Ланберг: "Играя Отто Нолмара, я вдохновлялся тем, что он враг моего Отечества".
- Каково Ваше отношение к идее съемок "Исаева"? Ведь это не просто сериал, а, как сейчас говорится, приквел к легендарному сериалу "17 мгновений весны".
— Идея, как мне кажется, не заключалась в том, чтобы экранизировать ретроспективу юношеской биографии популярного киногероя. Сергей Урсуляк умеет почувствовать игровой материал, который позволяет ему снять художественный фильм, создать кинообраз исторической эпохи. История о расхищении российских сокровищ в 20-х годах, описанная советским писателем Юлианом Семёновым в середине XX века, в постановочном воплощении Урсуляка в начале XXI века предстает перед зрителем трагической сагой о гибели и расхищении Отечества после — и в результате — большевистского переворота. Но это свойство всех фильмов Урсуляка: вспомните "Ликвидацию", "Сочинение к Дню Победы" и другие его киноленты — картина времени, портреты людей, живших в то время.
— Как Вам работалось с такими известными и востребованными сейчас российскими артистами, как Пореченков, Страхов?
— Даниил Страхов, Михаил Пореченков, Ксения Раппопорт произвели на меня завораживающее впечатление. У них сильная профессиональная выучка, талант, молодость, красота. И обязательное условие актерского успеха — дисциплина, выдержка, культура. В актерстве, как нигде, действует принцип: "Характер — это судьба". Я счастлив, что имел возможность работать с ними.
— Сначала Вы служили в театре, затем у вас был большой перерыв перед тем, как Вам предложили роль в "Исаеве". Тяжело было начинать после такого перерыва?
— Да нет, не было тяжело. Вообще, нужно сказать, что профессия должна приносить наслаждение. Например, я всегда чувствую неловкость, когда слышу, что актеры и актрисы жалуются: "Вот, я работал на разрыв аорты, у меня все рвалось на куски, роль далась кровью, мясом". Это неправильная постановка (что значит "постановка", да еще и повисающая в воздухе? Это может быть неправильная расстановка акцентов, или неправильное видение себя в профессии, или неправильный — с точки зрения героя интервью — подход к актерскому ремеслу — что-то надо изменить. Или тогда уж просто оставить его "неправильное существование в профессии", которое тут далее следует, а эту "постановку" убрать — СК), неправильное существование в профессии. А профессия должна приносить полное удовлетворение, она должна радовать. И не результат (кинопремия, например), а именно процесс жизни в профессии, он должен наполнять твою жизнь смыслом, должен радовать. Если же этот процесс ранит, отягощает, тогда, наверное, не стоит заниматься этой профессией. Поэтому я вернулся на съемочную площадку с удовольствием и с ожиданием чего-то очень хорошего.
— Вы играли и в театре, и в кино. Какие внутренние различия в актерской работе?
— Ну вот, в театре работать я бы больше не хотел, из соображений здоровья (смеется). Открылся занавес, публика в зале — и ты включаешься в процесс до антракта: на час, два часа. Закончился антракт, ты включаешься на два часа, не выключая сознание, не выключая психофизику. Это большая, очень большая нагрузка. Скажем, мне уже не по возрасту, я уже не могу. А в кино — это благодать. Вот, дубль пошел, ты снимаешься. "Стоп", — кричит режиссер. Пока свет поправляют, пока костюмы проверяют, перекусил, кофейку попил — и чувствуешь себя белым человеком. То есть распределить себя психофизически на протяженность дубля, конечно, легче, чем существовать непрерывно в процессе театрального действия. Но (не хочу быть неправильно понятым) и киножанр, и театральный жанр предполагают владение профессией, независимо от того, сколько ты существуешь в игровом пространстве — пять минут или два часа без перерыва.
— Как Вы получили роль Отто Нолмара?
— Режиссер искал натуру, искал интерьеры 20-х годов. Ассистентов эти поиски почему-то привели сюда, в петровский интерьер XVII-XVIII веков. Они попросили меня посоветовать им, где здесь, в Таллине, можно посмотреть интерьеры 20-х годов. Я с ними походил по городу, поездил по округе, ну и на этом расстались. Потом Сергей Урсуляк предложил мне работу в кино, и я сразу согласился. Вот и все. Так что такого, чего-то экстраординарного не было.
— Отто Нолмар в сериале — отрицательный герой. Чем Вы вдохновлялись, когда исполняли эту роль?
— Я вдохновлялся тем, что это враг моего Отечества. Что двигает этим человеком? За что можно не любить, ненавидеть мое Отечество, почему моему Отечеству можно желать зла, вреда? Почему нужно искать погибели моему Отечеству? Вот, понять логику поведения этого человека — это очень интересно, это захватывающе.
— Какой характер у Вашего героя? Насколько глубоко он раскрывается в фильме?
— Конечно, он раскрывается в фильме достаточно глубоко. Прототип этого образа был, и не только у меня, но и у сценаристов. В Ревеле русскую Александровскую гимназию закончил Альфред Розенберг, главный идеолог нацизма при правительстве Гитлера. Почему я считаю Розенберга прототипом моего героя. Потому что с большевистской революцией рухнули все его надежды. Свою карьеру он связывал, безусловно, с Российской Империей, и вот все рухнуло. Он выезжает в Германию, рушит старые связи, создаются новые связи, и та атмосфера, в которую он попадает в Германии, способствует реализации чувства мести и ненависти к Отечеству, которое, как ему казалось, его так жестоко обмануло. Феномен Розенберга заключается в том, что он мстит той стране и тому народу, в границах которого и среди которого он хотел состояться как человек. Поэтому и цинизм там присутствует, но он какой-то, мне кажется, цинизм раненый, подобно тому, как скорпион сам себя жалит.
— А как Вам понравилась работа с Урсуляком?
— Урсуляк знает, как работать с текстом, как распределять актёров в кадре. Он умеет заставить и творческий, и технический состав выполнять те задачи, которые он как художник ставит перед картиной. И, говоря об Урсуляке, прежде всего хочу сказать, что он является носителем русской национальной актёрской и театрально-режиссёрской школы. Чувство сценического слова, многоударности нашего языка является главным в русском сценическом актёрском мастерстве. Сергей Урсуляк этим владеет в полной мере. Он может быть одинаково успешным режиссёром и в кино, и в театре. Я считаю, что мне повезло. И вообще, всем актёрам, кто с ним работал, здорово повезло.
— После окончания съемок "Исаева" работа в музее — Ваша основная профессия?
— Да, конечно, так и осталась. Ведь нужно иметь в виду, что я разделяю ту судьбу моих соплеменников, которая является для нас общей. Мы, здесь живущие русские, являемся вынужденными эмигрантами, и если твоя жизнь имеет несравнимо лучшее течение, чем у всех остальных, то это подозрительно, для этого должны быть какие-то особенные основания. Поэтому я считаю, что я живу той жизнью, какой живут все русские вынужденные эмигранты. Мы никуда не выезжали, мы никуда не эмигрировали, нас просто здесь забыли.
— Планируете ли Вы в дальнейшем сниматься, если вам предложат роли?
— Не предложат. Да, не предложат. Дело в том, что я здесь эмигрант, а для России я иностранец. Приглашать иностранца в кинопроект очень дорого. Это виза, это выезд, это оплата суточных иностранцу и так далее. То есть, как говорится, куда ни кинь — везде клин. Но я надеюсь, я жду и верю. Я надеюсь, что Сергей Урсуляк запустит какой-то проект. Я уверен, что я найду там себе роль и место. Но как самоцель — играть во что бы то ни стало в кино — нет, такой цели я себе не ставлю. Надо все делать вовремя. Если судьбой в более молодые годы тебе не было дано, то не надо лезть из кожи. Надо понимать, осознавать, в каком временном отрезке своей жизни ты находишься.
