Массимо, напевая песню, и радуясь начавшейся компании, едет вслед за ди Альберто

Мой скакун несёт меня, как ветер,
Над холмами солнца диск парит,
У Тосканца гордость есть, поверьте,
Он всегда за честь свою стоит,

Если оказался друг пленённым,
Я на помощь полечу стрелой,
Встанет враг коленопреклонённым,
Сам распоряжусь его судьбой.

С другом ты окажешься сильнее,
Друг на выручку всегда готов,
С другом и веселье веселее,
И не нужно с другом лишних слов…

Массимо напевал нехитрый мотивчик и размышлял о дружбе

К вечеру лейтенант Массимо ди Козимо Инганнаморте добрался до местечка Лонда Контеа. А т.к. сопровождали пленника тосканские гвардейцы, он спокойно подошёл к лейтенанту, командовавшему конвоем, и, сказав, что послан герцогом в замок с целью обеспечить достойный приём узнику, присоединился к гвардейцам, сидевшим за скудным солдатским ужином. Заказав всем вина и закусок, Массимо подошёл к ди Альберто, сидевшему в одиночестве в углу помещения. Руки и ноги его были связаны, и поэтому он не слишком привлекал внимание своей охраны.

Массимо

Мой капитан, всё движется по плану,
Я вплоть до замка вас препровожу,
А позже деньги делать дело станут,
Я даже всё забавным нахожу.

Пьетро

Мой друг прошу тебя, серьёзней,
Ко всей затее нашей относись,
От нас с тобой зависит много жизней,
Сто раз обдумай всё, не торопись.

Всё подготовь, поговори со всеми,
Предупреди, продумай, разгадай,
В победе над бесчестьем нет сомнений,
Пока же всё, мой друг. Иди. Прощай.

Массимо отошел от Пьетро и включился в разговор гвардейцев, оценивавших прелести заказанного им "Кьянти".


Негоциант Джакомо Пуччини  в своём доме во Флоренции беседует с Федерикой.

Поверь мне Федерика будь любезна,
Моим сединам и моим годам,
Ты для меня всегда была маркизой,
И я тебя в обиду не отдам.

Давай уедем, далеко за море,
Купцы везде имеют свой барыш,
Ну откажись, ведь это так опасно,
На волоске висит вся наша жизнь.

Федерика, ещё раз выслушав Джакомо, ответила, что уже всё решено, и отступать некуда, и теперь надо подумать о сидящем в крепости Пьетро ди Альберто и готовиться к решающим событиям…

Федерика, беседуя с отцом, подходит к зеркалу…

Отец, сама себя не узнаю..
Где та безвольная и глупая вертушка,
Которая порхала, как в раю,
И глазки строила военным, как простушка.

Маркиза я! И кровь моя кипит!
О том, что род постигло наш бесчестье.
Ведь я наследница! Должна я отомстить!
И все мечты мои — о сладкой мести.

Получит герцог все свое сполна
И земли, и наследницу-невесту,
И пышной свадьбы будет кутерьма
Она придется очень даже к месту!

Отец, не бойся, мне не ведом страх,
Доверься отче дочери любимой.
Жить прежней жизнью больше не судьба,
Маркизе быть купчихою постыло.

Пусть наша жизнь не стоит ничего,
Но Пьетро ради нас своей рискует,
Помочь нам может только колдовство,
Предать его, конечно, не смогу я.

Давай о свадьбе все сейчас решим,
Осталось времени уже совсем немного,
Лукреции письмо моё пошли,
Пусть завтра собирается в дорогу.

Подружкою пусть будет у меня,
На этом трижды проклятом обряде,
Я так хочу сейчас её обнять,
Ах, как родной Лукреции я рада.

Найди скорей фамильный мой кинжал,
Когда-то в детстве я его видала,
Над ним ты молча слезы проливал,
Но почему? Дитя, не понимала..

Его я спрячу на своей груди,
И если план случайно вдруг сорвется,
Не будет жизни больше впереди,
Мне умереть во цвете сил придётся.

Прошу, отец, ты только не спеши..
Мне кружева и драгоценности доставить.
Как тетива звенит струна души,
Мне смерть свою уже легко представить.

Джакомо выходит и оставляет Федерику одну.

Мадонна, сжалься, дай мне силы,
Пройти все с честью до конца,
Мечтала я о свадьбе с милым,
Но не с убийцею отца!

Не суждено мне видно счастье,
Лежит проклятие на мне,
Пусть будет счастлив ди Альберто,
С Лукрецией своей вполне.

Ну что ж, рыдать мне не пристало,
Прочь слабость, сила мне нужна,
Всё, что судьба мне нагадала,
Испить до донышка должна.

В ожидании Лукреции, засыпает в кресле.

На следующий вечер кавалькада подъехала к замку Борго-Сан-Лоренцо, прилепившийся на краю глубокой пропасти, замок являл собой жуткую картину, отвесные скалы переходящие в крепостные стены уходили ввысь, тяжёлые тучи задевали за шпили и крыши орудийных бешен,  подъёмный мост держали тяжеленные кованые цепи толщиной в ляжку хорошего быка. ди Альберто подумал, что эту крепость штурмом брать бесполезно, только осадой или осадными орудиями, метающими золотые дукаты. Переглянувшись с Массимо, капитан ступил на гулкий замковый мост.

ди Альберто проходя по мосту.

Мой верный друг, прощайте и до встречи,
Меня жалеть не надо, грядёт последний час, 
За голову мою, поставьте в церкви свечку,
Уже гудят набаты по каждому из нас.

Сырые казематы заменят мне свободу.
И солнца луч последний сейчас с небес сверкнёт,
Чтоб мир быстрей покинул, поставят хлеб и воду.
Пока мне чёрный ангел, песнь смерти не споёт.

Я буду вспоминать, любимую, когда то,
С которой нас не смог соединить творец,
Я ей хотел дарить рассветы и закаты,
И за руку пойти с невестой под венец.

Я буду вспоминать мгновенья нежной ласки,
Её хрустальный смех и сердца теплоту,
Ах, если б раньше знать трагедию развязки,
Я бы тогда сумел сберечь свою мечту.

Пьетро, который с тринадцати лет воевал в разных компаниях, чуть не заплакал от  несправедливости жизни. Он шагнул в неизвестность, но если вы думаете, что Пьетро посадили на цепь в самом глубоком каземате замка, где по полу ковром разбегаются крысы, по стенам сочится вода и луч солнца никогда не заглядывает в камеру узника, то вы ошибаетесь.

Звон золота, обещанный коменданту крепости, и имя узника, проторили ему дорогу в одну из башен замка, откуда открывался вид на долину, лежащую у подножья гор. А комендант лично распорядился кормить маркиза со своего стола и развлекал его новостями о жизни в провинции.

Лукреция получила письмо от Фредерики с рассказом о том, что она выходит замуж за герцога, а ди Альберто заточен в тюрьму. Не мешкая, отравилась в дорогу и к вечеру была уже в доме Фредерики. Слуга проводил её в спальню маркизы. Фредерика, стоя у  окна, поворачивается на звук открывающейся двери, видит входящую Лукрецию. Девушки бросаются друг к другу, заливаясь слезами. 

Лукреция сквозь слезы.

Я вся горю и душно мне.
Дышу, а воздуха всё мало,
Я словно в адовом огне,
От тяжких дум уже устала.

За что в тюрьму он заточён,
Чем прогневил опять тирана,
На боль, страданья обречен?
И кровоточащие раны.

Писали мне о свадьбе вы,
Ответьте,  душу не томите.
Но вы в слезах и так бледны,
Ну, хватит плакать, говорите…

Федерика

Массимо повезло узнать всю правду,
О том, что в замке у Лучано приключилось.
Наш Пьетро рассказал, что он разведал,
Чем вызвал герцога лютейшую немилость,

Лукреция, ты сильной стать должна,
И вытри милая скорее слезы!
Аллюром, закусивши удила,
И прочь все романтические грезы.

Альберто твой сейчас сидит в тюрьме.
И что б живым пришлось его увидеть,
Сейчас поможешь ты со свадьбой мне,
А после уже можешь ненавидеть.

Тебе уж не соперница теперь,
Отбрось обиды, девичьи сомненья,
Во всё, что я сейчас скажу, поверь,
И в путь готова будь, без промедленья.

Должны мы уложиться в краткий срок,
И чтобы было все готово к балу,
Ты отвезёшь сейчас моё письмо,
К сеньору ди Козимо на заставу.

Пусть начинает собирать отряды,
И подскажи, чтоб денег не жалел,
Недолго герцогу Лучано ждать расплаты,
Страданиям положен свой предел.

Потом сама найдешь портних приличных
И самых лучших златошвеек к ним,
И чтобы платья вышли необычными,
Придворных дам с тобою мы затмим.

Федерика и Лукреция проболтали далеко за полночь, утром Лукреция успокоенная уверенностью Фредерики, ушла, чтобы выполнить её поручения.


Как-то вечером сидя за бокалом игристого кьянти, ди Альберто спросил у коменданта крепости, известна ли ему причина заточения ди Альберто.

Пьетро

Любезный комендант, скажите мне на милость
Ведь вам известно, почему я здесь?
Приказ вам видеть сударь приходилось,
Где на моей свободе ставлен крест?

Комендант

Ну что вы сударь, это же секретно,
Там на конверте герцога печать,
И роспись я его в конце заметил,
И должен по гроб жизни я молчать
   
Пьетро

Я вижу, с вами мы поймем друг друга,
Мой кредитор сомненья устранит,
И будет нами помнима услуга,
В том, моё слово крепко, как гранит.

Комендант достаёт конверт из-за обшлага камзола и протягивает  капитану.

Синьор, извольте, сей конверт со мною,
Он ценен, как и ваша честь,
Я тайну государства вам открою,
Моё вниманье к вам прошу учесть.

Пьетро берёт конверт и достаёт из него сложенный вдвое листок надушенной бумаги.

Я Божьей милостью владыка всей Тосканы
И прочая, и так тому и быть,
Для блага моего повелеваю,
Маркиза ди Альберто заточить.

Причина в том, что скоро моя свадьба,
Ей ди Альберто может помешать,
Он юношеской ревности подвержен,
Он о невесте о моей посмел мечтать.

Как только обрученье состоится,
И он поймет, что я здесь господин,
То дольше заточенье не продлится,
И я ему верну гвардейский чин.

(Лучано II Ланца, герцог великого герцогства Тоскана, Парма и Модена)

Комендант хитро улыбнулся и подмигнул ди Альберто

Маркиз, вы сердцеед прожженный просто,
Я хоть невесты герцога не видел,
Но если б на мою смотрели косо,
Я б тоже люто вас возненавидел.

А наш добрейший герцог Ланца
Решил ваш норов остудить,
И после свадьбы непременно,
Приказ пришлёт освободить.
 
ди Альберто даже закусил губу, что бы не вскрикнуть от отчаяния. Каков прохвост, вызов на дуэль герцог свёл к банальной вспышке ревности, теперь слухи, расползающиеся по герцогству, объяснят его заключение попыткой одного мужчины уберечь свою честь от посягательств другого без кровопролития. Конечно, это претит законам рыцарства, но не подвергает жизнь герцога опасности.

Мой комендант, в письме всё ложь,
С невестой герцога я сам едва знаком.
Словам Лучано веры нет на грош,
Я по иной причине под замком.

Лет 20-25 тому, наш герцог подлость совершил,
Надеялся, что выживших уж нет,
Но в дальней стороне старик, до сей поры дожил,
Он и пролил на дело это свет.

Лучано заплатил баронам из-за Альп,
Что б разорили дивный край,
Там герцога ди Альто пронзила вражья сталь,
И вся его семья попала в рай.

Лишь дочь спаслась стараньями людскими,
И много лет в неведенье жила.
Родители приёмные взрастили,
Но правда о семье её нашла.

Теперь она маркиза и невеста,
И, выйдя замуж за владетеля Тосканы,
Все пахотные земли, все поместья,
Она отдаст презренному Лучано.

Вы побледнели комендант, и испугались,
Теперь молчать придётся вам до срока,
Но если герцог вдруг прознает! Вы попались!
О-о-о, месть его окажется жестока.

И мой рассказ забудьте непременно,
Теперь вы знаете всю правду о Лучано,
А кормят здесь у вас, сеньор, отменно,
И кьянти неплохое, как ни странно.

Пьетро отхлебнул из бокала и предложил коменданту для смены обстановки сыграть в карты. Через несколько минут и нескольких бокалов вина, комендант немного успокоился и даже пытался  шутить. Что он будет молчать Пьетро не сомневался, такие тайны стоят как минимум головы, а этого вполне достаточно.

Кабинет во дворце Их Светлости Герцога Тосканского Лучано II Ланца

В день свадьбы быть отравлен должен,
Я до сих пор огнём горю,
Такую дерзость право слово,
Я даже ПАПЕ не прощу. ( имеется ввиду ПАПА Бенедикт VI) крестится, глядя на распятие.

И пусть всё будет аккуратно,
Кровь в этом деле не нужна,
Цикуты щепоть многократно,
Улучшит,  изыски вина.

Всё поручите коменданту,
Он к послаблениям горазд,
Слыхал я, что он к арестанту,
Благоволит. Он НАС предаст.

Пусть сам подаст ему отраву,
Пусть тост предложит за меня,
А после учинишь расправу,
Пусть комендант умрёт не зря.

Стоявший у дверей кабинета гвардеец услышал только первую фразу "В день свадьбы быть отравлен должен" и сразу же отошёл от двери, что бы его не заподозрили в подслушивании, а т.к. многие гвардейцы сочувствовали своему капитану, то вечером  об этом разговоре уже знал Массимо, а на следующий день надёжный человек уже скакал к замку Борго-Сан-Лоренцо и ди Альберто был на чеку.

Лукреция сделала все, о чем просила Федерика. Осталось лишь одно поручение — платье к свадьбе.  Глупышка, на мгновение забыв о всех бедах свалившихся на нее, с мечтательной улыбкой на губах размышляет о подвенечном платье:

Для женщины, наряды выбирать,
Приятнейшее действие на свете,
Ничто к себе не манит так меня,
Как ткани голубые эти!

Хотя… пурпурные — цвета любви, 
А белый  — символ верности и чести
Прекрасен отблеск утренней зари,
Звучащий трелью соловьиной песни.

Ну как же выбрать свадебный наряд,
Когда расцветок изобилие такое,
Когда шелка и бархаты манят?
Даря нам наслажденье неземное.

Возьму на туфли розовый атлас.
На платье белый аксамит,
Он подойдёт к сиянью дивных глаз,
А стать и благородство оттенит.

Ажур пойдет на линию груди,
И Федерика розой расцветёт,
Смогу в причёску жемчуга вплести,
Ей жемчуг замечательно идёт.

Крутится у зеркала, прикладывая выбранные ткани. Вспоминает, зачем она здесь.
Улыбка покидает девичье лицо.

Красив и горестен мной выбранный наряд,
Но может стать он саваном несчастной,
Кто знает, что нам звезды говорят.
Победа, или смерть — пока еще неясно.

Лукреция заказывает платье и возвращается в дом Федерики.

Лейтенант Массимо ди Козимо Инганнаморте мотался между двумя герцогствами, как  паром между берегами реки, время поджимало, срок свадьбы был назначен. На свадебную церемонию такого видного вельможи, как герцог Лучано Ланца должны были собраться гости самой высшей дворянской пробы. Соответственно, безопасность персон будет беспрецедентна. И подобраться близко к герцогу будет не так то просто.

Готово всё, все предупреждены,
Дворянство Трента ждёт свою маркизу,
Банкирам веские гарантии даны,
Пусть всё случится гладко, без сюрпризов.

Уже ссужают латифундиям финансы,
Товары закупают на prestito (заём итал.),
Под знаменем уже стоят повстанцы,
И коль случится, выступят открыто.

Всего за месяц с деньгами Джакомо
И с мудрым планом Пьетро ди Альберто,
Всё вроде получается толково,
И может быть когда-нибудь воспето.

Флоренция уже полна гостей,
Маркизов, графов, прочих кавальери,
Котлом кипящим бешеных страстей,
Похоже к свадьбе мы едва поспели.

Теперь остался только капитан,
Ему грозит от отравленья гибель,
Но я за Пьетро свою жизнь отдам,
Ему я ангел буду и хранитель.

До свадьбы остаётся десять дней,
И в эти дни враг будет не опасен,
А там,  в дорогу свежих лошадей,
Побег готов и мир вокруг прекрасен.

Массимо въехал в город и повернул на улицу Менял, где стоял богатый дом мэтра Пуччини.

Комната Федерики. Лукреция вернулась от модисток.

Маркиза, Массимо я так и не нашла,
Но ваше платье без примерки заказала,
Я выкройку модисткам отнесла,
Которая осталась после бала.

Федерика смотрит в окно, отвечает, не поворачивая головы,  говорит с сарказмом.

Спасибо, милая моя подруга,
Порадуем нарядом жениха,
Ведь родились мы друг для друга…

Поворачивается к Лукреции

Надеюсь, будут бархат и меха?

Лукреция подходит к окну, у которого стоит Федерика.

Я вижу вам совсем не интересно,
В чем вы пойдете завтра под венец,
Печаль в глазах и горьким мыслям тесно…

Смотрит в окно и видит подходящего к дому маркизы Массимо.

Ах, Федерика, вот он, наш гонец!! 

Подъехав к дому Пуччини, Массимо заметил на углу странную фигуру: мужчина, закутанный в плащ, натянул на голову капюшон и делал вид что рассматривает вывеску трактира. На противоположной стороне улицы слонялся какой-то пьяница, одетый в лохмотья, но сапоги у него были со шпорами и совсем новые. Странно, уж не следят ли за домом мэтра Пуччини.

Войдя в дом, он первым делом отправился в покои Федерики.

Моё почтенье, милая маркиза,
Мademoiselle, я скакал два дня,
И думаю, вполне достоин приза,
А Ваша свита будет здесь на днях.

Дворянство Трента плачет и ликует,
Что Ваша Светлость наконец нашлись,
Конечно кое-кто слегка тоскует,
Что их мечты на трон оборвались.

А в целом все вассальные дворяне,
Готовы присягнуть на верность Вам,   
И в Тренте ждут принцессу с нетерпеньем,
В день свадьбы будет людом полон храм.

Вот письма от виконтов и баронов,
Которые спешат прибыть сюда,
Возможно, среди них есть и шпионы,
Но, в общем, неплохие господа.

Они как дети, двадцать лет не знали,
Как жить без истинных правителей своих,
И ежегодно просто разоряли,
Живительный земли своей родник.

За двадцать лет сломали много копий,
За земли Ваши, за престол, за Трент,
И наконец-то поняли, бедняги,
Что Ваша Светлость их спасёт от бед.

Уж коли человек помазан свыше,
За сей предел ему и отвечать,
Пока я ездил, разговоры слышал,
Что всем народом будут Вас встречать.

Массимо подходит к окну и, слегка отодвинув тяжёлую бархатную портьеру, говорит сам с собой.

Ещё заметил, что ворота дома,
Прожечь глазами могут невзначай,
На улице Менял двух незнакомцев,
При въезде я случайно повстречал.

Один в жару закутан в плащ по ноздри,
Другой же шпорами искрит по мостовой,
Похоже, это герцогские козни,
Пусть сторожа нарушат их покой.

Пускай дубинами по спинам погуляют,
Да попытают, кто послал, зачем,
Быть может, Вас маркиза охраняют,
Тогда пустое, в этом нет проблем.

А коли слежка, то в подвалы дома,
Пускай сидят оставшиеся дни,
Чем обстановка меньше им знакома,
Тем проще свою тайну нам хранить.

Федерика — Массимо

Массимо, друг, ты сделал даже больше,
Чем я могла с надеждой ожидать,
Участие и преданность и честность,
Сумел ты верной дружбой доказать.

Тебе, как другу я могу признаться,
Что подданных меня гнетёт любовь,
Сомнений тяжкий страх меня терзает,
Трентино земли возродятся ль вновь?

Да, кровь во мне течет маркизы,
Но я воспитана была,
Лишь только для семейной жизни,
Я не смогу вести дела .

Достанет ли уменья, хватки,
Мне государством управлять?
Отбить врага военные нападки,
Из праха пашни и дворцы поднять…

Быть может, скоро в вечность кану,
Когда придёт отмщенья час,
Вдовою герцога предстану,
Навеки потеряю Вас.

А Пьетро даже не любила,
Лишь развлеклась с ним игрой,
Прозрев, мужчину оценила,
Вас, и не смейтесь надо мной.

Лишь Вы мне придаете силы,
Чтоб довести все до конца…
И только вам доверить в силах,
Правленье землями отца.

Но если сердце не свободно,
Я не ропща приму свой крест,
И буду тихо жить вдовою,
В местах, где правил мой отец.

Я не прошу у вас ответа,
Когда до цели — два шага,
Погибнуть можем все при этом,
От рук коварного врага,

Я свою жизнь Вам доверяю,
Клянусь послушной быть во всем,
И если чувство в вас взыграет,
Я стану Вашей, мой синьор.

Фредерика, окончив речь, отошла к окну и замерла, сложив на груди руки.

Массимо в лёгком замешательстве…

О, Федерика, я не смел мечтать,
Я дружбы для, а не корысти ради,
Развязки нам не долго с вами ждать,
Страну с колен поднять уменья хватит.

Я всё сумбурно, не о том…
Я сам бы в чувствах не признался,
И о любви слова с трудом…
Ведь ратным делом занимался.

Маркиза не волнуйтесь, всё придёт,
Всё с белого листа опять начнётся,
На трон Вас ди Альберто возведёт,
И счастье обязательно вернётся.

Подходит ближе к стоящим рядом Федерике и Лукреции и от волнения переходит на шёпот.

Я расскажу, что выдумал наш Пьетро,
Я сам в душе большой авантюрист,
Но то, что предложил мне ди Альберто,
Сулит огромный выигрыш за риск.

Известно всем, что он кузен Лучано,
Медичи ветвь до Пьетро разрослась,
У герцога бесплодны все романы,
И значит, предстоит борьба за власть.

Из претендентов, восемь или девять,
Имеют шанс занять вакантный трон,
Пока они мечту будут лелеять,
Гвардейцы здесь отцепят каждый дом.

С банкирами поговорит Пуччини,
Ни эти денег не дадут, ни те,
Война и разоренье две причины,
Которые ведут лишь к нищете.

А у маркиза гвардия и деньги,
Ему-то сколько надобно займут,
И из Флоренции, надеюсь за неделю,
Все претенденты на престол уйдут.

По городам и весям пронесутся,
С вестями скорбными гонцы во все концы,
Что наш Лучано больше не проснётся,
Что приняли Лучано праотцы.

Потом просить придётся ПАПУ,
Чтоб он расторг Ваш скорбный брак,
А ПАПА Пий, кузен маркизу,
Не вредный в общем то чудак,

А если жертвовать на церковь,
То в этом польза несомненна,
Его Святейшество, подумав,
Расторгнет брак всенепременно.

Лукреция не вникала в то, что говорил Массимо, её мысли были лишь о том, что любимый жив, здоров и делает все для того чтобы быть с ней.   

Ах Массимо, ответь мне, как там Пьетро?
В темнице, в заточенье, под землёй?
Не видит бедный солнечного света?
Страдает, от того, что не со мной?

Быть может, я спеку ему печенье?
Вы сможете печенье передать?
Ах, это просто умопомраченье,
О милом ничегошеньки не знать.

Его вы видели ещё совсем недавно,
Он бледен? Кандалами скован он?
Как одиноко там ему, печально,
За, что он на мученья обречён.

Как я хочу сейчас к нему в тюрьму…
Пусть сыро там, пусть гадко и темно,
Я на себя все тяготы приму,
Мы вместе будем, всем смертям назло.

Заливается слезами на груди у Федерики.

Кабинет герцога Лучано II Ланца, перед герцогом стоит тот же человек, которому через два дня предстоит проследить, как комендант замка, в котором содержится Пьетро ди Альберто, убьет своего пленника.

Человек в плаще

Мой герцог, всё уже готово,
Я завтра отправляюсь в путь,
Потом бокал другой сухого,
И можно будет отдохнуть.

А там на утро Ваша свадьба,
И новых подданных толпа,
И земли, что тому лет двадцать,
Не удался прямой захват.

Герцог приложил палец к губам и прошипел, что даже в его кабинете могут быть уши у стен, и продолжил прерванную мысль собеседника.

И час её пробьёт последний,
От Федерики, иль другой, 
Мне нужен будет лишь наследник,
Тогда я обрету покой.

Мне пятьдесят, и я не молод,
Есть и вассалы, и земля,
И за спиной могильный холод,
И в Тренте герцога семья.

Я своей волею и силой,
Всем недовольным пасть заткну,
И если нужно, то Тоскану
И Трент, повергну вновь в войну. 

Человек в сером плаще, по видимому один из самых приближённых к герцогу Лучано сановников (ну очень похожий на Его Преосвященство Епископа  Сиенского), появился у ворот замка Борго-Сан–Лоренцо и, сопровождаемый комендантом, проследовал в его кабинет. Сев за стол в качестве хозяина, он уставился на стоявшего во фронт коменданта и промолвил.

Я слышал вы, сеньор, дружны с маркизом,
Я слышал, что облегчили режим,
И потакаете, сын мой, его капризам,
А он ведь жаждой мести одержим.

Должны вы сударь преданность явить,
Престолу, герцогу, а может быть и выше,
Я лично вас пришёл благословить,
Крестом святым, молитвами, Всевышним.

Комендант всё больше втягивал голову в плечи и думал, что же от него хочет этот иезуит.

А просьба, комендант, у нас такая,
Вы пригласите ди Альберто поболтать,
Беседуйте и мирно выпивайте,
А я, сын мой, изволю подавать.

В серебряном фужере от Боккаччо,
Цикуты яд подсыпан будет мной
И ваша не тяжёлая задача,
Чтоб этот кубок осушил "герой".

Вы побледнели, ноги задрожали?
Пугаться право нет у вас причин,
Я слышал, вы о титуле  мечтали,
И титул есть для вас, и новый чин.

Баронский герб карету вам украсит,
И целый гарнизон вам подчинят,
И ждёт вас впереди не жизнь, а праздник,
Сын мой, ведь вы умеете молчать?

Теперь идите, я устал с дороги,
А завтра утром мне в обратный путь,
В день свадьбы предстоят одни мороки,
Сейчас же я желаю отдохнуть.

Комендант отвёл епископа в комнату прилегающую к кабинету. Затворив за ним дверь, сел в своё кресло и задумался, вступив спор со своей совестью…

Лукреция во внутреннем дворике дома мэтра Пуччини, в раздумьях.   

Любимого мне нужно вызволять.
Пусть не умна и денег не имею,
Но красотой могу я крепость взять.
Со стражником одну игру затею…

Немного лести, томный взгляд.
Намёки, обещания, соблазны,
Пусть губы ярким пламенем горят,
Я буду на словах на всё согласна.

А за любовь авансом попрошу,
Скажу, что ночью ждёт его награда,
Скажу, что непременно согрешу,
Но только пусть он даст свободу "брату".

Воодушевленная своей идеей, Лукреция отправляется в отведенную ей комнату для того, чтобы подготовиться к выполнению задуманного.

В дом мэтра Пуччини в поисках дочери приходит торговец всякой всячиной Джузеппе Колетти и сталкивается с бегущей по галерее дочерью.

Джузеппе

Девчонка, ты отца совсем забыла,
Покинула ни слова не сказав,
Ты, говорят, и честь свою сгубила,
Приличья и обычаи поправ.

Тебя без матери один растил я,
И холил, и лелеял, и берёг.
Ты упорхнула, даже не простившись,
Как ветреный беспечный мотылёк.

Старик вытирает наполненные слезами глаза, и  ворчит с укоризной.

Два месяца ни слуху и ни духу,
И лавку бросить не на кого  мне,
Отвесил бы тебе я оплеуху,
Или вожжами съездил по спине.

Ты спуталась с каким-то офицером,
О том у нас в округе знают все,
Не дело это, слышишь ты, не дело!
Жить во грехе при всей твоей красе.

Мне к герцогу придётся обратиться,
Своих гвардейцев он подраспустил,
Тебе, распутная, стыдиться б и стыдиться,
Тебя он, милая, уже обрюхатИл ??

Бегом домой, и пятки пусть сверкают.
От глаз чужих мы спрячем твой позор.
Мне на твой грех соседи намекают,
И всё!! На этом кончен разговор.

Джузеппе, немного выговорившись, стал успокаиваться, он понимал, что с девушками его сословия дворяне особо не церемонятся…

Лукреция, оскорбленная словами отца:

Отец! Я с вами не согласна,
Любить мне Пьетро, вовсе не грешно.
Он моя радость, моё счастье!
Быть вместе небом суждено.

Ему не ровня? Что за бредни?
Я докажу вам наконец,
Как верить в пасквильные сплетни,
Когда пойду с ним под венец.

Что в моей маленькой головке,
Мозгов не меньше, чем у вас,
Терпенье, ум и благородство,
Покойной маменьки запас.

Пред смертью мама рассказала,
Что обнищал их древний род,
Что ты с ней сделал после бала,
Как был зачат греховный плод.

Как бесприданницу отдали,
Пойдя на жуткий мезальянс,
Как обманулась и страдала,
Всю жизнь по самый смертный час.

Всех благородных не судите,
Не все дворяне подлецы,
Любимый мой не соблазнитель,
А в сплетни верят лишь глупцы.

Лукреция в слезах прибегает к Федерике. Та успокаивает ее и открывает ей свой план

Лукреция, он прав, твой папа прав,
Сейчас для всех — ты девка из народа,
Которая обычаи поправ,
Забыла, какова ее порода.

Твоя душа наивна и чиста, 
Но этого не ценят в высшем свете,
И коль сгореть не хочешь от стыда,
Как должное прими советы эти.

Я наняла тебе учителей,
Они научат даму этикету,
Нет ничего сейчас для нас важней,
Чем быть представленными свету.

Ты будешь фрейлиной двора,
И мне единственной подругой,
Кругом интриги и вражда,
Лишь мы доверимся друг другу.

Двор герцога — пчелиный рой,
Смертельно может он ужалить,
Должна сыграть свою ты роль,
Чтоб всех их в дураках оставить.

Пред очи герцога представ,
Моею родственницей дальней,
Свой острый язычок оставь,
Стань тихой, скромной и печальной.

И роль твоя не из простых,
Нужны и хитрость, и везенье,
И чтобы вместе победить,
Проявим адское терпенье.

Теперь иди к себе — ложись,
Дай отдых чувствам напряженным.
До завтра. Мне оставь свечу,
На подоконнике зажженной.

Растерянная Лукреция уходит, оставив Федерику  одну.

А в замке Борго-Сан–Лоренцо комендант пытался уговорить свою совесть не мешать ему жить.

Ну разве я ослушаться могу,
Ведь я, представьте, состою на службе,
Да, я симпатизировал ему,
Но далеко ещё до крепкой дружбы.

Да, гнусно, но никто ведь не узнает!
Потом я замолю сей тяжкий грех,
Меня епископ сам благословляет,
А я не очень смелый человек.

Мой род в Тоскане не из самых знатных,
Детишек куча и проблем не счесть,
Они ни чем не хуже тех, богатых,
Я ради них забуду слово честь.

Всего лишь передам бокал бедняге,
Ведь он итак, похоже, обречён.
Скорее надо говорить о благе,
Так лучше, чем верёвкой, иль мечём.

Без долгих мук, одним глотком последним,
Он тихо отойдёт в загробный мир,
Меж небом и землёй, я как посредник,
Я дам ему от жизни эликсир.

Но всё же гадко, и противно это,
Ведь дворянин, я совесть, не палач,
О нём быть может зарыдает кто-то,
И будет тяжек этот скорбный плач,

А коль не соглашусь, меня убьют,
Или сгноят в застенках казематов,
И род мой в землю словно кол вобьют,
И не встречать рассветов и закатов.

Как тяжек выбор, честь или бесчестье,
Смерть или жизнь, богатство иль позор,
Как мне найти такое равновесье,
Чтоб с совестью закончить разговор.

Убить грешно, того, кто доверяет,
Того, кто в твоей власти целиком,
Пусть о поступке мерзком не узнают,
Как с камнем жить на совести потом !!!???

Комендант страдал в раздумьях несколько часов, пока  Епископ Сиенский мирно почивал в комнате для свиданий. Его разрывали желания подняться  на ступень выше по службе и в дворянской иерархии, но страшило само зло, которое он должен был совершить….

Проснувшийся Епископ зовёт коменданта замка и даёт последние наставления.
Епископ Сиенский

Всё, сын мой, пробил скорбный час,
Я стол накрыть велю в надвратной башне,
Пусть видом сверху радуется глаз,
И больше нам маркиз не страшен.

Я сам подам кувшин с вином,
Налью в бокалы. Ваш, что справа.
Не перепутайте, сын мой,
В другом подсыпана отрава.

Смелей, вас ждёт большой триумф,
И герб, и чин, и денег много,
Не упадите там без чувств,
У нас теперь одна дорога.

К победе иль в небытиё,
В зенит или в бездонный омут,
А совесть, это всё враньё,
О детях думайте, о доме….

После этих слов комендант понял, что если он не выполнит приказ, то его семья пострадает, да что там пострадает, может быть уже сейчас, его дети и жена находятся в руках герцога…

Епископ.

Сеньор, я вас благословляю,
Идите с миром, с вами Бог,
Я так же, как и вы страдаю,
Но совести превыше долг.

Комендант вышел из кабинета и отдал распоряжение накрыть ужин в надвратной башне и пригласить к столу маркиза.

Стражник выводит капитана ди Альберто из камеры и сопровождает в надвратную башню.

Стражник

Мой капитан, вас комендант изволит,
На скромный ужин нынче пригласить,
Коль это Вашу Светлость не неволит,
Я вас готов к нему сопроводить.

Стражник и пленник идут по лестницам и галереям замка, у дверей, ведущих с галереи в надвратную башню, стражник останавливается и затворяет дверь за вошедшим в башню капитаном.

На две персоны в башне стол накрыт 
И в кресле восседает комендант,
Он странно на вошедшего глядит,
И капитану кажется не рад,

При взгляде на коменданта в голове у Ди Альберто проносятся разные мысли…

Он как-то скован, он отводит взгляд,
Похоже, нынче всё должно случиться.
Что выберут? Кинжал, удавку, яд?
Скорее яд, что б долго не возиться.

Коменданту

Любезный комендант, merci за приглашенье,
Я было заскучал в тиши своих пенат,
Вы вновь явили мне своё расположенье,
И я, признаюсь Вам, тому премного рад.

Комендант слегка сдавленным голосом, откашливаясь.

Здесь сквозняки, а я слегка простыл,
Я выказать спешу своё почтенье,
О вас я на минуту не забыл,
За скудость ужина прошу прощенья.

Откушайте со мной чем бог послал.
Седло барашка, фрукты, сыр, ризотто.
Слуге скажу, что б вина подавал,
Ах, знали б вы, как мне здесь одиноко.

Эй Труффальдино, подавай скорей,
О, эти вина выдержки отменной,
И гостю кубок до краёв налей,
Он настроенье вам поднимет непременно.

Епископ подходит к столу и наливает вина из кувшина в два кубка, стоящих перед ди Альберто и комендантом.  ди Альберто поднося кубок ко рту.

Спасибо вам, сеньор, за доброту,
Что к узнику сочувствие явили,
Я даже слов милейший не найду.
И чувства к вам питаю лишь благие.

В этот момент комендант, не выдержав напряжения, закричал что-то нечленораздельное и выбил кубок из руки капитана ди Альберто. Епископ, несмотря на свой возраст, подскочил с быстротой зверя к коменданту и вонзил ему в спину кинжал. Капитан успел увернуться от направленного на него клинка, схватил стул и опустил его на голову старика.

Комендант замка, теряя сознание

Маркиз, простите мне сомненья,
Надеюсь вами я прощён,
Души я пережил мученья,
И был за то клинком сражён.

Вассальный долг не стоит чести,
Чуть предков имя не сгубил,
И что бы я оставил детям,
Лишь имя, как я их любил.

Маркиз, вы сирот не оставьте,
И воспитайте их людьми,
И герцогством достойно правьте,
Господь нас всех благослови.

Комендант последний раз вздохнул и судорога исказила его лицо, Пьетро закрыл ему глаза и подошёл к лежавшему в стороне слуге, прислуживавшему за столом, подойдя ближе и присмотревшись к старику, Пьетро с трудом узнал в нём Епископа Сиенского, правую руку герцога, человека для самых деликатных поручений двора.  Епископ застонал и стал приходить в сознание.

А возле замка, в небольшой горной роще уже второй день ждал Массимо, ему большого труда стоило скрывать две пары коней, для себя и Пьетро. Пришлось обмотать им морды мешковиной, чтобы они не ржали, и спутать ноги. Его очень тревожило, что из замка до сих пор не было никаких вестей.

Поделиться
Комментарии