Эльдар Мамедов. Уход Каримова — предвестник хаоса в Центральной Азии?
По сообщениям заслуживающего доверия сайта fergananews.com, многолетний президент Узбекистана Ислам Каримов скончался 29 августа на 79 году жизни от кровоизлияния в мозг. Официальных подтверждений факта смерти от узбекских властей пока не последовало. Но даже власти признают факт кровоизлияния, что для Узбекистана, где состояние здоровья лидера всегда оставалось тайной за семью печатями, весьма показательно.
Дочь президента и посол Узбекистана при ЮНЕСКО Лола Каримова заявила, что состояние ее отца "стабильное". "Стабильность", однако, понятие расплывчатое и даже если Каримов выживет, остается открытым вопрос, сможет ли он продолжать управлять страной.
Поступающие из Ташкента по неофициальным каналам сообщения указывают на чрезвычайность ситуации. В частности, по непроверенным данным, взят под стражу вице-премьер и министр финансов Рустам Азимов, рассматривавшийся в качестве одного из наиболее вероятных преемников Каримова. Азимов отвечает за внешнеэкономическую политику и в силу своей должности имеет опыт и навыки общения с иностранными партнерами Узбекистана. Он считается одним из наиболее "продвинутых", хотя и коррумпированных, членов правительства. Если эти сведения подтвердятся, то их можно рассматривать как свидетельство де-факто захвата власти конкурентами Азимова — премьер-министра Шавката Мирзаева при поддержке всесильного главы Службы Национальной Безопасности (СНБ Рустома Иноятова).
Мирзаев и Иноятов известны как сторонники жесткой линии. Консолидация власти в их руках не только не обещает каких-либо либерализующих поползновений, но и предвещает еще большее ужесточение режима. Однако новому главе государства, не обладающему властью, опытом и харизмой Каримова, придется для укрепления своих позиций лавировать между различными кланами и их бизнес-интересами. В этой связи ему понадобится серьезная внешняя поддержка, и такая поддержка скорее всего поступит из Москвы. Россия традиционно рассматривает Центральную Азию как зону своих геополитических интересов, а Каримов был достаточно строптивым лидером, который вел весьма самостоятельную политику, лавируя между Западом, Россией и Китаем. Узбекистан, в частности, покинул Общий Договор о Коллективной Безопасности (ОДБК) и отказывается от вступления в ведомый Москвой Евразийский Экономический Союз (ЕАЭС) . В Москве помнят, как Ташкент позволил разместить в Узбекистане американскую военную базу, которую Каримов закрыл в 2005 году из-за критики Вашингтоном кровавого подавления протестов в городе Андижан.
Смена власти в Ташкенте открывает возможности для России попытаться укрепить свое влияние в этой крупнейшей центрально-азиатской стране. Новые лидеры, в виду их собственных внутриполитических амбиций и потребностей, могут быть открыты такому влиянию. Однако вовсе не факт, что они поспешат вернуть страну в ОДБК и ввести ее в ЕАЭС. Ташкент предпочтет оставить за собой определенную свободу внешнеполитического маневра, а Москва проявит такт и осторожность, стараясь не оттолкнуть проблемного клиента чрезмерным давлением.
Стратегически гораздо более важен вопрос, как уход авторитарного лидера скажется на внутренней стабильности страны и региона. Узбекистан — центральное государство региона, находящееся в отношениях разной степени конфликтности со всеми своими соседями, особенно Кыргызстаном и Таджикистаном. Дополнительные сложности создает соседство с Афганистаном с его перманентной нестабильностью, терроризмом и наркоторговлей.
На территории страны также находится Ферганская долина с ее высоким уровнем безработицы и распространением исламских экстремистских группировок. Долина была ареной кровавых столкновений в прошлом. А расстрел службами правопорядка демонстрации в городе Андижан в 2005, в результате которой погибли сотни людей, до сих пор остается незаживающей раной на теле общества: не было проведено ни объективного расследования, ни наказания виновных. Вместо этого власти фактически каленым железом выжигают любые проявления оппозиционности. Демократическая оппозиция раздавлена еще в начале 1990х. Но больше всего достается исламистам: в своем порыве сохранить светские основы государственности власти преследуют не только религиозных экстремистов, но и верующих граждан из-за ношения бороды или хиджаба. Такого рода действия, помноженные на отсутствие перспектив достойной, благополучной жизни, толкают многих молодых людей в объятия исламистского подполья. Нет точных данных о количестве узбекистанцев, вступивших в ИГИЛ, но по состоянию на начало 2016 большинство экспертов сходятся на цифре порядка 2000 человек с тенденцией к росту. Кроме того, в Афганистане базируется одна из самых опасных террористических организаций мира Исламское Движение Узбекистана (ИМУ), ранее воевавшее на стороне талибов, а ныне присягнувшее на верность "халифу" ИГИЛа аль-Багдади. Организовать полномасштабное вторжение в Узбекистан ИГИЛу или ИМУ на данный момент не под силу, но репрессии и коррупция создают благоприятную среду для увеличения числа их сторонников в стране.
Отношение к исламу отнюдь не единственная разделительная линия в узбекистанском обществе. Проводимая режимом Каримова политика принудительной ассимиляции таджикского населения, составляющего, по неофициальным данным, около половины населения страны, а в таких городах, как Самарканд и Бухара, большинство — еще одна мина замедленного действия, которая может взорваться в случае, если новые власти не найдут взаимоприемлемую формулу меж-этнического сосуществования.
При наихудшем сценарии дестабилизация Узбекистана приведет к цепной реакции и повлечет за собой аналогичные процессы в Казахстане, Таджикистане и Кыргызстане. Особенно трагичные последствия будет иметь "заражение" Казахстана: ведь и там нерешенным остается вопрос о преемственности власти после неизбежного уходя со сцены многолетнего президента страны Нурсултана Назарбаева. Отсутствие четких механизмов транзита власти на фоне характерных для всего региона хронических социально-экономических проблем, коррупции и зажима свобод повышает риск нестабильности и превращения Центральной Азии в очередную зону хаоса и конфликта.
Автор выражает в статье свое личное мнение, а не мнение политической группы, в которой работает.
