Что отвезли на Фильтри: памятник или надгробие?

Наверно, я чего-то не понимаю. В риторике Андруса Ансипа. И мобилизованного им Яака Авиксоо. Они говорили, что могилы на Тынисмяги раскопают. И останки перевезут. На военное кладбище. Надгробие поместят там же. Дело долгое. На месяцы.

Прошла неделя. Которая потрясла страну. И вот уже Бронзовый солдат стоит на Фильтри. И называется памятником, а вовсе не надгробием, поскольку выкопанные останки солдат все еще лежат под брезентом. На Тынисмяги. К потревоженной могиле Солдат отношения не имеет. Но тогда почему его перенесли по статье о надгробиях?

К нему водят делегации. Пока только Государственной Думы России. Лучше бы она не приезжала. Махать кулаками. После драки. Ничего умного не сказала. Ничего полезного не сделала. Посоветовала сменить правительство. Спасибо. Мы уж сами как-нибудь. Без подсказки со стороны. Теперь получится, что наше возмущение санкционировано. Извне. Повод думцы дали. И к надгробью — или все же памятнику? — пришли. Шарили по бронзовой гимнастерке. Искали следы распила.

Не в распиле дело. Дело в осквернении. Памяти и памятника. Мы туда ходили шестьдесят лет. Со своими родителями. Со своими детьми. Со своими внуками. И еще шестьдесят лет будем ходить. Поклониться святому для нас пятачку земли. Впитавшему в себя за долгие годы наши слезы. По не вернувшимся с войны.

Теперь покачнувшееся правительство приглашает нас навестить Солдата. Павшего в освободительной войне. С братской могилой Ансип может праздновать победу. Претендовать на награду. И привилегии.

А пока зовет нас к памятнику, вдруг переставшему быть надгробием. И приглашает на торжество послов разгромивших фашизм стран. Хорошая мина. Плохая игра. Зовет и нас принять участие. Обойдется. Все последние годы правительство к другим крестам приносило цветы. На Тынисмяги замечено не было. Пусть нынче само смывает свой позор. У нашего памятника. Своего надгробия.