…Особыми успехами Вася в школе не блистал. В общественной жизни не участвовал, девочкам не нравился. Его замечали, когда он залетал с курением в туалете. От греха подальше, его без особой помпы, после восьмого класса перевели в ПТУ. Ерзать напильником по железу было легче, чем нарисовать иероглиф логорифма. Вася из хронического двоечника вырос до стабильного троечника. Сигареты и "Вана Таллинн" из горла, здесь считались мелкими шалостями. А по причине врожденной бычьей шеи и непробиваемого лба, он приобрел и известный авторитет. Так и промчались школьные годы в его жизни. На выпускной ему подарили магнитофон "Романтик" и благословили в большую жизнь. Этой "большой жизни" хватило на две недели. После чего пришла повестка и военкоматовский врач, прощупав его яйца, констатировал — годен. Проводы справляли бурно. Было выпито три ящика водки и вдребезги разбита автобусная остановка.
Опухшего и бесконечно икающего Васю побрили, и, посадив в вонючий автобус, повезли в сопровождении не менее опухшего прапорщика, в строевую. Благодаря своей природной сообразительности, Вася стойко выдержал самый тяжелый, первый год службы. Угодливые отношения с начальством и беспрекословное улавливание всех желаний стариков, сделали его незаметным, камбалоподобным существом.
Метаморфозы произошли после года службы и присвоения ему ефрейторской лычки, в связи с юбилеем партии и ценной информации, в докладной самому майору. Вася распрямил плечи, скомкал сапоги и сделал начес шинели. От его зоркого ока не мог увильнутъ не один салага. Сон не шел, если не было возможности кого построить перед отбоем. Правда один раз он угодил на месяц в лазарет, после удара табуреткой по голове. И еще раз был бит своими за украденную из посылки сослуживца колбасу. Но это не в счет. На дембельо он уходил в расшитом галунами ПШ, с алым, бархатным подбоем и пятикилограммовым дембельским альбомом в новеньком, картонном чемодане.
Отгуляв отпуск и родительские накопления, Вася пошел устраиваться на работу. Работать ой как не хотелось, и он даже подумывал о службе в пожарниках, или устройстве на сверхсрочную. Но подвело здоровье. То есть, со здоровьем все было в порядке, за исключением душевного равновесия. Он встретил Клаву! А Клава работала на заводе и была девушка на его взгляд — симпатичная. Короткий роман закончился быстротечным сексом на парковой скамейке и ультиматумом Клавы. Пришлось браться за ум и устраиваться в слесари. Работа была понятная, а токарный станок — родным. Особенно хорошо у него получались цилиндрики, которые он точил из года в год. Клава родила пупсика, а заводская парторганизация приняла Васю в партию коммунистов. А он взял на себя дополнительные обязательства, делать на три цилиндрика в месяц больше нормы.
Там же, на заводе, он познакомился с Сашей. Электросварщиком второго разряда. Последний был аморальный тип и по этой причине в партии не состоял. В своей электрокаре, выкинув один лишний аккумулятор, он сделал тайник. И творческий союз стал приносить свои плоды.
Кореша сдружились и срослись, как сиамские близнецы. Их объединяла работа и общая, тайная любовь к буфетчице Зине. Любили ее по очереди, даже не помышляя — одновременно. Годы летели, как цилиндрики из-под резца. Наступила перестройка. Саша, вконец оборзев, выкинул почти все аккумуляторы из своей кары. А Вася, узнав про антиалкогольную компанию, специально разлил масло возле стенда передовиков, к которому, единственный наведывался заводской парторг.
Перестройка затягивалась, и были заметны перебои со снабжением рабочего класса алкогольной продукцией. Вася и Саша окончательно забив хрен на общественную работу, полностью игнорировали указы партии. Клава к этому времени, безразличная к личной гигиене и мудрая женщина, имела трехгодичный запас хозяйственного мыла и четыре трехлитровые банки с разноцветными купюрами. Но тут объявили, что перестройке писец и вообще СССР — п*пец. С этой горькой новости друзья, как следует, пили четыре дня и ночи.
Лучше не становилось. За цилиндрики платили все больше и больше. Но почему-то, этих денег хватало на все меньше и меньше. Одни говорили, что всех спасет "IME", другие вступали в интердвижение. Голова шла кругом. Вася, как многие, стоял в Балтийской цепочке, сжимая одной рукой руку сварщика Михалыча, другой, комсорга Сасся. Он расписался за назависимость, хорошую жизнь, в трех местах и ходил на митинги под красным флагом. Доверял экстрасенсам и посещал по воскресеньям церковь, где старательно крестился, как научили, сначала правое плечо, потом левое. Ему было все равно, лишь бы платили зарплату и без разницы, какими деньгами. Но лучше не становилось. И тогда Вася впервые задумался. Состояние задумчивости было для него столь неожиданным, что он сам себя не узнал. Подумав и так ничего и не придумав, он продолжил точить свои цилиндрики.
А Саша, не отягощенный коммунистической пропагандой, подогнал на территорию завода большой Кировец и загрузил в его прицеп все, что лежало за ящиками с оборудованием. На следующий день он умудрился сделать еще две ходки. А через месяц подкатил к дому Васи на роскошном Датсуне, с красно-плюшевым салоном. На пальце красовался перстень с русалкой, в руке он держал огромных размеров сигару, а под мышкой была зажата бутылка с ядовито-синей жидкостью, с загадочным названием — Блю куросава.
- Слушай, - сказал ему Саша, после уже которой рюмки.
- Деньги, валяются у нас под ногами, надо их только поднять, загрузить и сдать. Что делают на нашем заводе? Железки. А что самое ценное в них? Цветмет! Сейчас только бараны не гребут деньги.
- Сам ты баран … упырь!
Вдруг зло гаркнул Вася и молча выпив, добавил.
- А Зинку я тебе не дам. Проституткам плати!
Саша, проглотив пойло, снисходительно похлопал Васю по плечу.
Вот так началось Великое расслоение на бедных и богатых. Это раньше, безвозвратно одалживали три рубля, теперь не всякий мог вытерпеть, как его сосед паркует во дворе собственную иномарку. Кому достанется Зина?
Это была их последняя совместная пьянка. Стошнив потом чернилами и напугав этим до смерти Клаву, друзья расстались насовсем.
Вася продолжил ходить на завод. Все, что он планировал, уже было сделано кем-то. Растаскивать стало нечего, всех поувольняли. Засыпая, Вася мечтал, хорошо бы, как в армии. Заснул салагой, проснулся дедом. Эххх.
Но жизнь дала ему второй шанс. Он устроился в трамвайный парк билетным контролером. Вот она власть! Форма и значок. Спина распрямилась, а взгляд, как у крутых бандюков, стал холоден и беспощаден. Пойманных зайцев — душили, душили, душили, душили … В семье появились деньги. Был куплен импортный телевизор и жене — шуба из Греции. Но, как говорят — На каждого контролера свой начальник найдется. Жизнь снова дала трещину.
Даже социологи не знают, когда точно началось Великое расслоение по языку. Но однажды Васю вызвали в отдел кадров, и одетая в строгое, неинтересная дама, объявила.
- У вас, Василий, нет справки на знание государственного языка и вы, Василий, не можете больше у нас работать.
- Как!? Но я ведь в трамвайном парке, на коплинской линии, там все русский знают …
Вася хотел было еще возразить, что он лучший работник, что язык ему в жизни не выучить, что он расписывался за независимость, только вот не знает, в каком теперь архиве его подпись… Но начальница имея в прошлом, во времена оккупации, опыт работы инструктора в горкоме, была не намерена разводить плюарализм.
- Не трамвайный парк, а — траммипарк! У нас из граждан очередь на ваше место. Вы уволены, до свидания.
Потом, сидя на лестничной площадке и угощая соседа, профессора, пивом, Вася, перебив его длинные и путанные рассуждения, вдруг задал ему прямой вопрос.
- Ты меня в свои революции не впутывай! Ты все массами рассуждаешь, слова всякие непонятные говоришь, ты мне просто скажи. А я?! Мне лично — как быть? Делать теперь что???
Профессор, отложив рассуждения о древней Греции, отхлебнув пиво и смахнув с академической бороденки пену, просто посоветовал.
- Синонима такая, езжай в Россию. Там переселенцам жилье предоставляют, подьемные и машину, беспошлинно ввозить дают. А иномарки знаешь сколько там стоют?
Действительно! А что здесь еще держало Васю? Зина улетела в Турцию, там и осталась, жена не против, а сынок, наделав делОв, давно мечтал смыться куда подальше.
Так и сделали. Продали квартиру, загрузили добро в попутную фуру и на черном Скорпио поехали в Псковскую область. Эстонский пограничник вежливо пожелал — Доброго пути. Но Вася услышал в этом только издевку. Другое дело — свои.
- На ПМЖ?
Спросил Васю, не поднимая головы, таможенник.
- Какое пээмжэ? Я, мы, на Родину.
- Счас будем ножки у стульев выдергивать. Посмотрим, сколько вы там бриллиантов и валюты без декларации ввезти собрались. Признавайся!
И чиновник в форме, привычно, алчным взором, посмотрел на соотечественника.
Промучив семейство полдня, их так-таки пропустили. До Острова ехали не останавливаясь, из старха быть ограбленными по дороге. Но обошлось. Уже на месте, подъехали бандюки и предупредили, что на "таких машинах", здесь можно только, "кому положено". В магазине обложили **ями. Но в общем, все было доброжелательно и главное — понятно.
Вася устроился на завод. И по моим сведениям, ходит туда и сейчас. Он привычно точит те самые цилиндрики и привычно ждет своей зарплаты еще с позапрошлого года. Он до белого каления ненавидит проезжающие иномарки и обкладывает матом сниккерсы и рекламу. У него, как обещали в программе Здоровье, после пятидесяти — простатит и, наверное, мутная, фиолетового цвета — печень. Обратно в Эстонию не хочет. Да что там? Как здесь сообщают, все хуже и хуже. Клава по прежнему любит семечки и мексиканские сериалы. В последнее время у нее появилась одышка и привычка ходить к врачам. Наследник Васи ушел в рэкетиры и промышляет где-то на трассе Пенза-Москва. Деньги домой не шлет, но регулярно ставит свечку за здоровье родителей.
Про Сашу знаю мало. Говорят, что торговал красной ртутью, потом открыл шиномонтажку, рассыпая по ночам в близлежащих дворах гвозди, и вконец промотал свое состояние на игральных автоматах в аэропорту Шереметьево. После чего тронулся умом и вроде, его видели на Каламая.
Зина вернулсь из Турции и скоро родила прелестного, смуглого карапуза. Профессор по прежнему мутит своим слушателям сознание сложнопроизносимыми словами. Обещает какую-то революцию, но никто ему не верит…
