Но получилось так, что время догнало пьесу. Или наоборот, пьеса догнала время. Сложилась ситуация, совершенно отвратительная в социальном плане, но очень благоприятная для того, чтобы спектакль по пьесе Шевре прозвучал актуально и открыл в ней дополнительные смыслы, которые год назад и заподозрить-то было сложно.
Такова наша селяви
Squat — это самозахват. Самовольное вселение в пустующее жилье. Так как у нас этот термин неизвестен, в Русском театре спектакль идет под названием "C’est la vie". Или просто: "Селяви" — "Такова жизнь". Теперь можно добавить: такова и наша жизнь.
Ключ к этой пьесе, несмотря на ее внешнюю простоту, найти не так-то легко. Канал РТР-Планета как-то в своей культурной хронике показал сюжет о постановке этой комедии в одном российском провинциальном театре. Там ее назвали "Тайна сестер Фижак": сестры Фижак, старая дева Жанна и вдова полковника Дюпре Маривонн — это хозяйки той самой квартиры, в которую вселились арабский юноша Самир и прелестная польская девушка Кристина. Двух минут телевизионного времени хватило, чтобы понять: актеры в том спектакле кривляются по-черному и стараются любой ценой рассмешить зрителя.
В Русском театре работу над спектаклем начала Карин Райд, а завершил Михаил Чумаченко. Он-то и нашел для "Селяви" ту форму, которая мгновенно устанавливает контакт между сценой и залом и убедительно оправдывает все преувеличения и упрощенные ходы, которые, как ни крути, в пьесе имеются.
Спектакль решен в форме телесериала. Каждая картина — очередная серия. В результате счастливый финал, который вообще-то может показаться слишком слащавым и неубедительным, воспринимается как абсолютно закономерный: сериал есть сериал, и тут хоть в лепешку расшибись, а законы жанра нарушать не смей!
Сериал к тому же дает актерам некоторую свободу в обрисовке характеров. Идти слишком уж вглубь не обязательно. Нескольких ярких и убедительных черт вполне достаточно. Младшей из сестер, учительнице французского Жанне (Лилия Шинкарева) здесь позволительно быть и сентиментальной, и назидательной (мы-то с вами хорошо знаем, что такое "педагогический кретинизм"). Консьержке Терезе (Елена Яковлева) достаточно лебезить перед сестрами и в их присутствии повышать голос на сына, чтобы зрителю стало ясно, как боится Тереза (она здесь тоже чужая, португалка) потерять место, как она готова буквально ногтями цепляться за свою работу…
Понаехало вас тут!
Хотя быть португальцем, как Тереза и ее сын Мануэль (Дмитрий Пчела) — еще полбеды. Полячке Кристине (Татьяна Егорушкина) и алжирскому арабу Самиру Бель-Касему (Дмитрий Косяков или Николай Бенцлер) гораздо хуже.
Шевре с поразительной обстоятельностью выстроил биографии своих героев. Кристина приехала в Париж не из Варшавы или Кракова, а из Колобжега, "старинного славянского города", который, однако, с XVII века и до конца Второй мировой войны принадлежал Германии и назывался Кольберг. Новообретенные польские территории заселялись примерно так же, как Калининградская область: ощущение маргинальности не угасало десятилетиями; понятно, что предприимчивой и легкой на подъем девушке хотелось вырваться оттуда.
Самир — совершенно натурализировавшийся араб, он не колется, не курит "травку" (но и, как положено правоверному мусульманину, практически не пьет — попытка залить горе вином приводит его в совершенно непотребный вид). Отец Самира служил во французской армии, не захотел оставаться в Алжире; семья чувствовала себя французами до тех пор, пока… (в общем, зачем мне вам рассказывать, сами увидите!). Как бы то ни было, польская девушка (в момент написания пьесы французские газеты пугали обывателя образом "польского сантехника", который готов работать за половинную зарплату и вытесняет французских собратьев по профессии) и араб — аутсайдеры в благополучной Франции. (По крайней мере, были такими лет семь назад, когда Шевре сочинял свою комедию.)
- Даже если ты прекрасный человек, но говоришь с акцентом, ты в этой стране ничего не добьешься, — жестко, но справедливо говорит Самиру Маривонн Дюпре.
Медсестра военного времени, вдова полковника
Маривонн, сыгранная Тамарой Солодниковой, становится центральной героиней спектакля.
Хорош весь ансамбль. Дмитрий Пчела самоотверженно старается держаться в тени, так как его Мануэлю отведена подчиненная роль. Кристина в исполнении Татьяны Егорушкиной очаровательна. Самир у Дмитрия Косякова (я видел в этой роли его) — мальчишка, который изо всех сил старается казаться старше и взрослее своих 20 лет, горечи в нем накопилось достаточно, но силы характера еще нет, и неудачи сбивают его с ног, отправляют в нокдаун. Но для того, чтобы он не сломался и сумел подняться до того, как рефери отсчитает до десяти, необходим суровый секундант, который даст парню урок стойкости.
Маривонн Дюпре и есть такой секундант. Биография этой дамы многое говорит французскому зрителю, а нашему надо разъяснить, что парашютисты, которыми командовал ее муж, были отборными головорезами и великолепными бойцами. В битве при Дьен Бьен Фу, которая упоминается в спектакле, 15 000 французов сражались против семидесятитысячной вьетнамской армии, и это был настоящий ад. А Маривонн в этом аду была медсестрой.
В Маривонн чувствуется ее лихое прошлое. Она категорична до полной упертости. Если добросердечная Жанна убеждена, что нужно понимать людей и считаться с ними, то Маривонн (поначалу, по крайней мере) настаивает на том, что люди обязаны понимать ее самое и считаться с ней!
Но Солодникова подчеркивает в своей Маривонн и другое. Артистичность, способность устроить из каждой ситуации зрелище. Мы видим, что деятельной Маривонн было смертельно скучно в курортном городке, где сестры проводили лето, и так же скучно в парижской квартире. Застав по возвращении в своем доме непрошеных жильцов, Маривонн хватается за это скандальное происшествие как за отличный повод развеять скуку. Пусть ради этого надо быть бессердечной и даже слегка расисткой. Главное — ввязаться в конфликт, которого ей так не хватало. Ведь это, как говорят французы, полирует кровь.
Трагикомическая подоплека образа — это то, в чем Солодникова так сильна! Она играет ярко. И очень умно, заставляя зрителя пораскинуть мозгами.
В ее Маривонн соединились те два очень болезненных самоощущения, которые в наших условиях присущи противоположным сторонам разрывающего наше общество конфликта. С одной стороны, вдова полковника Дюпре, сама совершившая полторы тысячи парашютных прыжков, — одна из тех, кто строил империю и кто болезненно пережил ее крах. С другой — в ней, что ни говори, сильна ксенофобия, неприязнь к чужакам. Разобраться в них, увидеть общие с собой черты Маривонн поначалу не желает.
Но она слишком умна, чтобы бесконечно упиваться ненавистью. Достаточно открыть глаза и однажды непредвзято посмотреть на Самира и увидеть, что он тоже страдает, хотя и по другим причинам, чтобы Маривонн решила направить свою энергию в другое русло.
Урок стойкости, который дает Самиру Маривонн Дюпре, стоит послушать нашим молодым людям. Во всяком случае, это гораздо полезнее, чем слушать политиков, которые пытаются манипулировать ими. Театр никем не манипулирует. Он — развлекая, примеряя на себя свободно скользящие покровы телесериала, легко (но не поверхностно!) говорит о серьезных вещах. О жизни, которая такова, какова она есть. Хотя мы достойны лучшей. Такой жизни, в которой акцент и происхождение ничего не значат, а значит то, какой ты человек. Но так как такую жизнь нам никто не подарит, надо учиться пробиваться в этой!
