Тут надо рассказать, что это были за куры. Кур было двенадцать, и у каждой было имя. Именами их наделили моя дочь вместе с соседской. Были там и Красавица, и Королева, а ту, о которой, собственно, речь, звали Бояка.
Она, видите ли, всего боялась, к рукам не подходила и всячески опасалась за свою жизнь. Как увидим — не напрасно.
Еще надо рассказать, что это был за кобель. Представьте себе сочетание: внешность суперзвукового суперлайнера, потенциал истребителя-перехватчика и жажда убийства маньяка — вот русская псовая борзая по кличке Валдай, и описать это явление природы не проще, чем смерч или молнию тому, кто не видел.
Все собаки выходят гулять — он выходит охотиться, а проще — убивать, и это тот редкий случай, когда возможности совпадают с желаниями.
Так что курица эта была не первой, а кошек и считать перестали, потому что чаще попадаются. И не надо думать, что я "садист какой-то", просто попробуйте удержать маньяка или молнию в рамках дозволенного.
Если уж про меня, то сами видите: рост заметный, вес нормальный, внешность не радует, но глаза, говорят, добрые. Из-за них, думаю, всю жизнь на меня где сядешь, оттуда и повезу.
Иногда рассказчиком бываю неплохим, особенно когда выпью, но, если рассказ вам понравится, то дело не в этом: скоро год, как не пью.
Ну, а теперь и о дочке моей, Анечке. Существо голубоглазое и настолько чувствительное, что когда при ней, случалось, муху убивали — она плакала и уносила ее хоронить, если не удавалось вылечить. Глаза и улыбка у нее мои, остальные части — мамины, которая, как ни странно, в инциденте не участвовала.
Вот и все герои, начиная с курицы.
А вот и суть.
Вел я кобеля своего с прогулки мимо соседских кур. Он на них глаз положил, покрутился на сворке, но, вроде, смирился — идем домой. Пришли, калитку открываю, сворку сбрасываю — он пулей назад! Я оглянулся — его уже нет, а соседи-то через четыре дачи, пока добежал — ни его, ни курицы, только визг в воздухе стоит.
Нашел я его, курицу отобрал, курицей той по морде ему вмазал, отдал соседям полтинник, выслушал все, что положено, пришел к себе — сел курицу щипать.
Вот и дочь моя, вся зареванная, горе-горькое — ручьями. Выплакала с чувством недлинную историю Бояки и заявление, что есть ее то же, что лучшую подругу, а надо ее похоронить с почестями и больше ни-ког-да песен не петь и в игры не играть.
Я ей возражаю, как могу, как взрослые детям возражают, сам щипать заканчиваю. Смотрю — в глазах сквозь слезы интерес помелькивает.
— Ой, какая она без перьев смешная, — говорит, — а сейчас что будешь делать?
— Потрошить, — опалил, беру нож, аккуратно брюшко разрезаю, оттуда кишочки свежие — розовые, фиолетовые — наружу просятся.
— Что это? — я объясняю, достаю пупок, вот сердце…
В глазах восторг:
— Круто! Да это покруче любого ужасника!! Дай-ка я ей тоже что-нибудь отрежу…
Ну, дал я ей нож и курицу.
Что сделаешь — женщина, Явление Природы.
