Но не все поймут, почему я так сказала: даже те, кто эстонским владеет плохо, твердо знают, что Peterburi — Петербургское, tee — дорога, а maantee — шоссе. И назвать адрес можно по-русски. Не говорим же мы "я живу на Виру тянав". Правда, слова "мантеэ" и "tee" у местных русских прижились — Нарва мантеэ, Сютисте теэ и прочие пути-дороги мы чаще называем именно так (сравните с английскими топонимами — Бейкер-стрит, а не улица Бейкер.) Петербургское — в прошлом Ленинградское — шоссе здесь, пожалуй, исключение: видимо, сказывается влияние русского топонима.

Но лишь единицам известно, что оба варианта неправильны, и интеллигентный человек должен говорить, например, "улица Пярну мантеэ". Именно так интеллигенции предписывают поступать "Правила русской передачи эстонских имен и названий", утвержденные министром образования и науки 6 декабря 2005 года.

Поклон первый: мой адрес — лишь площадь да улица

Интеллигенты, знающие, что põik — это переулок, пусть лучше молчат. Потому что если они заговорят, то у простых смертных, коим предписывается произносить "улица Кооли пыйк", сделается воспаление мозга. У особо крепких на голову — чуть позже: когда они по аналогии начнут изрекать "улица Вабадузе вяльяк", а потом узнают, что так нельзя, поскольку väljak официально разрешено именовать площадью (низкий поклон министерству). Исключение сделано именно для двух слов — "площади" и всепоглощающей "улицы", похоронившей под своей тяжестью не только шоссе, тупики, переулки, проезды и проходы, но и бульвары.

Да-да, интеллигентно будет не бульвар Каарли, а улица Каарли пуйэстеэ. "Родовой термин не переводится и передается через транскрипцию с дополнением названия более общим русским родовым термином… при названиях адресных единиц (улиц, площадей и т.д.), которые содержат иной родовой термин, кроме tänav (улица) и väljak (площадь)". Как видите, бульвар в число счастливых исключений не попал.

Казалось бы, какое нам до этого дело, если потихоньку мы, рафинированные интеллигенты, все равно можем использовать любые слова, даже непечатные? А вот какое. "Последнее правило (то самое — М.Т.) предназначено главным образом для документов и текстов справочного характера". Прикиньте, если документы и справочные тексты печатаются на русском, стало быть, они на какую страну в первую очередь ориентированы? Увы, на Россию. И выходит, мы хотим, чтобы у восточного соседа сложилось об эстонском языке и эстонских городах превратное впечатление как о крайне бедных: ни бульваров у нас, ни проспектов… А у тех, кто когда-то жил в Эстонии, но не знаком с новыми "Правилами", может сложиться неверное впечатление о наших переводчиках: как об убогих.

Поклон второй: президент как гарантия мягкого знака

А тут еще русские редакции издательств, занимающихся изданием справочной литературы, стонут: им угрожают запретить использование твердых знаков. Слава богу, не совсем, а только в русской передаче эстонских топонимов. Например, кое-кто просто спит и видит названия Выртсъярв и Таммъярв, написанные через мягкий знак: уже и в Министерство образования и науки по этому поводу обращался.

Кое-кто — отнюдь не русский филолог и даже не носитель языка. Что лично ему сделал твердый знак — тайна. Может, когда-то в школе двойку по русскому огреб именно за неиспользование варварской буквы, может, воспринимает ее как символ оккупации. В любом случае, трудно объяснить человеку, не петрящему в русской фонетике, что в данной ситуации перемена твердого знака на мягкий нанесет существенный урон эстонским наименованиям. Но самое страшное, что мягкий знак тоже может быстро утонуть в наших озерах: тенденция последних лет — именно искоренение мягких знаков из эстонских имен собственных.

"Перед согласными и в конце слова в личных именах ранее буква L передавалась через "ль", например, Вильде, Альберт. Такая передача не соответствует правилам, и имена, содержащие мягкий знак, следует считать идентичными именам, переданным по правилам" (то есть, Вилде и Алберт — М.Т.). Правда, Вильде нам вроде бы все-таки разрешено писать по-прежнему: в соответствии со сложившейся традицией. Еще один низкий поклон.

Эстонцы объясняют, что среднеевропейская L — это вовсе не русское "ль". Но смею заметить, это далеко и не "л", и если выбирать из двух вариантов (третьего письменного в русском языке не существует), то все-таки ближе к "ль". Причем значительно. И подсознательно это чувствуют все: еще ни один русский журналист не написал фамилию "Ильвес" без мягкого знака, и еще ни один блюститель государственного языка не потребовал мягкий знак из фамилии президента вымарать. Интересно, если бы президента звали, допустим, Albert Hendrik, может, и "Альберта" удалось бы спасти?

Поклон третий: не отходя от Касса

Мягкий знак в русском языке — символ смыслоразличительный. Пыл и пыль, был и быль, кон и конь: список можно продолжить. Поэтому никогда с точки зрения русского языка не будут считаться идентичными фамилии Кольк и Колк, Коньт и Конт, хоть "Правила" на этом и настаивают. Известен случай, когда россиянка не смогла найти в библиотеке книг Яана Кросса. То есть произведения именно Кросса ей встречались, но она, впервые услышав фамилию автора в Эстонии, искала писателя по фамилии Кроссь.

Мягкий знак на конце слова — вообще штука особая, поскольку влияет на выбор падежного окончания. Мы, подчиняясь правилам, вынуждены писать, допустим, Отт и Касс. Россиянам, когда они это читают, по барабану. Они свято верят, что так и должно быть, и ничтоже сумняшеся склоняют — у Отта, Отту, с Оттом, без Касса, над Кассом, для Касса… Но местные русские при этом в устной речи произносят "Отть" и "Кассь": изображать эстонский (да и с любой другой) акцент образованным русским людям не велит официальная наука — культура речи. Не грассируем же мы, произнося слово "Париж", да и "ж" никуда не деваем. Но и "Касс" мы сказать, извините, не можем — еще один низкий поклон, теперь уже тем, кто учил нас эстонскому.

И снова грозит воспаление мозга: трудновато говорить "с Кассем", а писать "с Кассом". И чем мотивировать такое различие между речью устной и письменной? Они что, опять у нас должны разойтись, как это было до XIX века? Да, фамилии такого типа писали без мягкого знака и до 1991 года, но и прежние стандарты были неидеальны. Может быть, их устанавливали люди, плохо знакомые с эстонским языком, как теперь устанавливают плохо знакомые с русским. А может быть, истоки борьбы с мягким знаком следует искать именно там.

Навязший в зубах вопрос, как писать слово "Таллинн". Тем, кто лет 20 назад обязал русских писать название нашей столицы через два "н", наверное, казалось, что усекновение одной "н" — это такая изощренная русская гадость, придуманная специально для того, чтобы унизить эстонцев. Вряд ли они знали, что хоть четыре "н" напиши, русские в данной ситуации все равно произнесут одно. И не из вредности, а потому что так устроен их язык. Единственный вариант, чтобы было слышно два "н" — убрать второе "л" и перенести ударение на последний слог. Увы. Но за возвращение "Таллина" я биться не буду: чем бы дитя ни тешилось.

Поклон четвертый: транс от транскрипции

Есть такое эстонское слово ööbik, и есть такая фамилия. В советские времена она стыдливо транскрибировалась на русский как Ээбик. Ну нет в русском языке букв ö, ü, ä, хоть ты тресни! Юлемисте — это не совсем Ülemiste, но было принято заменять эстонские "буквы с точками" русскими йотированными гласными. Кроме Ээбика: по всем понятным причинам. Но фигушки вам!

Пресловутые "Правила" велят нам действовать по-новому, и топоним Ööbiku писать… ой, я не могу. Ни за что не угадаете: вовсе не Ёбику. И даже не Ёёбику. А — затаите дыхание — Ёэбику! Произнесите громко, с чувством. Правда, красиво? Вот только на оригинал похоже еще меньше, чем Ээбику. Зато с точки зрения русского языка ничуть не приличнее "ёбику" и "ёёбику".

Раз местность так пишем, стало быть, и фамилию. Жаль мне гипотетического Ёэбика из поселка Ёэбику, которому вдруг приспичит поехать в Россию. Даже если отхохотавшееся российское консульство выдаст ему визу, то наверняка на границе сложности возникнут. У российских пограничников чувство юмора пока что еще, как говорится, оставляет желать. (Пользуясь случаем, хочу поклониться и им: за то, что пропускают меня, невзирая на наличие двух "s" в эстонском варианте моей фамилии).

А вот еще хорошее эстонское имя Maria. Которое, в общем-то, древнееврейское, ну да бог с ним. У англичан это Мэри, у французов Мари, у русских — уж извините, Мария. Но русскую Марию в Эстонии запишут в паспорте именно как Maria (равно, как и Наталию — Natalia). Казалось бы, какие проблемы: язык эстонский — пишите согласно его правилам. Но другие "Правила", которые "русской передачи" требуют, чтобы имя Maria передавалось на русский именно как Мариа. Неплохо придумано? (У немцев тоже Maria, даже тот самый, который при этом Эрих и Ремарк. Может, и его заодно переделаем?)

В результате к русским Машам в письмах теперь обращаются "Мариа", к Наталиям — Наталиа. В выигрыше Марьи и Натальи.

Разрешите откланяться

Генеральный директор Языковой инспекции Ильмар (или все-таки Илмар?) Томуск в беседе с моей коллегой сообщил: "Международные соглашения о том, как географические названия одной страны пишутся на языках других стран, заключаются на уровне ООН. У нас принято, что если в эстонском языке в названии пишется две "н", то и в других языках пишется две "н". Силы закона такие соглашения не имеют, но в пределах Эстонии мы стараемся исходить из принятых норм".

Можно было бы прицепиться к словам о том, как "у нас принято" вмешиваться в правила других языков, но прицепимся к тому, что "силы закона такие соглашения не имеют". Даже если существуют. А существует ли такое соглашение между Эстонией и Россией? Вопрос риторический.

Поэтому на нас пытаются воздействовать по-другому. Обратимся к другому документу — материалам международного семинара "Развитие принципов недискриминации и защиты меньшинств: задачи Эстонии" (2002 год). И снова Томуск: "В Эстонии посчитали необходимым, чтобы при транслитерации эстонских собственных имен на кириллицу были установлены определенные правила. Эти правила имеются, и интеллигентные люди руководствуются правилами, официально установленными в государстве".

Интеллигентные люди, хотелось бы заметить, уважают и родной, и чужие языки. И именно поэтому свой язык не коверкают, а в чужие в грязной обуви не ходят. Так что не надо нам рассказывать про интеллигентность, сами в очках и в шляпе. И, в соответствии с вышеизложенным, имеем право на полный разнобой: один пишет согласно "Правилам", другой — как в России принято, а в случаях, Россией не регламентированных, каждый — как ему в голову взбредет. И чтобы избежать этой ситуации, единые правила нам необходимы. Но логичные и соответствующие особенностям русского языка. А пока что захотелось узнать, кто же все-таки приложил руку к "Правилам", существующим ныне.

Подписаны они министром образования и науки Майлис Репс и канцлером министерства Яаном Калласом, под примечаниями стоит подпись начальника отдела языковой политики Яака Виллера. Я попыталась узнать в министерстве, кто конкретно из русских филологов приложил к "Правилам" руку и обогатилась знанием, что Яак Виллер — русский филолог. Обратилась к Яаку Виллеру и получила ответ: он только подписал, но и ему кое-что в "Правилах" показалось странным. А разрабатывал правила… Институт эстонского языка. Вот вам и русские филологи.

Скажу честно, я собиралась с г-ном Виллером поругаться, но не удалось. Вместо этого мы договорились встретиться в узком кругу заинтересованных лиц и попытаться привести "Правила" в некоторое соответствие со здравым смыслом. О результатах встречи мы обязательно сообщим читателям.

У каждого языка свои законы и свои особенности. В эстонском, например, принято писать некоторые заимствованные слова точно так же, как и на языке оригинала, а произносить их — как написано. И англичане не мешают эстонцам произносить punk как "пунк". У русских же другой алфавит, а, кроме того, правила нашего языка предписывают не просто транслитерировать, а именно транскрибировать иноязычные слова.

Давайте относиться к языкам уважительно, законы одного не могут ущемить другой. Но необходимо помнить, что бесцеремонное и безграмотное вмешательство в чужой язык бумерангом ударит по твоему собственному. А может, и по голове: граблями, зажатыми в руках прелестной девушки по имени Мариа Ёэбик, живущей на улице бульвар Рявала.

Комментарий:

Вадим Полещук, юрист-аналитик Центра информации по правам человека:

– Эстония, как и любое государство, может устанавливать любые, не противоречащие международному праву, правила и требовать их соблюдения, но не далее своих границ.

Юристы хотят, чтобы имеющиеся нормы не противоречили здравому смыслу. Нет ничего плохого в том, чтобы у нас имелись единые языковые правила транслитерации эстонских имен и названий на русский или любой другой язык. Но надо помнить, что и в России есть официально одобренные правила русского языка, который, кстати, имеет там статус государственного. Вряд ли будет разумно устанавливать в Эстонии какие-то свои правила русского языка, противоречащие тем, что разработаны в Москве. Имеются или нет такие противоречия — судить лингвистам.

Но очевидно, что странная ситуация сложилась у нас в отношении географических названий. В эстонском языке используются свои исторически сложившиеся варианты соседских топонимов: Pihkva, Peterburi, Riia, Võnnu и т.д. Но таких вольностей со стороны восточного соседа мы не терпим. По "московским" правилам надо писать "Таллин", но это вызывает недовольство Языковой инспекции. А вот то, что латыши пишут Tallina, а литовцы вообще Talinas, — этот вопрос в Эстонии никогда широко не обсуждался.

Поделиться
Комментарии