В День Матери с послевкусием от Дня Победы
Получается, что мы тоже живём все в параллельном мире. И если там — граница отмечена шлюзом, несколькими слоями стен и колючкой, то здесь — границы невидимые. И тем не менее, я снова извиняюсь, если кого-то чем-то задел. Тема всё ещё болезненная.
Сразу после публикации меня строго отчитала моя родная мать. По правде говоря, я был удивлён не этой ее реакции, а вообще тому, что она обратила внимание на некий мой текст. Я думал всегда, что ей все равно. Хотя я понимаю, что всё, что касается ‘тюремного опыта’, для неё — глубокая травма. Но в её реакции это смешалось ещё и с некоей обидой за русских что ли? Странно, но — ладно. Видимо, это — к терапевту. И ей и мне.
Но в целом видно, как глубоко вся эта ‘победа’ сидит в нас, а точнее, мы — в ней. Как в танке! Смотрим на окружающий мир через щель прицела. Нам говорят: "Мир — шире!". Мы отвечаем: "У меня башня на 360 градусов крутится, не учите меня жить!".
На 9-е мая дошли к вечеру до Солдата. Ну всё, как и раньше в общем-то. Только более организованно, что ли. Именно с формальной точки зрения. Флаги, гимны. Советские даже более понятны с исторической точки зрения, чем современные российские. РФ-то тут при чем, в Эстонии? Много формы военной. Прямо целые отряды. Макс Рева — хоть и в лётной форме, но смотрит и смотрится как чекист. Ему идёт. Но мне, как бывшему зеку, общаться долго не хотелось. Но руки пожали, конечно.
Неужели форма так влияет? или наоборот — внутренние качества только появляются в этой карнавальной форме? Ведь это же наш эстонский карнавал, как ни крути! Это — наши ряженые. Они выбирают сами, что именно одеть и как именно носить. Алкоголь, цветы, музыка, зона безвластия, свои выдуманные лидеры — это всё признаки карнавала.
Памятник живёт новой, мифологической жизнью. Это очень интересно. Я бы меньше всего хотел, чтобы это — прекращалось. И смеховая культура, мною приведённая в пример, хоть и от обратного — но вполне уместна. Как и секс, кстати говоря. И то, что это на кладбище — ничего страшного. Это даже хорошо. Близость к земле, к духам, к религии, к запретам и их нарушению. Это все очень круто может получиться в каком-то итоге. Самое тупое — было бы запрещать.
Но для меня в этот вечер было важно общение с сыном, конечно же. Он мне задавал много вопросов. Я ему старался отвечать. И ему — и себе. Мы приехали вечером на велосипедах и стояли сначала в толпе, а потом немного в стороне. Сын раньше не хотел ездить со мной на какие-то там кладбища. Я в его возрасте тоже не фанател от такого времяпрепровождения, надо сказать. Но дело тут не только в возрасте.
Сын прекрасно помнил, каким я возвращался после каждого из апрельских дней 2007 года. Тогда я парил над реальностью. Папа дрался на баррикадах. Папа спасает друзей из тюрьмы. Папа против полиции. Папа даёт интервью BBC (они приезжали прямо к нам во двор, а потом вели съемку на берегу моря с видом на город с Пирита тее).
Но была и мама, которая успокаивала и спокойно разъясняла что-то. Моя жена. Противоречия не возникало. Хотя наши позиции были разными. Но тем не менее к памятнику сын не пошёл ни тогда, ни после. И я тогда злился из-за этого. Но потом, конечно, забыл и забил. И вот недавно повзрослевший сын вдруг говорит мне, а помнишь, папа, ты тогда целую неделю со мной не разговаривал, потому что я с тобой к памятнику тогда не пошёл? я — не помнил, а он — помнит до сих пор.
И поэтому сейчас он мне и задавал все эти вопросы неудобные, поехав со мной первый раз. А что для тебя значит 9-е мая, папа? Я отвечаю, что у нас в семье нет особых героев. Есть моя бабушка (точнее — была), которая трудилась в эвакуации на оружейном заводе. Она сама отсюда родом, из Эстонии, местная русская, и я очень жалею, что не спросил ее о том, например, как к ней тогда относились в Туле, где она оказалась, как к своей, или как к чужой? И как сама она относилась к этому вынужденному путешествию в новую для себя страну? Она успела мне рассказать что-то своё, наше — о временах довоенных и о приходе советских частей в соседний лес в 1939 году, когда все девки русские повыскакивали замуж за советских военных, хоть немка-хозяйка, на которую они батрачили, и предупреждала, что это не люди, и головы у них — пёсьи (образ чисто из бестиария немецкого средневекового). Это интересно. Это — отдельная история.
Рассказала также и о своём возвращении в Таллин в 1944 году, где их в карантине держали, а там ещё кровь на стенах не обсохла от предыдущих сидельцев — евреев, которых гасили там же… А потом, после проверки, их выпустили в родной город, где смерть всё равно попадались регулярно, и на этот раз — в виде трупов советских солдатиков, которых по ночам отстреливали эстонцы, ибо всё же сопротивлялись как-то.
И на чьей стороне были предпочтения бабушки тогда? Ну наверное на стороне спокойной жизни. А она была возможна только в рамках нового советского государства. И она давно и спокойно приняла это. И была победа и все объединились. Хотя и без фанатизма. И скепсис бабушкин я все же чувствовал, как я сейчас это помню. И тогда вскоре, через 5 лет после победы, уже и моя мама родилась. В общем никакого особого героизма.
Но у нас в семье был ещё один загадочный персонаж — брат бабушки по имени Фёдор. Как и все, он владел эстонским и русским, но ещё и немецким. И во время войны был переводчиком у немцев. Однако, немцев скинули, а Фёдор остался. И ничего с ним не случилось плохого, и продолжил он свою работу толмача уже в советских органах. Получается, что либо повезло, либо всё было каждый раз индивидуально. Ему не только ничего не предъявили за сотрудничество с оккупантами, но наоборот — дали квартиру в старом городе на Суур-Карья. Там и жила вся семья. Чем-то Фёдор был полезен.
Родом-то все из-под Печор. "Саатсеский сапожек" — теперь называют то место, где находился их родной дом. Название происходит от деревни Саатсе. Эта территория до сих пор формально российская, но после ратификации приграничного договора она должна отойти Эстонии, и кто его знает? — может, удастся ещё вернуть наследие предков?
Но после войны через бабушкиного брата наша семья поселилась прямо в центре Таллинна. Там и родилась моя мама. Но потом они все разъехались, потому что их было слишком много на одной жилплощади. Вероятно, это всё требует отдельного изложения. Там много интересного. Но многое уже и не узнать.
Эти вещи мы с сыном вспоминали и обсуждали уже на соседнем Александро-Невском кладбище, где лежат все наши: прадед Даниил Михайлович, его жена, моя прабабка Анастасия Гавриловна, их дочери: Антонина Волгина (моя бабушка) и Анна Ахматова (да, именно так), ну и другие. Посидели, обнявшись, я выпил немного, полили цветочки, славно поговорили, и помолчали хорошо. А потом поехали смотреть старинные надгробья. И это было тоже очень интересно.
В целом, скажу я так, наверное, подытоживая: День Победы для меня в общем и целом — это День Победы на страхом и над смертью. И вся эта шумиха карнавальная — она как раз об этом. Люди боятся смерти, но понимают подсознательно, что истинный смысл только тут и находится — на границе миров, между жизнью и смертью, между страхом и сексом…
Всё на ‘с’ -
и ‘⚡️⚡️’ и ЕС,
и ‘СССР’ и даже ‘эС-тония’…
Не пойти-ка ли в лес?
прав мой друг, я — балбес,
АУЕ! оу йес!!!
к бабе Тоне я… )))
Всех наших мам, бабушек, прабабушек и так далее — с праздником! — спасибо им за их инстинкты, за умение увидеть хорошее в ужасном, спокойное в бурном, за мудрость и — одновременно — за безумие, которое позволяет им связываться с нами — пёсьеголовыми мужиками, от которых одни проблемы да дети со внуками… )))
