Ирина Стельмах: то, как чувствуют себя нацменьшинства, является показателем состояния общества

Вряд ли кто-то станет спорить с тем, что за годы независимости Эстония достигла многого. Но, несмотря на все позитивные трансформации, в стране существует и регулярно разжигает общественные страсти нешуточная проблема — отношения этнических эстонцев с теми, кого принято называть русскоязычными.

Люди, говорящие по-русски, и те, для кого родной — эстонский, даже живя по соседству, нередко смотрят разные ТВ-каналы, учат своих детей в разных школах и пользуются разными услугами. А жизнь в параллельных мирах всегда порождает массу предрассудков.

Эстонцы, стремясь защитить своё национальное наследие, настаивают: каждый постоянно живущий в стране человек обязан знать государственный язык. Русские, утверждают, что по отношению к ним имеет место явная дискриминация. И те, и другие, не замечая бревна в собственном глазу и видя соринку в чужом, сохраняют свое мнение годами, не замечая ломки старых стереотипов. Объективно говоря, оно понятно — существование в замкнутом пространстве не даёт возможности оценить ситуацию объективно. А между тем перемены налицо.

О том, как выглядит эстонский социум при взгляде ”со стороны”, Delfi рассказала Ирина Стельмах, которая сделала в своё время блестящую карьеру в Эстонии, затем репатриировалась в Израиль и приезжает теперь в Таллинн лишь время от времени…

- Вы, Ира, живя в Эстонии, всегда относились к категории ”русскоязычных”, однако это не помешало вам стать супер-известным журналистом. Как вам это удалось?

- Начну с того, что я — русская еврейка, воспитанная на русской культуре и много лет прожившая в Таллинне. При этом я всегда стараюсь поддерживать национальные меньшинства, поскольку то, как они чувствуют себя в стране проживания, является показателем состояния общества.

Дело в том, что люди, относящиеся к категории нацменьшинств, всегда немножко напряжены. Чтобы было понятно, в чём это выражается, давайте вспомним мир животных. Как, к примеру, ведёт себя кошка, которая находится у себя дома или на даче? Правильно, бегает с задранным хвостом и готова задать жару любому, кто покусится на её место. Но стоит ей попасть на чужой участок, и уверенность в себе исчезает без следа.

Так и человек. Оказавшись вне своей территории, он словно поджимает хвост. И значит, его нужно пригреть. Мне бы очень хотелось, чтобы люди начали это лучше понимать.

- По-вашему, эстонцы этого совсем не понимают?

- В течение всего моего творчества я видела разные точки зрения на происходящее и поняла: ты не можешь смотреть на соседского ребёнка, постоянно помня, кто он по национальности — верно?

Когда мы сюда приехали, мне было восемь лет, и мой папа, советский офицер, сразу сказал: ”Нужно уважать народ, среди которого мы теперь живём, и, в первую очередь, необходимо выучить эстонский язык. Я, кстати, помню, кто мне сказал первую фразу по-эстонски. Это был мальчишка, он протянул мне яблоко и улыбнулся: ”Ira, võta õun”.

Я поняла и запомнила эти слова на всю жизнь.

И ещё помню, как ко мне бегали жаловаться ребята, если кто-то обижал их за то, что они — эстонцы. Я, совсем маленькая, оказывалась в таких случаях арбитром, причём у меня были очень смешные аргументы. Говорила: ”Почему вы дразните Арво, если у него папа русский?”

- Железная логика! Но оно и понятно — русские в советские времена чувствовали себя здесь людьми первого сорта.

- Во всяком случае, я не раз слышала от пожилых людей, что мы принесли сюда культуру. А однажды мой папа сказал: ”Среди эстонцев ведь нет руководящих кадров”. По существу, так и было — всех ”руководящих” отправили в Сибирь.

- То есть русские дети уже в раннем возрасте не сомневались, что превосходите эстонцев?

- Не совсем так. Но, когда мы приехали в Таллин в 1959-м, нам сразу дали хорошую квартиру. Мы жили в Ярве, и многие наши соседи говорили по-эстонски. Нам, детям, они казались иностранцами, и между нами изначально существовало некое расстояние, даже притом, что все мои подружки — и эстонки, и русские — увлекались одними и теми же артистами.
К слову сказать, мне кажется, русские, которые здесь воспитались, гордятся тем, что выросли в маленькой эксклюзивной стране. К примеру, я училась в 30-й школе — теперь она стала ныммеской гимназией, а тогда была обычной, советской, однако девочек в ней учили делать книксен — представляете!

Эстония вообще страна особенная, и мы, приезжая в Москву или Петербург, всегда с гордостью говорили: ”Я из Таллинна”. Но, с другой стороны, когда уже я подросла, мне стали открывать то, что фактически произошло, и это было очень болезненно. Еще бы — папа, как я уже сказала, был военным, я его всегда уважала и, как все девочки, не сомневалась: если по улицам ходят советские офицеры, значит, ничего плохого с нами не случится, мы под защитой. Я не хотела верить в то, что рассказывали об оккупации. Но одновременно случались болезненные моменты, которые отравляли мне детство.

- Какие именно?

- Помню, мы стояли в очереди в магазине, и какой-то пьяненький мужик-эстонец начал приставать к женщинам. Русский мужчина в коричневом пальто стал ему строго выговаривать. Тот мужик вызверился, закричал по-эстонски: ”Говори со мной на моем языке!” И в этот момент мне стало его жалко…

- Простите, не понимаю — почему?

- Все просто. Представьте себе: к вам на улице подходит ребенок. Он пытается что-то вам рассказать, но вы-то не понимаете языка, на котором он говорит! Не знаю, как вам, но мне в таких случаях всегда бывает очень стыдно…

Более того. Когда я училась в университете, отказывалась вступать в студенческие сообщества, потому что думала: я не говорю по-эстонски как следует, и когда приду на собрание, будет сразу видно, что я чужая. А я не хотела быть чужой! Но при этом понимала, что даже свободно говоря по-эстонски, никогда не стану эстонкой.

У каждого народа имеется своя физиономия, какая она ни на есть, но при этом меня всегда коробит, если кто-то негативно отзывается о целом народе. Никто не имеет права говорить о целом народе! А если ты себе это всё-таки позволяешь, изволь проявить любезность. Я, скажем, не люблю, когда кто-то при мне имитирует эстонский акцент, и не допускаю, чтобы это при мне делали.

- Уважение, действительно, проявляется не всеми. Однако людей можно понять. Мне, например, недавно жаловался знакомый, который претендовал на хорошую вакансию, но эстонец-работодатель выбрал ”своего”.

- Если речь идет о работе в госучреждениях, думаю, когда появляется возможность выбирать среди равных, предпочтут ”своего”. Но в частных фирмах — я это знаю благодаря дочери, которая замужем за петербуржцем — довольно много специалистов с русскими фамилиями. Сейчас общество становится все более открытым и всё меньше смотрит на национальность.

И это — хороший показатель, потому что когда народ замыкается на ”своих” и задвигает талантливых, но ”чужих”, это, с одной стороны, ограничивает его уровень конкурентоспособности. А с другой, такая позиция свидетельствует о том, что этот народ не чувствует себя хозяином и потому смотрит на ”чужаков” как на потенциально опасных.
Я всегда думаю: Бог дал эстонцам эту землю, она совсем маленькая, идти им отсюда некуда, так пусть хозяева поступают как им лучше. А мы — и я в том числе — в Эстонии не родные.

- Несколько лет назад вы сказали эту фразу в предвыборном интервью, и шум, который тогда поднялся, многие помнят по сей день.

- Было такое. Но я готова повторить эти слова снова. Теперь я тут не живу постоянно и потому не взялась бы ответить на вопрос: как чувствуют себя русские в Эстонии? Но согласитесь, если человек остаётся тут жить, значит, ему всё-таки хорошо? И второе: приезжая в Таллинн, я езжу на такси, разговариваю с шофёрами и понимаю: человек говорит не то, о чём думает сам, он повторяет то, что бесконтрольно льётся с российских ТВ-каналов.

Мне кажется, было бы лучше, если бы русские больше говорили на госязыке и из первых уст узнавали, что о них думают эстонцы.

- То же самое, мне кажется, относится и к эстонцам.

- А вы заметили, что после того, как эстонский язык признали государственным, между людьми стало меньше ненависти? По крайней мере, на рынке и в магазинах уже не выясняют отношения из-за того, на каком отношении ты говоришь. Напротив, сейчас многие с удовольствием говорят по-русски!

И это, безусловно, хорошо, потому что живущие тут русские для Эстонии — резерв, причём многие сегодня начали понимать, насколько важно превратить их из пятой колонны в людей, которые пойдут за свою страну в огонь и в воду. Я, кстати, всегда за это ратовала…