Виктор Сухоруков: Голливуду меня не хватает
- Виктор Иванович, расскажите, как вы попали в профессию? Вы в детстве мечтали стать артистом?
- Мечтал с рождения. Когда мама моя беременная по улицам ходила, я уже у нее в утробе танцевал цыганочку. В четыре года я уже прыгал зайчиком на новогодних елках в детском саду. Я полюбил театр марионеток, и даже видя, как за веревочки дергают кукол, верил, что эти куклы живые. С тех пор я и мечтал стать актером. В городе Орехово-Зуево, где я родился, не было профессионального театра, а в кинотеатрах не было такого изобилия, как сейчас. И кто сегодня поверит в то, что писком был франко-итальянский фильм. Если появлялась какая-то грандиозная картина капиталистической страны — это было грандиозное событие. А в основном, конечно, были "Таллиннфильм", "Рига-фильм", "Вильнюс-фильм". В те времена эстонские картины были очень интересны и актеры были мощные.
- А ведь вы даже сыграли в эстонском бурлеске.
- Да, в 1997 году у Харди Вольмера в фильме "Все мои Ленины" я сыграл две роли сразу — самого вождя революции и его двойника. За это я получил премию Эстонии, премию "Полярная звезда" и титул лучшего актера года. И возили меня на тарантайке, запряженной лошадью, по центральной улице Таллинна от оперного театра.
- Вы неоднократно играли Ленина, часто изображали политиков. Как вам удается так достоверно исполнять свои роли? У вас есть какая-то профессиональная тайна?
- Я гениальный актер, это моя профессия. С возрастом у каждого из актеров появляется свой метод работы, своя стилистика, даже возникает некий кодекс работы над ролью. Мой свод правил таков: я получаю роль и становлюсь следователем этого персонажа, образа, характера.
На днях я подписал контракт о том, что буду играть Никиту Сергеевича Хрущева. Эпизод с Хрущевым уже был, но сейчас у меня будет большая роль. Я пока не буду говорить название фильма. А до этого я играл такие исторические фигуры, как Ленин, Берия, граф Палин, император Павел I.
- Каким образом вы выбираете роли? На основании чего вы принимаете решение, соглашаться на роль или нет?
- Интересно или неинтересно. Это как литературу читаешь — скучно или не скучно.
- А что для вас первично — роль или режиссер?
- Роль, потому что над ролью я могу работать и без режиссера тайком дома. А если я буду выбирать режиссера, а роль при этом плохая, то мне будет неинтересно над ней работать. Если я выбираю режиссера, то превращаюсь в некую пешку, фигуру, некий субъект. Когда я выбираю роль, я остаюсь актером. Я — исследователь, следователь, прокурор и адвокат своей роли. Потом я начинаю собирать все недостатки, дурные привычки, наклонности, болезни, странности своего персонажа, и, собрав все данные как историю болезни, как некое личное дело, ищу пути влюбленности в своего персонажа. Мне нужна любовь к моему образу, чтобы высекать обаяние, а обаяние мне нужно для того, чтобы привлечь внимание публики.
- Вы часто играли мерзавцев, но тем не менее, зачастую ваши персонажи зрителям ближе, чем положительные герои. К примеру, в фильме "Брат-2" ваш персонаж привлекает зрителей даже больше, чем супермен Данила Багров, хотя ваша роль была отрицательная.
- Вот вы сами и подкрепили мой ответ. Я наделяю героя обаянием, чтобы вызвать интерес у публики. Если я беру роль подлеца и буду играть подлеца, то это будет не честно и не интересно. Человек является плохим не внешне, а по поступкам. Мои персонажи — негодяи и подлецы только из-за своего поведения, своих поступков. Для этого мне не обязательно рисовать гнилые зубы и рога, капать в глаза кровь. Должен быть приятный и смотрибельный человек. Только когда поступок его будет отвратительным, он будет интересен как персонаж в любом творчестве. Поэтому я и влюбляюсь. Если я буду играть своего гада без любви, то будет штамп.
- Даже своего героя в "Антикиллере" вы с любовью играли?
- А как же! Я был настолько романтичен и азартен. Вы посмотрите, как мой герой вышагивает в окружении своей свиты, как он изящно дефилирует по свои владениям, как у него горят глаза в предвкушении какого-то праздника. Это изящный кровопийца.
- То есть вы довольны всеми своими ролями в кино?
- Всеми. Потому что я их не купил на базаре, я их смастерил, я их выродил, это мои дети. Я должен гордиться и дорожить своими детьми. Роли — это мои дети, а детей я очень люблю.
- А какие ваши любимые работы в кино?
- Их пять. Но они не то, чтобы любимые, потому как все роли любимые, а знаковые. По ним можно распознать диапазон великого русского артиста Сухорукова — "Комедия строгого режима", "Про уродов и людей", "Бедный, бедный Павел", "Остров" и последняя картина на сегодня — "Агитбригада "Бей врага".
- Вы в настоящее время очень популярны и вас даже приглашали сниматься в Голливуд в двадцатой серии фильма о Джеймсе Бонде, но вы отказались. Почему?
- По причине занятости в Москве. Был спектакль "Игроки" и два фильма. В то время мне предлагали уехать на два месяца в Лондон безвылазно. Я не мог себе этого позволить, потому что у меня были обязательства дома. Здесь мне все было понятно, а там — сплошная загадка.
- Но все-таки заманчиво?
- Естественно, но уверяю вас, что если бы меня позвал Спилберг, я бы, конечно, задрожал от счастья, но залез бы в письменный стол и посмотрел свой календарь жизни и деятельности, и если бы мне что-то мешало помчаться за Спилбергом, хотя я больше люблю Копполу из этих мамонтов, то я бы не поехал. А так я бы с удовольствием показал зубы Голливуду.
- Я думаю, вам бы это удалось
- Уверен в этом. Мне кажется, что в Голливуде много хороших актеров, но когда я был в Лос-Анжелесе, я однажды заметил огромные толстые книжки — это были каталоги тысяч невостребованных актеров, которые предлагали свои услуги. Несмотря на то, что в Голливуд мчатся в поисках своей звезды со всего мира, многих российских актеров Голливуду не достает, в том числе и Сухорукова.
- А давайте про театр поговорим
- Давайте.
- Работа на съемочной площадке отличается для вас от театральной работы? Что вы больше любите, театр или кино?
- В 90-е годы и первое десятилетие 21 века я был приручен кинематографом, занаркоманен им, потому что постоянно снимался в кино. Кинематограф меня любил, кормил, сделал популярным, осыпал наградами, сделал заметным и любимым актером. Театр прошел как-то боком в моей биографии последние 20 лет. Полтора года назад Юрий Еремин пригласил меня в государственный академический театр им. Моссовета на одну из главных ролей царя Федора Иоаныча. Кто знал, что я, сын рабочих, буду играть царей? Юрий Еремин написал инсценировку "Царство отца и сына" по пьесам Алексея Толстого. В июне мы везем спектакль в Прибалтику.
- О чем этот спектакль?
- О царстве, о временах Ивана Грозного и Федора Иоаныча, о том, как цари и власть по-разному ведут себя в этом пространстве. Оказывается, и диктатура ужасна, и доброта — это трагедия.
- А расскажите о своих творческих планах. Над каким проектом вы сейчас работаете?
- Сейчас у меня два проекта — я готовлюсь к роли Хрущева и сажаю овощи-цветы у себя на даче, где открыл сезон на своих шести сотках.
- А чем еще любите в свободное время заниматься?
- А у меня его нет, работа никогда не кончается. Сейчас у меня на столе три пьесы и два сценария. Правда, все уже прочел. Роль не может быть нелюбимой, а если она нелюбимая, то ее и делать не надо.Если я берусь за роль, значит она уже любима. Но ее надо выучить, сделать своей.
- А вы можете немного отходить от текста?
- Ни в коем случае, только с разрешения режиссера. Я поворота головы не могу сделать без режиссера и спорю с ним только на берегу. Но как только сажусь в лодку, я не имею никакого права спорить с режиссером.
- А с актерами не спорите, если вам что-то не нравится в их исполнении?
- Не спорю, но подсказываю, даю советы, даже если это кому-то не нравится. Актер должен принимать это благодарно, а если он злится на предложения творческого порядка и демонстрирует свое плохое отношение, то это глупый артист. Потому что болезненно честолюбивый актер — это не нормально. Психикой надо управлять.
- Вы в своих интервью часто говорите об одиночестве. А как оно сочетается с публичностью актерской профессии?
- Публичность — это работа. Я слово одиночество превратил в одинокость. Филологически сразу немного меняется смысл. Одиночество — это что-то затворническое, темное, тяжелое и печальное, а в одинокости есть что-то жесткое, деятельное. Я скорее существую не в одиночестве, а в одинокости, потому что очень редко встречаю людей, которые воспринимают мир как я, понимают его как я, разделяют мои позиции, мое мировоззрение. Я человек миролюбивый, несущий оптимизм и надежду. Само понятие жизни намного богаче, чем мы себе представляем. Надо стремиться к познанию жизни, а не к ее разрушению. Я за мир и дружбу. Для меня слово сосед — родное слово. Я считаю, что соседи по границам должны быть родственниками. Потому что никто вам не скажет точно, куда упадет метеорит.
