Сага об украденном счастье
"Никогда не писал я стихов…"
"Сага о Йёсте Берлинге", написанная в конце девятнадцатого века, волнует и сегодня абсолютно естественным перетеканием волшебного в реальное, поэтического в бытовое, празднично-карнавального в буднично-каждодневное. Спектакль Прийта Педаяса построен как рассказ в картинках, где талантливые художник (Айме Унт) и хореограф (Лайне Мяги) так иллюстрируют текст, что, перелистывая страницы, будто в детстве, радуешься зримым воплощениям образов, возникших из слов.
Каждая маленькая картина на сцене — словно размещена на листе бумаги: вот на этой медленно тащит тяжелый мешок на санях худенькая девочка, ей холодно, кругом туман, бедная-бедная! А вот на этой странице — летит конь по имени Дон Жуан, а в повозке сидят влюбленные, за которыми гонятся злые серые волки; повозка "нарисована" в виде качелей, они взлетают над зрителями, на заднем плане бушует полотнище стихии, и понарошку, и по-настоящему страшно, как всегда бывает в сказках и легендах. Конечно, бывают случаи, когда даже в "Саге о Йёсте…" реальному и выдуманному трудно ужиться вместе: персонажи отправляются к госпоже Музыке, и выясняется, что играть они могут только на нарисованных клавишах, не на настоящих. Но зато огонь на сцене всегда настоящий: он озаряет лица, им испытывают героев, он вдыхает страсть и жизнь во все происходящее.
"Много грехов на моей совести, но никогда не писал я стихов", — говорит главный герой саги Йёста (Тийт Сукк). А люди всё равно считают его поэтом и героем, хотя он вроде бы совершенно не годится на эту роль. Спившийся пастор, выгнанный из церкви, вор и балагур, предатель, отказавшийся от своей благодетельницы, бездельник, соблазнитель, делающий несчастными всех своих избранниц. "Какое блаженство на свете может сравниться со сладостью украденного счастья?" — сказано о нем, и сказано справедливо по отношению к счастью вообще, поскольку редко оно бывает узаконенным.
Порыв к новой жизни
Персонажи и книги и спектакля делятся на живых и мертвых: те, кто отказались от любви — мертвы, те, кто дорожат ею — живы. Майорша (Ита Эвер) считает себя мертвой, поскольку вышла замуж за нелюбимого. "Неужели ты полагаешь, что мертвец — это непременно тот, кто, неподвижный, лежит в заколоченном гробу?" — задает она риторический вопрос. Йёста уверен, что он мертв; он никого не любит, он только веселится и забавляется. Живы женщины, влюбленные в Йёсту — Анна (Пилле Лукин), Марианне (Мария Авдюшко), Элизабет (Харриэт Тоомпере). Они с радостью жертвуют собой, честью, благополучием, семьей, лишь бы быть с любимым, но в любви хорошо только стремление к счастью, только порыв, но не воплощение, которое невозможно, видимо, по определению. Женщинам (и не только тем, что созданы воображением шведской писательницы) чаще всего и нравятся такие, как Йёста — ветреные, веселые, лекомысленные, красивые; они соблазняют, проявляя чудеса геройства и изобретательности, а потом бросают, не обременяя себя приличиями и извинениями.
В финале, правда, Йёста решает честно работать, жить в мире с законной женой; просит прощения за предательство у Майорши, а она оставляет ему в наследство имение. Но этот примирительный финал звучит довольно неубедительно: кто же из вольных гуляк не клялся с похмелья поутру начать новую жизнь? Поэтому акцент в спектакле сделан не на конкретном обещании, а на лирическом порыве, который означает лишь, что герои не хотят больше быть мертвыми, а хотят стать живыми.
В чем-то спектакль можно сравнить с семейным чтением, когда за столом под лампой с абажуром собираются любящие друг друга домочадцы, и отец семейства открывает заветную книгу, и герои былин, саг, легенд, сказаний и преданий оживают и двигаются по комнате, подталкиваемые энергией воображения. В "Саге о Йёсте Берлинге" они ожили с помощью артистов, которые придали видениям особую красоту и отчетливость.
