Контрасты «Монокля»
«Записки сумасшедшего» и «Жадный Джамба»
Тартуский спектакль «Молчание» по «Запискам сумасшедшего» открыл фестиваль – в преддверии юбилея Николая Васильевича Гоголя попытка прочесть его повесть средствами пластики представлялась весьма актуальной: известный всем сюжет, лишенный слова, мог обнаружить некие скрытые доселе смыслы. Постановка молодого тартуского хореографа Руслана Степанова, исполненная Айваром Калласте, в чем-то поддержала эти надежды, в чем-то разочаровала. Руслан Степанов выступил и как постановщик, и как сценограф, и как художник по костюмам. Отдельные детали сценографии как раз были очень интересны – когда в воспаленном воображении Поприщина на сцене начинают маршировать стулья, «обутые» в сапоги и «одетые» в сюртуки, это создает образ чиновничьего безумия с долей истинно гоголевского сарказма, а вальс главного героя с этими стульями – недосягаемую мечту о прекращенном одиночестве.
Но в целом замысел требует серьезной доработки – соединить на сцене пластику и слово оказалось труднее, чем думалось создателям спектакля, даже «Хабанера» не помогла, когда возникла тема испанского короля. Перенасыщенное деталями зрелище не всегда удерживает зрительское внимание, а лист зеркальной бумаги с мистическими зрачками так и остается не очень понятной декоративной деталью. Но все равно - отвага, которая сопутствует обращению молодого постановщика к такому сложному материалу, очень порадовала. Таллиннскому зрителю можно напомнить о том, что с артистом балета Русланом Степановым мы встречались в недавней постановке Май Мурдмаа «Пляска смерти» с Кайей Кырб – он исполнил роль молодого любовника.
Победитель петербургского этапа фестиваля спектакль независимого театрального проекта «Русские самоцветы» назывался «Жадный Джамба». Никогда бы не догадалась, что поставлен он, как написано в программке, «по мотивам трагедии Пушкина «Скупой рыцарь». Впрочем, почему «по мотивам»? Текст был практически исполнен полностью. Но сам спектакль, вызывающий огромный восторг молодого зрителя, стоит описать особо.
Исполнитель Илья Дель, музыкальный и пластичный, предстал перед зрителем раскрашенный, как воин неизвестного племени, с огромным барабаном, на красном ковре под зелено-желто-красным флагом с профилем Пушкина. На видеоэкран проецировались кадры какого-то буйного веселья в неизвестной африканской стране, а портрет поэта, проецируемый поверх их, менялся, то приобретая явно выраженный негритянский тип, то вновь возвращаясь к привычному облику. Дым, перья, барабан, дикая ритмическая пляска – и вдруг: «Пушкин. «Жадный Джамба» - и тут же «О, бедность, бедность!» - начинается текст «Скупого рыцаря». Читается он под барабан, прерываясь на танец и видео, ритм затмевает смысл, но и это не важно – важен процесс, важно совместить литературный текст с образом вневременного мифа о скупости, существующего у всех стран и народов.
Когда закончились слова, артист бросился на песок, рассыпанный по сцене, налепил его на свое тело и лицо, превращаясь в какое-то доисторическое существо, сотворенное из земли, растрескавшейся под солнцем... И, взяв флаг в руки, под летящим профилем великого поэта он возвращался к цивилизации в виде современной одежды. Молодой зритель просто безумствует от восторга – бьющая через край энергия исполнителя заражает зал, и это можно понять. Но почему в такую экзотическую форму изо всех маленьких трагедий уложен только и именно «Скупой рыцарь», объяснения нет. «Зато не скучно! - объяснила мне моя соседка. - Какой драйв!» Чистая правда, драйва хватало, как и исполнительского обаяния.
«Кыся», «Фро» и «Васса Железнова»
Особняком на фестивале стояли инсценировки прозы. И самым удивительным открытием стала постановка Камерного драматического театра из Вологды «Кыся» по известной повеcти Кунина. Даже поверить невозможно, что из этого сюжета и текста можно сделать такой пронзительный, такой тонкий, смешной, трогательный, такой человечный спектакль. Режиссер Яков Рубин и артист Всеволод Чубенко менее чем за полтора часа полностью забрали зал в свои руки, до слез – в сцене, когда Кыся грубым напором заставил своего Водилу вернуться к жизни.
Инсценировка сделана от имени кота, вернее, Кота с большой буквы – с большим человеческим сердцем. Кот может себе позволить то, чего человек опасается, – быть абсолютно открытым, до самозабвения... Редкий случай полного совпадения материала, постановщика и исполнителя, огромная работа стоит за этим легким изобретательным действием – всего-то и декораций, что драный гамак...
«Фро» по рассказу Платонова – женский спектакль. И режиссер Татьяна Артимович, и исполнительница Ольга Белинская не ставили перед собой задачу сохранить обаяние платоновской прозы. Совсем напротив – отвергнув конкретную историю конкретной героини, они рассказали обобщенную историю брошенной женщины, проведя ее через все стадии страдания – от недоумения и ужаса («Нельзя со мной так обращаться!”) до полного отчаяния и некоего подобия надежды. Очень обаятельная актриса с этой задачей справляется виртуозно.
Чего, к сожалению, нельзя было сказать о работе, представленной талантливым режиссером Владимиром Кулагиным и хорошей актрисой Тамарой Кирилловой «Васса Железнова. Третий вариант». Горький сегодня читается как писатель невероятно актуальный, но проза его требует особой сценической точности воплощения. Потенциал у этого спектакля, безусловно, есть, и он, безусловно, раскроется в дальнейшей работе.
«Ну, наконец» и «Кинфия»
«Кинфия» Татьяны Морозовой (независимый проект, постановка Юрия Томашевского) - особый разговор. Кинфия – римская поэтесса 1 века до н.э., героиня элегий знаменитого поэта Проперция, была славна среди современников не только своими стихами, но и своим дурным нравом. Стихи ее до наших дней не дошли, однако, как с юмором сообщает программка, петербургская поэтесса Елена Шварц все же попыталась перевести их на русский язык. Результат получился весьма впечатляющим – героиня в стихах своих не просто воссоздает женский характер и судьбу, но проживает свою конкретную жизнь в борьбе с возрастом, с обстоятельствами, с ревностью...
Может, ты не знаешь, абдерянка,-
Кинфию обидеть очень страшно -
Кинфия такие знает травы,
Чары есть у Кинфии такие,
Что спадешь с лица ты, почернеешь,
Будешь ты икать и днем и ночью...
Актриса исполняет стихи виртуозно, ритм не нарушается нигде, но при этом гибкость интонаций просто поражает. Конечно, при желании эту постановку можно назвать литературным театром, но это такая виртуозная работа, что жюри отметило ее специальным призом.
Пьесу итальянского драматурга П.Туррини «Ну, наконец» поставили в Харьковском театре «PS». Молодой артист Сергей Москаленко играет историю вполне счастливого человека, журналиста-приспособленца, который разочарован в жизни настолько, что пришел к мысли покончить с собой. «Сейчас я досчитаю до тысячи и покончу с собой» - этими словами начинается спектакль. И заканчивается выстрелом – голый человек стреляет в свой видимый образ: его костюм, его плащ, его шляпа... А в промежутке герой выясняет отношения с самим собой, привлекая иногда и зрителя (при этом соблюдая дистанцию между образом и зрителем!)... Что же случилось с этим преуспевающим господином, у которого отсутствуют даже намеки на принципы как в личной жизни, так и в социуме? Почему он надоел самому себе? Время от времени герой теряет счет – уже 400 или 500? - и начинает сначала, с единицы... И все-таки досчитывает до тысячи...
«Электроэнцефалограмма» Георги Йолевского
Ведущий актер Македонии, Георги Йолевски образовал свой театр «Квартет». И написал себе пьесу, где действуют те герои, которых он когда-либо играл на сцене, - Эстрагон из «В ожидании Годо» Беккета, шекспировский Гамлет, Калигула из пьесы Камю, АА из “Эмигрантов» Мрожека и так далее... Эти герои борются между собой за тело актера – душу его они и так получили, а актер, чтобы выяснить, что с ним происходит, собеседует с экранным психиатром, реальным врачом, очень знаменитым в Македонии... Таков нехитрый сюжет, наполненный эмоциями и страстями темпераментного артиста Георги Йолевского, получившего специальный приз Ассоциации моноспектаклей.
Первой премии удостоен «Кыся» Всеволода Чубенко (Вологда), второй – «Ну, наконец» (Харьков), третьей – «Фро» Ольги Белинской (Петербург).
