Ченнай — Франкфурт

Следующим потрясением стал рынок нержавейки. Огромный самолетный ангар, сплошь заставленный стальной посудой для всех без исключения нужд, потребностей и вкусов. Узкие проходы между штабелями горшков и жбанов заставляли двигаться осторожно и боком, громандные кастрюли свешивались даже с потолка, кучи мисок и кружек громоздились по углам, высоченные стопки каких-то посудин кидались на меня из-за поворотов, и во всех без исключения глянцевых блестящих поверхностях отражалось нечто ужасное: мое собственное, донельзя искаженное лицо с оторопелыми вытаращенными глазами. Выдержать этой "комнаты смеха" больше пяти минут я не смогла, и поджидала своих спутников на улице, где мимо меня плыла беспрецедентной плотности толпа, из которой время от времени высовывались пальцы, направленные в мою сторону, или раздавался заливистый смех в мой адрес. Мне было все равно…


Как всегда стремительно, едва не стукнув по голове, упала южная ночь. Это значит, что нам пора. Это значит, что мы покидаем землю, к которой только что привыкли. Это значит, черт меня побери, что все кончилось, не успев толком начаться. Нелепо…

Мы мчались по ночным улицам Ченная в аэропорт, и хотелось, чтобы город никогда не кончился, чтобы мы заблудились, опоздали на самолет, чтобы хоть что-нибудь помешало или задержало нас здесь. Пробка заставила нас долго стоять на перекрестке, где во всю стену дома, расцветив и осветив собою полнеба, горел электрическими лампочками разноцветный Ганеша. Я машинально взялась скрещенными руками за уши… Наш добрый Ганеша — бог устранения препятствий: пробка быстро рассосалась и в аэропорт мы прибыли без приключений.


Ну вот и все, Индия. Я ухожу. Ты готова? Я — нет. Неужели ты не можешь найти предлога, чтобы меня удержать? Ну напряги свою многовековую мудрость, а? Я брошу курить, стану вегетарианкой, я отращу косу и научусь спать на каменном полу. Ну что тебе стоит?

 — Ваш паспорт, мэм. Ваш миграционный листок. Спасибо, все в порядке…

Сумка Hugo Boss, нелепо подпрыгивая на транспортере, поползла в багаж, а я понуро отправилась на досмотр. Там было вспыхнула слабая надежда: меня остановили, попросили вывернуть карманы, высыпать на стол содержимое крошечного рюкзачка… Опять собралась вся команда, служивый народ охотно веселился и поддерживал мои шутки, балагурил и скалил свои невероятно белые зубы… Но все напрасно: у меня всего лишь отобрали две зажигалки и два коробка спичек. В самолет нельзя. Почему их не отобрали во Франкфурте на пути сюда? Франкфурт. Ненавистная Европа. Бледная немочь с отточенными манерами и гнилым нутром. Насквозь фальшивая ханжа, мучение мое — зачем?

В зале ожидания меня вдруг охватило странное нервное возбуждение, пробивало на смешки и не сиделось, я приплясывала босиком вокруг кресел. Индусы не удивлялись. Зато не случилось чего похуже. Но один прецедент был, и мне очень хочется истолковать его по-своему. Я потеряла чип от мобильного телефона. Мы по ходу там что-то меняли, и мой, видимо, просто тихо спланировал на ковер под креслом… Его отсутствие я обнаружила только дома и даже обрадовалась. Это вам не монетки, брошенные в океан под негодующими взглядами нищих рыбаков…


В самолете было много свободных мест, удалось устроиться лежа, с большим комфортом. Ночью, тихо, во сне, скончалась странная белая женщина, которая почему-то часто мечтала об Индии. Утром на подлете к Европе из-под клетчатого пледа выкарабкалось совсем нездешнее существо, встрепанное, но абсолютно счастливое и спокойное: ничего, я сюда ненадолго. Теперь я знаю, где мой дом, где мне хорошо и где вполне достаточно времени, чтобы жить мою жизнь. В салоне запахло родиной: на завтрак несли чикен-масалу…

Конец
Поделиться
Комментарии