Заметки на полях… футбола. Часть II. Разговор о любви
Впервые в жизни я попала на футбол в три года. Меня взял с собой отец, не в силах сопротивляться своей тяге к этому зрелищу, хотя и обещал маме забрать меня из детского садика и мирно поиграть в ”куличики” в песочнице. С ведерком и совочком я оказалась на трибуне в одном из первых рядов. Мяч, оторвавшись от ноги игрока, совершил немыслимую дугу и оглушил меня точнейшим попаданием в лицо. Мое лицо было буквально расплющено — перебит нос. В травмпункте, где нос кое-как водрузили на положенное ему место, отец в утешение рассказывал мне легендарные истории о великих футбольных матчах.
Главная и запомнившаяся на всю жизнь — о легендарном футбольном состязании в оккупированном Киеве (отец был оттуда родом), где фашисты вышли на поле с пленными советскими бойцами, чтобы непременно победить. На всякий случай пленных предупредили: если они выиграют, то немедленно будут расстреляны, а если смиренно проиграют, то им будет дарована жизнь.
Разумеется, советские футболисты (изможденные, голодные, выходящие на поле после непосильной лагерной работы) побеждали тренированных фашистов и гордо шли умирать. Об этом ”матче смерти” написано множество книг, повестей и романов, снято несколько фильмов, в последнем — ”Матч” — в главной роли снялся Сергей Безруков.
Исторически всё было не совсем так, даже совсем не так, как показано в фильмах и описано в книгах, но легенда о подвиге в моральном отношении важнее самого подвига, как то, что мы видим по телевидению, для нас важнее того, что было на само деле, в конце концов, то, что не показано на экране, как бы и вовсе не существует.
Но именно тогда, в раннем детстве, я поняла, что футбол — это не игра, точнее, игра, но ставящая на карту жизнь. Перебитый нос, ужасная боль и бодрое отношение окружающих к отсутствию обезболивающих средств помогло мне на всю жизнь осознать великий смысл футбола.
С годами отец к огромному своему сожалению приучился смотреть футбол не вживую, а по телевизору. Вся семья знала, что в дни трансляции футбольных матчей мягкий, уступчивый, мудрый и рассудительный мой отец становился совершенно другим — очень опасным — человеком. Будто хищник, смиренно годами выполнявший волю дрессировщика и прыгавший сквозь огненное кольцо, вдруг бросается на своего мучителя, так и отец ломал на несколько дней все семейные устои. Никто не смел пройти между ним и телевизором, никто не смел хоть на долю секунды заслонить экран; перед отцом стояла огромная пепельница, заполнявшаяся до краев окурками, присмиревшие домочадцы слышали странные выкрики, состоящие из грозных междометий, подталкивающих игроков, и разочарованных вздохов, если игроки не оправдывали надежд. Отец сидел за столом, но так налегал на него от волнения, так подавался вперед, что к концу матча буквально въезжал в телевизор, сам не замечая этой близости; ему ужасно хотелось быть среди других болельщиков, дышать с ними одним воздухом, ликовать и сокрушаться.
Гениально описывали переживания футбольного фаната Илья Ильф и Евгений Петров: ”И еще минуту спустя после финального свистка все сидят неподвижно, встают без суеты и чинно выходят на шоссе, поднимая облака пыли. Тут… обсуждается игра и выносятся окончательные суждения о том или ином игроке. Здесь плохо приходится одиночке. Хочется поделиться, а поделиться не с кем… Плохо одиночке!
На последнем большом матче приключилась беда с великим любителем футбола. Он был на стадионе в большой компании, но при выходе растерял приятелей в толпе. И случилось для него самое ужасное: не с кем было поделиться впечатлениями. Он метался среди чужих, равнодушных спин, не зная, что делать. Впечатления распирали его. И, не будучи в силах сдержать чувства, он решил послать кому-нибудь телеграмму. Но кому?
Результатом всего этого явилось следующее происшествие: в городе Сызрани, ночью, почтальон разбудил мирного служащего, дядю указанного любителя, и вручил ему телеграмму. Долго стоял захолустный дядя, переступая босыми ногами по холодному полу и силясь разобрать непонятную депешу:
”Поздравляю счетом три два пользу сборной тчк Турции выделился левый край Ребии зпт большим тактом судил Кемаль Рифат зпт обрадуй тетю”. Дядя не спал всю ночь. Тетя плакала и тоже ничего не понимала".
После матча отец выходил из комнаты хоть и просветленный, но грустный. Ему не с кем было обсудить результат. Он вяло названивал знакомым, но среди них не было истинных ценителей. Тогда он рассказывал мне о своем детстве, о том времени, когда он сам играл в футбол, когда один двор шел на другой двор, а заканчивалось все потасовкой до первой крови.
Жадно читал отец все отчеты о футбольных матчах. Помню, как он сообщил нам, что на чемпионате мира два любителя умерли от волнения прямо во время матча. С ними приключился инфаркт. Отец рассказывал о них с оттенком загадочной гордости, словно о близких людях, достойно и благородно сумевших завершить свой земной путь.
В другой раз он прочел о страстном любителе футбола, чья жена в сердцах выбросила из окна шестого этажа телевизор, не в силах выносить полнейшую выключенность мужа из семейной жизни во время ответственных матчей. Муж отреагировал следующим образом: вслед за телевизором с шестого этажа полетала сама жена. Этот трагический казус произвел на отца освежающее впечатление: мы понимали, что порой вызываем в нем аналогичное желание, спрятанное глубоко в подсознании. (Тут читателю следует улыбнуться, ведь это — гипербола, преувеличение, значит).
… Однажды, уже в зрелом возрасте, я лежала в больнице в довольно плачевном состоянии. Отец всячески меня поддерживал и подбадривал. Посещения в больнице были запрещены, отец мне посылал записки. Исчерпав все утешительные слова, он написал: ”Я так сильно тебя люблю и так желаю тебе выздороветь, что готов пропустить все будущие футбольные матчи, включая все чемпионаты мира, которые я еще мог бы застать…”
Наверное, это самое искреннее и самое дорогое признание, которое мне довелось услышать в жизни…
(Продолжение следует...)
