Славян объявили ахейцами
(1)Большинство этих людей, которые кое-что понимают в инженерии — славяне, их рабочий язык — русский, и скоро этот Троянский конь, который уже захватил энергетику, триумфально проглотит строительство, транспорт, а затем и машиностроение с судостроением. Такие вот мрачные прогнозы изложила госпожа Кальюлайд.
Хотя, почему же мрачные? Все просто возвращается на круги своя. Социальная структура советского периода почти в точности соответствовала той модели, к которой идет сейчас Эстония. В реальном секторе производства всегда доминировали русские инженеры, точно так же, как среди творческой интеллигенции и чиновников в несомненном большинстве были представлены этнические эстонцы.
Общий политический контроль осуществлялся тогда, конечно, из Москвы. Но с 60-х годов центр не так уж вмешивался во внутренние дела ЭССР, что признавали даже тогдашние политологи-эмигранты, вроде Рейна Таагепера. Во всяком случае, сейчас фактический контроль Брюсселя не менее значителен, и имеет тенденцию к усилению. Так что ничего принципиально нового Кальюлайд не обнаружила. Все это давно известные вещи, но говорить о них в политических кругах является моветоном, так как — непатриотично. И даже странно, что Кальюлайд, бывший советник в правительстве Марта Лаара, вообще об этом заговорила. В конце своей речи она заявила, что "Троянского коня нужно остановить". Но как это сделать — осталось тайной.
Политику эстонского государства часто можно охарактеризовать как "тяни-толкай". С одной стороны, предприниматели из кожи лезут, чтобы добиться разрешения на ввоз в страну хотя бы квалифицированной рабочей силы, и их начинают поддерживать наиболее незашоренные политики. С другой — делается все для того, чтобы грамотные русские инженеры чувствовали себя людьми второго сорта по сравнению с "профессиональными эстонцами", или просто вконец заинтегрированными манкуртами, ничего, кроме впечатления о лояльности, в этой жизни создать не умеющими.
Интеграцию проводят в Эстонии репрессивными методами. И это действительно "эстонская Нокия", так как создать интегрированное общество на основе насилия еще никому не удавалось. Для ассимиляции — да, это подходящий и, главное, самый дешевый способ. Выпускать из русских школ с хорошим знанием эстонского языка гораздо труднее, чем бомбить таллиннских таксистов лингвистическими инспекциями. Может быть, окончившие Тартуский университет эстонские филологи стремятся в русские школы? Не смешите мои тапочки. Чем иметь дело с этими ужасными русскими детьми (они же все гиперактивные, то есть ненормальные!), лучше перекладывать бумажки в конторе Языковой инспекции или, если уж совсем скучно станет, совершать лихие набеги на рынки и магазины.
Чуть видоизмененный сталинский принцип: "нет русского человека — нет проблемы", до сих пор является определяющим в так называемой интеграционной политике государства. В связи с выборами эта политика приобрела еще более определенные очертания. Опять обсуждаются изменения в Конституции насчет укрепления позиций эстонского языка, а партия Союз Отечества / Республика (СОР) ратует за поднятие статуса (а значит — увеличение количества конторских столов) Языковой инспекции. СОР знает, что делает, ведь его избиратель — это тот самый конторский человек с крайне патриотическими (пока государство платит за его малополезный труд) взглядами.
И все же: как собираются остановить Троянского коня? В системе ныне действующих в политической и культурной элите Эстонии координат — никак. Инженеры все равно нужны, а периодически устраиваемая истерика вокруг языка уже никого не обманывает. Достаточно напомнить, что даже у представителей эстонской культурной элиты не раз прорывались откровения: многие эстонцы на самом деле не хотят, чтобы русские выучили эстонский язык, так как в этом случае пропадет ощущение некоего закрытого клуба, которое так греет им сердце.
Но раз славян теперь объявили ахейцами, то новоявленные троянцы должны хотя бы помнить, что племена эти были родственными, в отличие от окружающих греческий мир варварских народов. Впрочем, новоявленные троянцы это поймут, вероятно, только после первого массового завоза китайских рабочих. Время еще есть, но не так много, как кажется.