг другу. Это своеобразный сигнал российской научной общественности: если вы будете ”европейскими”, то с вами поступят так же. Это способствует тому, чтобы ученые не поднимали определенные острые темы и не выступали в публичном пространстве с критикой властей.

Европейский университет, однако, продолжает свою деятельность как исследовательский центр. Главным вопросом сейчас является борьба за восстановление лицензии, поскольку полноценный университет без преподавательской деятельности функционировать не может.

Европейский университет представляет собой самую передовую науку: это один из лидеров российских вузов, а исследования, опубликованные его специалистами, известны по всему миру. Разве не в интересах российской власти сохранять и укреплять учреждение, которое в буквальном смысле продвигает российскую науку за рубежом?

Интересы России видятся очень по-разному. Для кого-то они именно такие, как вы упомянули. В том числе среди высокопоставленных чиновников сторонников такой точки зрения немало. Другие считают, что ЕУ привносит опасные для России веяния, а его студенты неблагонадежны с точки зрения их профессиональной ориентации. Это рассматривается как угроза национальной безопасности. Мы учим студентов самостоятельному мышлению и самостоятельным действиям, что несовместимо со многими вещами, которые практикуют российские власти.

Это не значит, что все наши выпускники — оппозиционеры. Среди них люди, работающие на самых разных должностях — в госструктурах, в СМИ, в некоммерческих организациях. Это квалифицированные и думающие специалисты. Однако для властей тот факт, что они учились независимо мыслить именно у нас, порождает тревогу.

Странно видеть угрозу в настолько малочисленной группе студентов — ведь в ЕУ на магистерских и аспирантских программах обучалось единовременно максимум 250 человек.

Европейский университет — это заметное явление на карте Петербурга, не в последнюю очередь потому, что там преподают известные и авторитетные специалисты, а также приглашенные эксперты, вес и значимость которых в научном мире высоко котируются. Мы, если можно так выразиться, берем не числом, а умением. Поэтому к ЕУ приковано повышенное внимание.

В чем разница между студентами, которые посещают ваши лекции в Александровском институте в Хельсинки и в ЕУ в Петербурге?

Студенты из России — они другие, конечно. К примеру, о многих вещах, которые в Финляндии являются уже обыденностью, они иногда впервые узнают от преподавателей в ЕУ. Как пример можно привести гендерную программу ЕУ, содиректором которой является Анна Темкина, получившая степень PhD в Университете Хельсинки. В Финляндии гендерные исследования — это явление само собой разумеющееся, а в России — это новое зарубежное веяние. Хотя мои российские коллеги изучают вовсе не только западные теории, а вполне конкретные вещи, связанные, скажем, с проблемами женщин в современной России, с материнством. Этими вопросами систематически в исследовательском плане до недавнего времени занимались очень мало.

К тому же стоит упомянуть, что ЕУ — это магистратура, а в Хельсинки я преподавал и студентам-бакалаврам. Но в Александровском институте с 2018 года стартует новая магистерская программа по российским исследованиям. Магистратура будет международной, то есть ориентированной не только на финских студентов, но и на людей из самых разных стран.

Давайте перейдем к грядущим президентским выборам в России. Почему власть всеми силами стремится не допустить А. Навального к выборам, хотя его номинальное участие могло бы легитимизировать выборы в глазах западной общественности?

Проблема российских выборов состоит в том, что власти стремятся не допустить реальной конкуренции. В предвыборной гонке участвуют лицензированные властями кандидаты. Нелицензированные же и представляющие с точки зрения властей опасность или угрозу самим фактом своего участия — тех стараются не допустить. Уже был опыт, когда Навального допустили до выборов мэра Москвы в 2013 году, и тогда, согласно опросам, уровень его поддержки был невысок. В результате Навальный набрал более 27% голосов, что в пересчете означает свыше 630 000 проголосовавших за него москвичей — это очень много. После этого власти испугались и больше ни до каких выборов Навального под разными предлогами не допускали. На самом деле, на честных выборах Путин вполне мог бы в действительности набрать столько голосов, чтобы быть переизбранным. Но страх слишком велик, чтобы допустить подобную борьбу.

А что касается Собчак? Она подставная утка, которой ее многие считают, или же ее кандидатура — это искренний порыв?

Вся ее деятельность направлена на решение двух задач. Во-первых, Собчак привлекает на выборы новых избирателей, которые в ее отсутствие не пошли бы голосовать. Кого-то она привлекает как кандидат, к лозунгам которого определенная часть либеральной общественности прислушивается, другие же наоборот — настолько от нее в ужасе, что готовы прийти на выборы только чтобы проголосовать против. Участие в выборах разных кандидатов в целом повышает явку, и это справедливо не только в отношении Собчак, но и Явлинского, Грудинина. Меню, скажем так, разнообразили за счет гарнира, но главное блюдо осталось прежним.

Во-вторых, что произойдет после выборов? Вряд ли Собчак станет создавать собственную партию, как она сейчас заявляет, но она вполне может возглавить какой-то крупный телеканал или получить другую важную должность. Для нее это действительно хороший карьерный шаг, но стоит понимать, что к настоящей борьбе на выборах это никакого отношения не имеет.

А что, собственно, произойдет после выборов? Какими вам видятся следующие 6 лет?

Для российских властей наибольшей проблемой является то, что в условиях нынешней Конституции этот президентский срок станет для Путина последним. Все усилия будут направлены на то, чтобы пребывание Путина у власти продлить как можно дольше. Возможно, будет принята новая конституция, или конституции вообще не будет. Живет же Израиль без формальной конституции. Как именно этот шаг будет обставлен с юридической точки зрения, я судить пока не берусь, однако понятно, что российская власть в лице Путина складывать с себя полномочия не собирается даже по истечению последнего президентского срока.

Вы сейчас больше говорили о будущем с точки зрения вертикали власти, а если посмотреть на жизнь обычных граждан?

Все прогнозы, которые дают разные экономисты, строятся на том, что Россию ждет вялый экономический рост, составляющий порядка одного-двух процентов в год. В отличие от 2000-х, когда в России бурно росла экономика, сейчас Россия вряд ли в экономическом плане будет догонять западные страны. Если тогда создавались новые рабочие места, росли реальные доходы граждан, то сейчас ничего этого нет и в помине. С другой стороны, если не произойдет ничего из ряда вон, то какого-то глобального спада тоже ждать не приходится. В экономике будет происходить топтание на месте. Ожидать каких-то кардинальных перемен к лучшему не стоит, кроме, возможно, отдельных проектов, которые будут курироваться лично главой государства и в которые деньги будут вливаться приоритетно. Но понятно, что это не решает проблем страны в целом или ее конкретных регионов. С одной стороны, это не так уж и страшно, с другой — во многих это убивает надежду на лучшее будущее для их детей.

С ситуацией, подобной нынешней, России пока еще сталкиваться не приходилось после распада СССР. Сначала был период бурного спада, затем — бурного роста, затем какие-то краткосрочные колебания и кризисы. А теперь представьте, что впереди десятилетия экономического застоя. И это невесело. Есть страны, которые так существуют, но в основном — это очень бедные государства, скажем, африканские страны южнее Сахары. А Россия по всем показателям — страна развитая. На уровне жизни обычных граждан этот экономический застой отразится деградацией ряда сфер, которая, собственно уже началась — мы говорим о таких чувствительных вещах, как здравоохранение, пенсионное обеспечение и т.д.

Я бы не стал валить все это на Путина и его политику: для такого развития событий есть и объективные причины. Однако та линия, которая проводит российская власть, усугубляет эти проблемы еще больше.

В Финляндии недавно переизбрали президента, можно с довольно большой уверенностью утверждать, что переизбрание произойдет и в России. Как вы думаете, в какую сторону будут развиваться отношения между двумя странами?

Мне кажется, Ниинистё — один из немногих европейских лидеров, с которым Путину есть, о чем поговорить по душам. В свою очередь, Ниинистё тоже есть что сказать Путину. И это очень полезно. Худой мир лучше доброй ссоры. Для Путина переговоры с Меркель или Макроном или с другими европейскими лидерами, скорее всего, сопровождаются острой неприязнью и отсутствием понимания. Поэтому хорошо, что есть другие модели и способы коммуникации. Для России то, что Ниинистё будет президентом еще 6 лет — это неплохая новость. Другое дело, что прорыва в отношениях все равно ждать не стоит.

Поделиться
Комментарии